Эпоха бронзы лесной полосы СССР - Михаил Фёдорович Косарев

В свое время К.В. Сальников справедливо отметил присутствие в коптяковских орнаментах черт, характерных, с одной стороны, для более ранней аятской посуды, с другой — для черкаскульской и андроновской (федоровской) (Сальников, 1964, с. 7–10). К числу признаков, знакомых нам по аятской керамике, следует отнести, в частности, характер орнаментальной композиции: заполнение поверхности сосудов одинаковыми поясами узоров, отделенных друг от друга зигзагообразными полосами, горизонтальными цепочками ромбов, решетчатыми лентами или другими геометрическими рисунками, присутствие орнамента на внутренней стороне венчика и др. К узорам, характерным для более поздней черкаскульской посуды, в коптяковской орнаментации можно отнести ряды параллельных желобчатых линий в верхней части сосудов, полосы из уголковых гребенчатых отпечатков, ступенчатые фигуры, сложные меандровидные узоры и т. д.

Видимо, К.В. Сальников прав, полагая, что появление в лесном Зауралье коптяковской керамики «не нужно связывать ни с проникновением, ни с влиянием андроновской культуры. Она возникла в лесном Зауралье самостоятельно, в процессе развития местной культуры предшествующего времени» (Сальников, 1964, с. 10).

Коптяковская орнаментация является новым этапом развития так называемого андроноидного орнаментального комплекса. К северу и западу от коптяковского ареала геометризм в орнаменте идет на убыль. В северной половине Свердловской обл. (поселения Лая, Медведка и др.) известна керамика, в форме и орнаменте которой мы наблюдаем некоторые коптяковские черты: острореберность, плоский срез венчика, характерность полос-разделителей в виде зигзагов, ромбов, треугольников, присутствие гусеничного штампа и т. д. Однако в отличие от коптяковской эта северная керамика украшалась в основном в манере гребенчатой орнаментальной традиции; андроноидный декоративный комплекс был выражен весьма слабо. Севернее Свердловской обл. посуда, украшаемая в коптяковской геометрической манере, неизвестна.

Орудия, которые можно связывать с коптяковской керамикой, немногочисленны. К.В. Сальников упоминает о находке на поселении Коптяки V плавильного горна, тигля и лощила из астрагала овцы. Эта данные позволяют предполагать достаточно высокий уровень бронзолитейного производства у коптяковцев и знакомство их со скотоводством. Видимо, немаловажную роль в хозяйстве коптяковского населения играли охота и рыболовство. На поселении Ипкуль I в Тюменском Притоболье в слое самусьско-сейминской эпохи было немного керамики, похожей на коптяковскую; здесь же найдены биконические глиняные грузила. Хотя в целом этот тип грузил относится к более раннему времени, не исключено, что он доживает до развитых этапов бронзового века. В.Т. Юровская нашла подобные грузила в слое с керамикой эпохи бронзы (раскоп 5 участка VI южного берега Андреевского озера), причем сосуды этого комплекса по форме (острореберность) и орнаменту (характерность гребенчатых зигзагов, нанесение узоров прокатыванием гребенки) вызывает определенные коптяковские ассоциации (Юровская, 1973, рис. 7).

Возможно, к коптяковскому этапу относятся некоторые наконечники стрел Береговой I стоянки, где встречена посуда коптяковского типа: треугольные каменные наконечники с прямым основанием и черешковые с шипами. Подобные наконечники представлены в Сейминском могильнике бассейна Оки (Бадер, 1970б, рис. 60). К коптяковскому этапу принадлежит, скорее всего, и найденные на Береговой I стоянке овально-подтреугольные скребки, обработанные по всему краю. Скребки подобной конфигурации известны в Турбинском могильнике и на Самусьском IV поселении.

Жилища и могильники коптяковского этапа в Свердловско-Тагильском регионе пока не изучены.

