Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

– А что, ето есть написано?

– Да, конечно есть.

– А где оно?

– Вот и вопрос – где оно? Всё уништожено.

– А кем?

– СССР.

– А почему?

– Очень просто. Человек не должен знать правду.

– Но зачем ето нужно?

– А скотом легче править.

– Да, вы правы. А где ето можно добиться?

– Хошь знать правду – ищи Летописец Ветхий, от князя Владимира, что крестил землю русскую; много добра есть в Риме до Папы Петра Гугнивого; в Греции до отпаденье от России и до Никона-патриярха. Вот ето найдёшь – и сам поймёшь, где правда.

– А вы в какой академии учились?

– Я не учёный, а самоучкя.

– Не может быть. С вами трудно разговаривать.

– А правду нихто не победит, сколь ни крути. Хошь выиграть – иди за правду, толькя что её не любят…

– Да, я вам поверил. Вы мене́ то сказали, что я в жизни не слыхал.

– Да, ето редко от кого услышишь. Но разберись сам, своёй умной головой. Вы же верите, что есть добро и зло?

– Да, етому я верю.

– Ну вот, с вами легко договориться. Возми Библию, печатанну при Иосифе-патриярхе, и тщательно прочитай на несколькя раз, вас поманит ишо узнать побольше. Тогда возми прочитай Иоанна Златоуста, а далее там пойдут истории – прочётные минеи, месячны, пролога месячные, Никон Черногорский, Маргарит, Измарагд, Альфа и Омега, Пчела духовная, Ефрем Сирин, Евангелие, Авва Дорофей, Кирил Иеросалимский, Апостол, Григория видения, Страсти Христовы.

Мне чу́дно: он всё ето записывал в свой блокнот, и сказал:

– Обязательно прочитаю, – и спросил: – Где ето можно найти?

– Тут в Москве староверов много: поморсы на Преображенской площади, Белокрынической иерархии – на Рогожинским кладбище, а наши по тайгам скитаются да за границай.

– А почему так?

– Потому что самы упорны, и их боле всех преследовали.

– За чё?

– За правду.

– А хто?

– Никонияны.

– А хто оне такия?

– Ну, чичас называются православны, а на самом деле кривославны, и оне нас ненавидят.

– А за чё?

– За правду. За то, что не приняли реформу.

– Да, чичас я понял, и много стало понятно.

– А вот когда всё узнаешь – в лес уйдёшь.

– Неужели?

– А вот вспомнишь.

– Да, интересно. Я всегда думал, всё ето брехня, но такого конкретного ответу не слыхал.

– Но не забудь: все книги избирай до Иосифа-патриярха. А в Кириловой книге вы увидите, сколь подложных книг фальшивых, тогда поймётё много о чем.

– За ето вас благодарю. Ну, пора мне отправляться.

– Ну, доброй вам пути.

– И вам доброго полёту.

– Большоя спасибо.

– И вам спасибо за доброя наставление.

– На здоровья, разбирайтесь сами.

Он ушёл, мне стало интересно. Да, в России много умных лиц, да народ ничего не знает, живут и играют в кошки-мышки. Но придёт ето время – раскроется.

16

Я утром поднял билеты и в 17:00 вылетел на «Алиталия» в Буенос-Айрес. В Риме задержались на четырнадцать часов, нас всех увезли в гостиницу четырёхзвёздну, на другой день в 13:00 вылетели в Буенос-Айрес. Но мне чу́дно показалось над аргентинсами: в ожидании последних трёх часов подняли такую забастовку, что толькя могут сделать аргентинсы. Етот народ никогда не был в чижёлым режиме, оне чувствуют себя свободными и весёлыми. На самолёте было весело, все обходются друг с другом, как всегда знакомы. Мне ето всё знакомо и родноя.

Прилетаем в Буенос-Айрес, я еду на терминал де омнибус[425], взял билет в Сиполети, провинсыя Рио-Негро. Позвонил Тане, она обрадовалась, что я приехал в Аргентину.

– Ну, ждите меня на терминале в Сиполети в шесть часов утра.

Да, здесь автобусы комфортны, не то что в России, здесь везут плавно, чтобы не разбудить, а там как скот – трах-бах, и слова не скажи. Утром в Сиполети стречают зять Елияс и Татьяна. Мы встретились, и обои заплакали. Поехали на ихной машине к ним в дом, ето недалеко, кило́метров пятнадцать, на ча́кре. Тут уже весна, всё цветёт. Таня стала всё спрашивать, я рассказывать. Она нас жалеет, что мы уехали в Россию, ей Россия вконес не понравилась. Она спросила:

– На сколь время приехал?

Я ответил:

– Сам не знаю. Берусь писать книгу.

Она засмеялась:

– Наконес-то всё-таки решил! А подумай, сколь уже просют.

– Да, Таня, вот я и решил, но на ето надо спокойствия и консентрацию.

– Да, тут у тебя будет полноя спокойствия, и пиши сколь хошь, нам не помешаешь.

