Всегда лишь ты - Анна Джолос

Любит.

Разве можно желать большего? 

Целую мягкие, розовые губы, и мир вокруг перестаёт существовать.

Всё фоном… 

Есть лишь Она.

Всегда была лишь Она.

И всегда будет…

ЭПИЛОГ БОНУСНЫЙ

РОУЗ

Мы сидим у самого края. Засыпающее солнце кренится к линии горизонта, и от представившейся картины замирает дух. Так удивительно красиво скалы живописного Гранд Каньона утопают в его лучах…

Как же я мечтала сюда вернуться!

– Роуз, не плачь…

Объятия Картера становятся крепче. Горячие губы осторожно и бережно касаются виска.

Вы когда-нибудь испытывали момент абсолютного счастья? Я вот только сейчас остро почувствовала, что это такое. Как мало, и в то же время много, необходимо для того, чтобы сердце, наконец, перестало отчаянно болеть и… успокоилось.

Поднимаемся. Он накидывает свою джинсовую куртку мне на плечи, берёт за руку.

Моя ладонь в Его. И я мечтаю о том, чтобы он никогда её не отпускал.

– Нам туда, – указываю пальцем в сторону парковки. Там, выстроившись рядами, отдыхают уставшие от дальней дороги автомобили.

Их много. Всяких разных: поддержанных внедорожников, новеньких седанов, но свой додж Картер находит быстро. Уж очень тот выделяется в общем потоке.

– С ума сойти! – ошарашенно разглядывает автомобиль, который всегда был для нас обоих чем-то большим, нежели просто машиной и средством передвижения.

Обходит его по кругу. Дважды. Приседает напротив крыла, встаёт. Растерянно вздыхает и какое-то время просто изумлённо молчит.

Обнимаю его со спины. Картер поворачивается ко мне, и в его глазах читается целая палитра эмоций. От чистого восторга до болезненной, щемящей тоски...

Знал бы он, как я рыдала, когда мы с Ридом забирали додж из тюнинг-ателье! Внутри такое творилось, что никакими словами не передать.

– Лерой, – сдерживая вновь подступившие слёзы, вкладываю в его пальцы ключ и подхожу к пассажирской двери. – Твой старый друг, как и я, очень ждал тебя.

– Роуз… да я просто… в шоке.

Запускает пальцы в волосы.

– Садись давай, – подталкиваю его к двери.

Занимает место водителя, регулирует сиденье, обхватывает руль пальцами и окидывает салон типичным мальчишечьим взглядом.

Улыбается.

Той своей настоящей улыбкой.

И у меня в груди расцветает сакура.

– Ребята из тюнинг-ателье очень старались сохранить первозданный вид автомобиля. Они знали, кому принадлежит этот додж и сказали, что будут рады, если ты когда-нибудь почтишь их своим визитом.

– Обязательно…

Заводит мотор и на лице появляется хорошо знакомый прищур.

– Двигатель старый. Его удалось спасти, правда ремонт старичка по этой причине затянулся, – рассказываю я.

Пару раз газует, и его улыбка становится ещё шире.

Не удержавшись, тянусь к нему, чтобы поцеловать маленькую, очаровательную ямочку на щеке.

– Ну? Ты доволен? – спрашиваю тихо.

– Доволен ли я? Да я в диком восторге, Онил!

Гладит мои волосы, зажмуривается и порывисто прижимается своим лбом к моему.

– Спасибо… Роуз. Это самый лучший подарок на свете.

– Если бы я… знала, что случилось тогда… Я бы приехала, – выдыхаю с сожалением.

Говорю то, что давно хотела сказать. Та авария, которая произошла по дороге из Джексонвилля, никак не выходит из головы...

– Ерунда. Я почти не пострадал, а вот додж было искренне жаль и, чёрт, видеть его сейчас полностью восстановленным… Я и мечтать не мог об этом!

– Поехали уже скорее! – потираю ладоши в предвкушении. – А это, кстати, привет тебе от нашего бизнесмена Ричи. Какая-то сверхновая навороченная магнитола, – включаю её. – Прислал курьером.

– Класс.

– Если что, это плэйлист Рида! – оправдываюсь, краснея. Потому что играет lost in fire Gessaffelstein the Weeknd.

Пошлятина, но ласкает слух.

Картер смеётся и делает громче, а додж тем временем выезжает с парковки, медленно покидая территорию парка.

Уже на трассе Лерой разгоняется как невменяемый. Но мне нестрашно. Я ведь с Ним. И мне всё нравится.

Стёкла опущены. Ветер, гуляющий по салону играет с моими волосами, а ладонь ловит поток горячего встречного воздуха.

Вот теперь всё правильно.

Теперь всё так, как должно быть…

*********

– Вот сюда я бросала монетку в прошлый раз. Помнишь? – невоспитанно тычу пальцем в сторону фонтана.

– Помню… Куда едем дальше? – останавливается на перекрёстке.

– Ну… одна фея по имени Мэт ждёт нас по старому адресу, – нервно накручивая прядь волос на палец, сообщаю я.

Смотрю в лобовое на дорогу, но горящей щекой ощущаю на себе его пристальный взгляд.

– К Мэту значит.

– Угу.

Делаю вид, что разглядываю туристов, снующих по улице, а самой даже дышать нечем…

Минут через десять подъезжаем к уже знакомому гостевому дому. Пока Лерой паркуется, во двор выбегает вышеупомянутый Мэт. Активно машет руками, а потом вопит как ненормальный на всю округу.

– Здорово, восставший из пепла! – крепко обнимает  Картера и хлопает широкой ладонью по спине. – Ох, мать твою, жив-живёхонек! До сих пор в уме не укладывается. Я ж сам цветы на твою могилу носил.

Стукнуть бы его!

Долбаный придурок…

– И тебе привет, Мэт.

Пожимают друг другу руки.

– Дай хоть глянуть на тебя! Как всегда, хорош! Целый вроде! И на своих двоих! – комментирует, внимательно осматривая парня.

– К счастью, да.

– Обалдеть можно... Сам Картер Лерой ко мне явился! Кто поверит!

– Мэтью, только, пожалуйста, давай как договаривались, – напоминаю ему о данном мне обещании. – Нам не нужна шумиха и репортёры. Ладно? Я могу на тебя положиться?

– Роуз, да я – могила! – пучеглазится и жестом запечатывает рот.

Дважды придурок. 

– Но лучше вам тогда поскорее убраться в номер. Любопытных тут до хрена.

Картер снова цепляет мою ладонь, и мы идём следом за болтуном.

– Где пропадал? Исчез из Эл Эй в одночасье. Тут уже появилась версия, что ты… всё-таки того…

Присвистывает.

– Нет, не «того». Уезжал.

– Далеко? Где был-то? – никак не отстанет от него Мэт.

– В Тайланде.

– Оу… Круто.

Поднимаемся на третий этаж.

– Вам направо, – подсказывает, останавливаясь.

– Я помню, Мэтью, спасибо! – снимаю ключ с браслета и отпираю дверь.

– Зовите, если что!

– Это вряд ли… – Лерой закатывает глаза, а я смеюсь.

Захожу в номер.

– Чистые полотенца в шкафу! Поужинать можно в кафе внизу, но у вас и холодильник забит всякой всячиной, так что можно никуда не выходить в ближайшие двадцать четыре часа!