Всегда лишь ты - Анна Джолос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она ему, похоже, особо приглянулась. Так увлекается со своими ласками, что я взрываюсь фейерверком наслаждения лишь от этого.
– Не понял…
Дрожа от удовольствия, стыдливо прикрываю глаза.
– Слишком хорошо, – пищу в своё оправдание.
– Ты… всё, что ли? – не верит.
– Даа.
Его рука пробирается под резинку нижнего белья.
– Джен! Какая же ты мокрая!
Сдёргивает с меня трусы одним резким движением, но потом вдруг замирает в нерешительности. Наклоняется. Целует живот. Трепетно и нежно.
– А секс тебе не противопоказан? – уточняет боязливо.
– Он мне показан, иди уже сюда! – тяну к нему ручки и снимаю с него рубашку.
Мои пальчики исследуют его тело. Плечи. Грудь. Живот.
– О да!
Всё это моё, девочки. Держите подальше свои клешни и закатайте губу.
Снова не могу сдержать протяжное «о», когда мы соприкасаемся телами.
– Возьми меня! – совсем одурев, прошу бессовестно.
– Я так сильно хочу тебя, – раздвигая мои ноги, шепчет в самые губы. – Завтра же возвращаешься домой, поняла? Больше никуда не отпущу.
– Поняла-поняла, – соглашаюсь покорно. – Только почаще говори, что любишь.
– Буду…
– Обещаешь?
– Клянусь.
А дальше мы проваливаемся в сладостную нирвану, где нас раз за разом затапливают волны долгожданного наслаждения…
Глава 72
РАНЕЕ
РОУЗ
Эмбер плачет, и он обнимает её, уткнувшись лбом в плечо.
Эта картина словно заточенное лезвие по сердцу.
Тихо прикрываю дверь. А собиралась ведь вмешаться в этот острый диалог. Хоть и не имею на это никакого права…
Потерянная опускаюсь на скамейку. Видеть их рядом непросто... И конкретно в этот момент я ощущаю себя лишней.
Что если не рождение ребёнка, а совместное горе послужит толчком к тому, что они снова будут вместе?
Что если она воспользуется ситуацией?
Или Картер из-за чувства вины посчитает, что поступает с ней неправильно?
Страшные вопросы, и первый порыв – уйти. Бежать отсюда со всех ног, без оглядки. Спрятаться под одеялом в его холодной квартире и беспомощно проплакать до утра. Как она, обвиняя всех вокруг в том, что не счастлива.
Вдруг он всё же выберет её?
От этой мысли становится нечем дышать. Словно лёгкие кипятком ошпарили. Однако тревожный звоночек как-то сам собой начинает звучать всё тише. Потому что я, вопреки всему, вовремя себя одёргиваю.
Хватит поступать как неуверенная в себе девчонка!
Хватит кормить себя страхами!
Хватит придумывать целый список из пресловутых «а если».
Ему сейчас разве это нужно?
Вспомни наконец о том, что ты чемпионка. Где твой хвалёный, закалённый характер?
Делаю несколько глубоких вдохов, шумно тяну носом воздух и вытираю глаза.
Встаю и начинаю медленно расхаживать по коридору, не обращая внимания на озадаченный взгляд полицейского, несущего своё вечернее дежурство.
Никаких поспешных выводов, Онил. Вы это уже проходили…
К тому моменту, как открывается дверь, почти успокаиваюсь, но стоит мне обернуться и увидеть Забини, как всё внутри начинает закипать. Впрочем, её состояние абсолютно идентично моему.
Она замечает меня сразу. И резко, почти мгновенно, меняется в лице, натягивая на него привычную ей маску железной леди.
Стук её каблуков вторит ударам моего сердца. Один, два, три. Подходит ко мне практически вплотную и одаривает таким ядовитым взглядом, что я невольно мечтаю слиться вместе с той стеной, на которую опиралась минутой ранее.
Но это только первая реакция. Потом я вспоминаю те жестокие слова, которые она ему сказала, и расправляю плечи.
– Ну… Рада, что моего ребёнка больше нет? – спрашивает, наклоняясь ко мне ещё ближе.
Ей больно, я знаю. И сейчас весь мир виноват.
– Нет. Не рада, отвечаю честно.
– Да неужели?
– А знаешь почему? – стойко выдерживаю её кислотный взгляд. От него даже кожа горит, клянусь.
– И почему же?
– Потому что это был не только твой ребёнок, но и его.
Смеётся.
– Бога ради! Не строй из себя Мать Терезу, Мелроуз. Это просто смешно ЕГО РЕБЁНОК… Будто тебе было до него какое-то дело, – фыркает и кривит губы.
– Я сочувствую твоей потере, но то, как ты ведёшь себя, не укладывается в голове.
– Жизни учить меня вздумала?
– Ты не должна была говорить ему все те ужасные вещи, – качаю головой. – Когда любят, так не поступают. Ему ведь тоже… больно.
– Ещё и подслушивала, – усмехается презрительно.
– К счастью, стала свидетелем лишь небольшого отрывка вашего диалога. Но мне и этого хватило сполна, чтобы понять, какую цель ты преследуешь.
– Просвети…
– Решила задушить его чувством вины? Добить? Ему итак сейчас непросто. Он едва не умер, если ты забыла! Ты и твой отец, между прочим, косвенно к этому причастны! – напоминаю, ощущая, что голос стал звучать твёрже и увереннее. – Мне любопытно, ты вообще поинтересовалась его самочувствием? Или, может, успела побеседовать с врачом?
– Ты слишком много на себя берёшь.
– Столько, сколько я могу взять, тебе ни в жизни не вывезти! По той простой причине, что ты всегда думаешь лишь о себе!
– И это говоришь мне ты?! – кричит возмущённо. – Влезла в наши отношения и без зазрения совести разбила пару!
– Если уж на то пошло, ваши отношения случились лишь потому что Я позволила этому произойти.
Она смотрит на меня с открытым ртом. Наверное, поражается моей наглости.
– Скажи, почему ты не пришла к нему сама, когда узнала, что он жив?
– Я не обязана перед тобой объясняться. Ты кто такая, чтобы задавать подобные вопросы?
И снова этот надменный тон.
– Заметь, ты первая начала этот разговор. И вот ещё что, Забини, – теперь уже я делаю шаг вперёд, приближаюсь к её лицу. – Как бы не была убита горем, не смей желать ему наказания в виде инвалидности. Подло и низко! Картер этого не заслужил!
– Это называется закон бумеранга, Онил.
– Это называется глухое отчаяние отвергнутой и уязвлённой женщины, – парирую я, отказываясь верить собственным ушам.
Смотрим друг на друга.
Взгляды – заточенные стрелы.
И напряжение такое, что только ножницами зингер режь.
– Как же я тебя ненавижу, дрянь, – произносит она сквозь зубы.
В её глазах блестят слёзы, но я вовсе не чувствую удовольствия и эйфории. Потому что попала в точку. Её слова продиктованы глубокой обидой.
– Ненавидишь… А мне
