Идиотка - Елена Коренева

Утром я проснулась оттого, что меня звали по имени: «Елена, можно войти?» Появившийся Иосиф предложил мне кофе. Охая и кряхтя, я поднялась и прошла в ванную. Увидев себя в зеркало, громко вздохнула: «Черт! Ну надо же! Черт-те что такое!» Мне показалось, что хозяин под дверью прислушивается к моему разговору с собственным отражением и рад моей оценке своего помятого состояния. Через несколько минут я сидела в гостиной с чашкой кофе и молчала, испытывая неловкость и чувство вины, что заставила хозяина квартиры спать на диване. «У меня через час встреча, простите, что разбудил, но, вообще, пора было вставать». Я взглянула на полную до краев пепельницу, вспомнила, как нещадно накануне стряхивала туда пепел (я снова курила, как паровоз) и предложила вынести ее на кухню. Когда я вернулась и поставила ее обратно на стол, Иосиф поблагодарил меня за чуткость: «Спасибо, что заметили, а я сидел и думал… обратите вы внимание или нет». Пепельница была металлическая в форме самолета, чем-то памятная ее владельцу. «Я тоже не люблю вид окурков и вообще, это вызывает много неприятных ассоциаций», — вторила я ему. Я допила кофе, поблагодарила, взяла свою сумку и вышла за порог маленького домика. Поднялась по дорожке, ведущей от двери на тротуар, и взглянула на бегущую вверх улицу. Иосиф стоял на пороге и смотрел мне вслед. Его глаза темнели двумя большими крыжовинами в ореоле рыжеватых волос и белесых ресниц, лицо заслоняла листва и ветви дерева, что росло на возвышении у дороги. Казалось, он смотрел сквозь меня, сквозь листву, вперед, в Вечность, минуя учебник «Родная речь» со своим портретом на обложке. И взгляд его был грустен. Я протянула в его сторону руку, сделав знак пальцами, означающий «победу» или victory, затем отвернулась и поспешила удалиться из поля зрения.

А через несколько дней мне позвонила Аленка Баранова и, хихикая, сообщила, что на ее ответчике для меня оставлен мессидж от Бродского: «Где вы, Елена?»

Тем временем я стала готовиться к возвращению в Москву и предупредила о своих планах хозяев ресторана «Самовар», работающих в нем в качестве менеджеров — Ларису и ее мужа Романа. Перед самой моей поездкой Роман пригласил меня на ужин, сказав, что это желание Иосифа. Я пришла. Мы сидели в красивой компании с Михаилом Барышниковым, Иосифом, Региной Козаковой, которая уже год или два как жила в Нью-Йорке и кем-то из их друзей. Когда пришло время, все поднялись из-за стола и поспешили к выходу. Мы с Региной, обе одетые в черное, отстали и шли чуть поодаль с Иосифом. «Два ангела в черном…» — начал он читать, указывая на нас. — «Помните, как у Данте?» Выйдя на улицу, мы помедлили у порога, и оставшись с Иосифом вдвоем, взглянули в глаза друг другу. «Ну что, прощаемся?» — спросил он. Я приблизила свое лицо и, не ответив, все улыбалась и улыбалась — на будущее. «Знаете, что я на днях подумала? — сказала я почти шепотом. — Женщины не замечают, когда начинают стареть, это странно, правда, они просто этого не замечают». Так мы стояли недолго, пока его не окликнули поджидавшие друзья: «Иосиф, ты идешь?» Он отвернулся, пошел к красной спортивной машине, хлопнул дверцей, и она зашелестела по тротуару, набирая скорость. Я махала ей рукой… как та девушка, что стоит на дороге, пока грузовик не исчезнет в клубах пыли.