Она отвела мне комнату – да, ето прекрасно. Она беременна, в феврале должна принести. Муж за ней ходит, как за принсесcой, ей двадцать четыре года, ему тридцать один год, он порядошный парень, работает в полиции первым сержантом, у них два такси, две лоты[426], и строют дом. А етот шале во фрукте – одного богача, в нём живут зять Елияс с Таняй, оне прошены в нём жить. Так как Таня всегда жила на земле, ей идея понравилась жить на земле и ро́стить огород и цветы.

Я отдохнул, и оне повезли меня в Сиполети и Неукен. Пошли по магазинам. Мне всё стало споминаться. У здешного народа искренняя ласкота́, вежливо обходются, везде стараются угодить, смотришь: против русских тёмны, некрасивы, низкие, но станешь обчаться – оне все милые. Я спомнил: когда живёшь на месте, ето не замечаешь и не ценишь, а вот пришлось пожить в разной[427] среде, и всё ето стало дорого. Конечно, теперь с нашим опытом тут легко будет жить.

Мы вернулись поздно. Утром я стал присматриваться, где бы найти земли, хотя бы один гектар, зятя попросил поузнавать: не все же двадцать четыре часа писать. Думаю, посажу арбузов, дыняв, кукурузы сахарной, хотя бы три гектара, – всё кака́-то будет копейкя. Зять Елиас узнал и сообчил мне, что у етого же хозяина есть земля, посажена фрукта нонешна, между етих садов можно садить что хошь. Я пошёл проверил: да, земля залог, урожай будет – толькя постараться. Случайно вижу, что хозяин едет, я его остановил и спросил про ету землю. Он мне ответил:

– Договаривайся с поле́вшиком.

– А сколь вам за ето?

– Ничего не надо.

Ну, думаю, повезло же мене́! Я поблагодарил его и пошёл разыскивать поле́вшика. Поле́вшик угодил добрый, он мене́ объяснил, какой у них порядок. Значит, поле́в раз в неделю и сады берегчи. Я договорился с трактористом, он мне приготовил землю и грядки наездил. Я набрал семя, удобрения и орошения[428], ночами стал писать, а днями садить. У меня дело пошло. Но весна была холо́дна, и семя гнило.

Георгий просил меня, чтобы я отца убедил, чтобы он не ездил в Россию. Я позвонил в Боливию и всё рассказал, но оне всё равно собрались в Россию. У свата Елисея жена умерла, так и больше не свиделись. Я ето Георгию всё передал. Да, обидно покажется парню.

Через несколькя дней звонит Андриян из Москвы и рассказыват новость. Сват Георгия не отпускает из России, говорит: «Жди нас в Приморье». Я думаю, ето большая ошибка. Ну что, испытайте на себе. Андриян едет один и просит те сто тысяч рублей.

– Ну что, жду.

Что случилось? Он должен быть с семьёй, но почему один?

Он приехал, рассказыват. Георгия отец не пустил. Он отца никогда не обижал, за ето молодес, и его дети его не обидют.

– А почему ты без семьи?

– Тятя, семья, как ни говори, в тепле, и продукт есть. А я приехал – хочу всё равно в Уругвае получить полную свободу, а для етого надо разработать план, но семья мене́ мешает. А вдруг меня забросют за решётку? А семья будет в сохранности: как ни говори, там мама и братьи.

– Да, Андриян, ты прав. Но ты рази выдюжишь без семьи?

– Что сделаешь, придётся терпеть.

– Но, Андриян, ты подвергаешься большим опасностям и даже смерти.

– Да, знаю, но мне невыносимо. То, что делает Пиега, – ето непростительно. Сколь за него гниют в тюрмах, а он продолжает с своёй коррупсыяй. Тут не я должен сидеть в тюрме, а он.

– Но ты спомни, что он говорил нам всем на таборе.

– Да, он поминал и пулю в лоб.

– Ну вот, и что ты думаешь?

Андриян распахнул грудь и показал мне богородишну икону и сказал:

– Вот моя надёжда.

– Да, ты прав, но надо хороше́нь подумать.

– Тятя, у меня всё обдумано, но ето никому не знать.

– Но, Андриян, я боюсь за тебя.

– Мне и самому страшно.

– Ну, смотри сам.

– Но знай: я уверен, что Пиегу поймаю, и в Сальто прекратится весь контрабанд и наркотики.

– Дак… Ты что, он и наркотиками занимается?

– Конечно.

– А ты в етим не заморанной?

– Нет, он меня страшшал, но я ему ответил категорично: «Я не убийца». А одёжу он меня заставил нахально[429] провести, а нет – поймают на рыбалке. Вон Тениейте Гонсалес лично из-за него сидит, ловушку он ему поставил. Он специально так делает: как будто старается служить честно, но на самом деле ето волк в овечьяй шкуре. А я разгадал, где его ошибки.

– Ну, Андриян, молись Богу и больше постись.

– Да, я на всё пошёл.

Андриян мне снова помог весь огород подсадить.

До Андрияна я съездил к маме. Евдокея позвонила Степану: