История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

В Кунсткамере из поколения в поколение передается детективная легенда об утраченной в то бурное революционное время голове казнённой при Петре I за детоубийство Марии Гамильтон. Заспиртованная голова хранилась в стеклянной колбе. Будто бы спирт вскоре после революции был использован неким неразборчивым комиссаром по прямому назначению. А голова исчезла. Перепуганные хранители обратились к матросам стоявшего у причала напротив Кунсткамеры корабля с просьбой найти голову «английской шпионки». Матросы пообещали. Однако из этого ничего не вышло. Корабль ушел, и матросы надолго пропали. Чуть ли не через год, как рассказывает легенда, они неожиданно появились в музее и предложили изумленным смотрителям взамен одной головы английской леди целых три головы… басмачей. Говорят, эти головы до сих пор находятся в экспозиции Кунсткамеры.

В 1918 году в Петрограде был открыт один из первых музеев при новой власти – Музей академических театров. Ныне это Музей театрального и музыкального искусства. Идея его создания владела умами петербургских актеров ещё дореволюционные времена. В основу предлагалось положить экспозицию первой выставки театральной старины, собранную в 1908 году. Но не было постоянного помещения. Сохранилось предание о том, что однажды делегация актеров пришла с этим предложением к директору императорских театров Теляковскому. Владимир Аркадьевич вежливо выслушал, проявил заинтересованность, но сослался на отсутствие специального помещения. Провожая делегацию, он будто бы сказал: «Не в моей же квартире музей устраивать…». Прошло время. После революции все театры были национализированы, квартиры влиятельных особ реквизированы, и Музей академических театров по иронии судьбы разместился в квартире бывшего директора императорских театров.

В том же году получил статус дворца-музея и был открыт для посетителей Юсуповский дворец на Мойке. В Синей гостиной, предназначенной для приема великих князей, в своё время, как передаёт легенда, находились три столика со столешницами, инкрустированными старинной римской мозаикой. В наши дни, рассказывают экскурсоводы дворца-музея, в гостиной только один столик. Ещё два будто бы после революции оказались в Эрмитаже. Так это или нет, никто, пожалуй, теперь не знает, но вот уже многие годы эти столики являются предметом спора между двумя музеями.

Одна из легенд послереволюционного Петрограда повествует о том, как в 1918 году Петроградский губисполком получил телеграмму из Царского Села, которая сообщала, что после бегства белогвардейцев в одном из прудов Екатерининского парка нашли сброшенный с пьедестала обезображенный бюст Карла Маркса. В Царское Село спешно была направлена комиссия во главе со скульптором Синайским, будто бы автором памятника основателю марксизма, созданного в рамках ленинского плана монументальной пропаганды. К приезду высокой комиссии бюст был уже установлен на постамент и укрыт белоснежным покрывалом. Предстояло его вторичное торжественное открытие. Под звуки революционного марша покрывало упало, и Синайский в ужасе отшатнулся. Перед ним хитро и сладострастно улыбался, склонив едва заметные мраморные рожки, эллинский сатир – одна из парковых скульптур Царского Села. Синайский, рассказывает легенда, осторожно оглянулся вокруг, но ничего, кроме неподдельного революционного восторга на лицах присутствовавших, не заметил. «Памятник» великому основателю был открыт.

Одновременно с установкой новых памятников согласно ленинскому плану монументальной пропаганды предполагалось убрать с улиц и площадей города ряд памятников, не отвечавших идеологическим пристрастиям и художественным вкусам новых хозяев. В результате Петроград лишился нескольких памятников основателю города Петру Великому. Были уничтожены монументы «Царь-плотник» и «Петр I, спасающий рыбаков близ Лахты», стоявшие на набережной Невы напротив павильонов Адмиралтейства, и памятник Петру I на Сампсониевском проспекте. Легенда того времени утверждает, что как минимум один из этих памятников чудом сохранился: его будто бы спрятали в Неве, на глубине трёх метров, напротив Летнего сада. Здесь надо сделать одну оговорку. В своё время копия скульптуры «Царь-плотник» была подарена Петербургом голландскому городу Саардаму. Там она сохранилась в первозданном виде, и уже в наши дни голландцы изготовили копию с копии и, в свою очередь, сделали Петербургу ответный подарок. Эта копия и украшает сегодня Адмиралтейскую набережную. Восстановлен на старом месте и памятник основателю Петербурга на Сампсониевском проспекте.

Собственный сад Зимнего дворца

Во время одного из революционных субботников была разобрана замечательная ограда Собственного сада у западного фасада Зимнего дворца. «Вина» ограды состояла в том, что её кованые звенья содержали в своем рисунке символ российской государственности – двуглавого орла. Орлы были выломаны и, видимо, переплавлены в печах металлургических заводов. Сама же ограда была перенесена на проспект Стачек, а гранитные пилоны и цоколь, по преданию, были использованы для мемориала на Марсовом поле. Правда, по другой легенде, «блоками красного песчаника от ограды Собственного сада облицован цоколь здания, стоящего на углу Почтамтской улицы и Конногвардейского переулка».

Летом 1917 года, во время рытья канавы для водопровода на острове Голодай рабочие наткнулись на гроб с останками некоего военного в форме николаевского времени. И хотя гроб был один-единственный, по городу пошла гулять легенда о том, что найдены гробы с казнёнными декабристами. Легенда имела такой мощный резонанс среди художественной и научной общественности, что на её основании, на месте этой случайной находки в 1926 году был установлен обелиск в память о пяти казнённых, существующий до сих пор.

С приходом к власти большевиков Петроград охватила лихорадка переименований – идеологическая болезнь, метастазы которой с поразительной скоростью распространились на все сферы городского хозяйства. Переименовывались улицы, мосты, производственные предприятия, общественные здания, театры, реки, каналы и прочие городские объекты. Эпидемия началась в 1918 году, и достигла своего пика в начале пятидесятых. Всё, что по тем или иным причинам не могло быть предано забвению путем упразднения или разрушения, переименовывалось. В 1923 году Петроградский губисполком отменил старые названия трёх параллельно идущих улиц: Фурштатской, Захарьевской и Шпалерной, присвоив им имена революционеров Ивана Каляева, Петра Лаврова и Ивана Воинова. Этим же постановлением Сергиевская улица переименовывалась в улицу Чайковского, в память о композиторе Петре Ильиче Чайковском, который учился в Училище правоведения, находившемся вблизи этой улицы на набережной Фонтанки. Тем не менее, появилась легенда о том, что Сергиевской улице присвоено имя известного в свое время народника Николая Васильевича Чайковского, однофамильца композитора. Легенда получила настолько широкое распространение, что редколлегии справочника «Весь Ленинград» за 1926 год пришлось рядом с топонимом «Улица Чайковского» в скобках дать разъяснение «комп.», чтобы доверчивый обыватель не спутал великого композитора с бывшим народником, позже – откровенным врагом советской власти Н.В. Чайковским.

Напомним политическую биографию Николая Чайковского. Она началась в середине 1860-хгодов, когда он вступил в основанную М. А. Натансоном революционную организацию студентов-медиков. Имя Чайковского увековечено в названии этого кружка – «чайковцы». Но после октября 1917 года политическая ориентация Чайковского резко изменилась. Он вошел в состав Всероссийского комитета спасения Родины и Революции, который готовил восстание против советской власти. В 1918 году он участвовал в Союзе возрождения, а после высадки союзного десанта в Архангельске возглавил Верховное управление Северной области. В 1920 году Николай Чайковский стал членом южнорусского правительства при генерале Деникине. Коллекционеры хорошо знают подписанные им денежные знаки, известные под названием «чайковки». Ясно, что в 1923 году его именем улицу назвать не могли. Однако легенда существует до сих пор. Возникновение и необыкновенная живучесть её, вероятно, связаны с тем, что параллельные улицы названы именами революционеров, в ряду которых более уместным кажется имя Чайковского-революционера, пусть даже бывшего, чем композитора.

В 1920 году госпитальному судну «Рига» присвоили новое имя «Народоволец». Случилось это незадолго до катастрофы, которую матросы как бы тайно предчувствовали и с суеверным страхом ожидали. По старой морской традиции, корабль не должен менять имя, данное ему с самого начала. Переименование всегда ведет к несчастью. Однажды причаленный у набережной Васильевского острова корабль вдруг дал крен, лёг на борт и затонул. Говорили, что он был построен с изъяном: страдал постоянным креном на правый борт. Для придания судну равновесия на противоположном левом борту имелась специальная цистерна, постоянно заполненная водой. Согласно расхожей легенде, один матрос привел на борт девушку.