6. Восток есть Восток

Глава 67. Как предсказано… и остров, и…

Ох уж эти предсказательницы судьбы — Мойры! Что бы они там ни задумывали, а нам все-таки удается подглядеть рисунок той пряжи, что они нам уготовили. Дело в том, что вопреки всем наветам мы поверили предсказаниям Кассандры, перекричавшей Немезиду, а также защитили уши от злых языков Эриний. Тем самым мы оценили старания Афродиты, которая в благодарность послала нам в качестве спутниц веселых и нежных Нимф. В нас было столько радости, что мы смогли делиться ею с теми, кто в ней нуждался. Так утешили мы Дафниса и выслушали горькую исповедь Геракла. За это вознаградили нас Музы и приветствовали своим победным кличем Амазонки! Мы повстречали Орфея и услышали его песню об Эвридике, нас развлекала Сафо, и мы не отвергли ее, и тогда нам выковал меч Гефест, а Весталки раскалили его на священном огне, и сам Гелиос порадовался за нас и осветил наш путь золотым лучом. С тех пор он всегда нам светит, отпугивая страшного Танатоса…

Прошел ровно год с момента, когда я была в Лос-Анджелесе у предсказательницы и она мне говорила о повороте дел к лучшему и о том, что видит меня на острове в бодром и просветленном состоянии. И вот накануне первого съемочного дня я сижу на пристани в ожидании прогулочного катера, который должен доставить меня на остров Гидра — в полутора часах езды морем от Афин, и думаю: сказка, и все тут! На остров я еду с художницей по костюмам Алиной Будниковой и моим знакомым американским галерейщиком Франком Боулзом, который совершает круиз в свое удовольствие и заехал проведать меня в Грецию. Он угощает нас с Алиной шампанским, а я рассказываю им о предсказательнице. Но вот мы на острове. Алина хочет продемонстрировать свой новый купальный костюм, и мы идем к выступу в скале, где можно позагорать и где стоят приготовленные для этих целей шезлонги. День ветреный, но Алина раздевается, а мы с Франком сидим одетые и смотрим на море. Рядом с нами молодой парень в темных очках читает книжку. Время от времени ветер уносит листки его книги в море, и он подпрыгивает и пытается их спасти. Мы разговорились с ним. Грегори — актер, живет в Лондоне, сюда приехал навестить родителей, так как он грек по происхождению. Книга, которую он читает, — Кнут Гамсун. Узнав, что мы собираемся снимать в Афинах «Лисистрату», Грегори вскакивает с шезлонга и начинает рассказывать о моей героине, как ее нужно играть. Перед возвращением в Афины мы договариваемся о встрече в городе.

Итак, остров! Он принес мне замечательное знакомство с родной душой — актером, который писал музыку, был добр и красив, с настоящим греческим титаном: Грегори любил сравнивать себя с Прометеем, укравшим для людей огонь и страдавшим за это. Он будет водить меня по городу, рассказывать о Греции, а также о лондонском шоу-бизнесе, об особой миссии актерской касты и ее предназначении, а также о своем желании прославиться. Через некоторое время ему улыбнется удача, он снимется в картине знаменитого греческого режиссера Ангелопулоса, которую мне случится посмотреть в Париже. Но еще до просмотра картины, просто бродя по городу, я узнаю его на афише, где он будет изображен в полном неглиже. «Ой, Грегори? — обращусь я к фигуре, застывшей на фотографии и добавлю: Точно, он!»

Високосный 1988 год был на исходе, когда я вернулась из Америки в Москву. Теперь мне хотелось броситься в работу по-американски — как многостаночница. Мне предложили сразу несколько картин, и я согласилась на все, их было четыре. Предсказания гадалки из Лос-Анджелеса сбывались. Меня позвали на пробы к фильму «Комедия о Лисистрате», который собирался снимать Валерий Рубинчик. Режиссер давно относился ко мне с большой симпатией. Но кроме меня на роль пробовались самые лучшие драматические героини нашего кинематографа, и мне казалось, что сейчас их право выигрывать. Но когда я все-таки получила роль, то первым делом поинтересовалась, где будут съемки. Услышав, что в Греции, я так и подпрыгнула: «А острова там есть? Мы попадем на острова?» Полно островов! Главная роль, да такая необычная, и к тому же экспедиция в Грецию — все это звучало довольно фантастично. Судьба зачастую бывает неповоротлива целыми десятилетиями, а тут — посыпались с неба подарки!