Хронологические рамки коптяковского этапа в лесном Зауралье определяются генетической близостью коптяковской керамики предшествующей аятской, с одной стороны, и последующей черкаскульской и федоровской, с другой, т. е. типолого-хронологическим местом коптяковской орнаментации в развитии андроноидного декоративного комплекса. Если согласиться с предложенной выше датой аятских памятников (первая треть II тыс. до н. э.) и учесть, что начало черкаскульских памятников никто из исследователей не ведет сейчас глубже XIV в. до н. э., то хронологические рамки коптяковского этапа определяются XVI–XIV вв. до н. э., т. е. лягут примерно в пределы временного диапазона, отведенного К.А. Сальниковым для абашевской (баланбашской) культуры Южного Урала (Сальников, 1967, с. 9). В этой связи обращает на себя внимание наличие ряда сходных черт в коптяковской и баланбашской посуде: острореберность, присутствие в орнаменте зигзагообразных гребенчатых полос и ступенчатых фигур, характерность горизонтальных ромбических поясов, выполненных гребенчатым штампом и др. (ср.: Сальников, 1967, рис. 10–12).

Если считать острореберность сосудов в Тоболо-Иртышье хронологическим признаком, то раннюю коптяковскую керамику можно синхронизировать с петровской (раннеалакульской) Северного Казахстана, для которой острореберная форма является достаточно характерной (Зданович Г.Б. 1973, с. 26, рис. 2). Этому не противоречит абсолютная дата петровских памятников (XVI–XV вв. до н. э. по Г.Б. Здановичу). Все эти хронологические данные в целом соответствуют датам, принятым для памятников и культур, предшествующих периоду распространения в Южном Зауралье и на юге Западно-Сибирской равнины черкаскульских и андроновских (федоровских) памятников.

Сартыньинская культура в северотаежном Приобье. Выделена Е.А. Васильевым (1983). К настоящему времени исследовано несколько памятников: поселения Сартынья, I, II, Шеркалы XI, XIII, Салехардская I стоянка, городище Малый Атлым и др. Глиняная посуда сартыньинской культуры является непосредственным генетическим продолжением местной гребенчатой поздненеолитической и энеолитической керамики. Остались прежними способ изготовления сосудов (ленточный) и состав примеси в глиняном тесте (песок, иногда с добавлением слюды). Однако форма и орнамент по сравнению с неолитическим временем значительно трансформировались. Основная масса сосудов представлена круглодонными и уплощеннодонными экземплярами; на позднем этапе культуры встречаются и плоские днища. Отмечена еще одна хронологическая тенденция, связанная с эволюцией формы. Вначале преобладали слегка «закрытые» сосуды, затем с прямом или чуть вогнутым венчиком. Исследуя орнаменты характеризуемого («стандартного») керамического комплекса Сартыньи I, Е.А. Васильев нашел возможным выделить два типа керамики.

К первому типу он отнес сосуды, орнамент которых строился при помощи и на основе гребенчатого зигзага. На раннем этапе сартыньинской культуры ведущим мотивом являлся многорядный зигзаг, сочетавшийся с рядами прямо поставленных отпечатков короткого гребенчатого штампа (Васильев Е.А., 1983, рис. 6а, 5–9). На позднем этапе основным элементом орнамента становятся различные по размерам и пропорциям шестиугольники («соты»), выполненные гребенчатым или гладким штампом (рис. 96, 1, 3, 6, 8; см. также: Окладников, Молодин, Волков, 1979, табл. I и др.; Васильев Е.А., 1983, рис. 6а, 1–4). Сочетания сотовых узоров образуют разные варианты геометрических поясов — зигзаги, меандровые фигуры, цепочки ромбов и др. «Генетическая связь сотового орнамента, — отмечает Е.А. Васильев, — с предшествующим ему по времени зигзаговым на сартыньинской керамике ярче всего проявляется в том, что при замене основного элемента ни композиция, ни мотивы (в данном случае как способ расположения элементов) не претерпели существенных изменений» (Васильев Е.А., 1983, с. 51).

Ко второму типу относятся сосуды, украшенные как печатной, так и