Мой театр. По страницам дневника. Книга I - Николай Максимович Цискаридзе

занесением в личное дело, а за то, чтобы на сцене кулисы были повешены правильно, чтобы пол был сделан нормальный, ведь на этом цементном полу можно было убиться в прямом смысле слова.

Едва не покалечившись на Новой сцене ГАБТа, мы поехали в Канны, где под руководством Н. С. Михалкова проходил фестиваль «Русские сезоны».

78

В то время мы с Геной Яниным приятельствовали. Он теперь сидел со мной в одной раздевалке, заняв место Ю. К. Владимирова. На гастролях я всегда брал Гену к себе в гримерку. Если ехал куда-то и мне полагается машина, то Гена ехал со мной.

В Каннах, естественно, ближе всех к сцене посадили одеваться Уварова и Филина. В самом дальнем углу оказался я, Гена рядом. Так как я всегда дружил с гримерами и костюмерами, если им на гастролях не хватало отдельной комнаты, их тоже всегда сажали ко мне. В концерте я танцевал «Шопениану», а Гена во втором отделении «Нарцисса» К. Голейзовского.

Это были первые гастроли, куда поехал как руководитель О. Т. Мисковец – замдиректора Большого театра. Начав с гардеробщика в БДТ, он сделал там карьеру, стал сначала администратором, а потом и замдиректора. Когда Иксанова назначили генеральным директором ГАБТа, он назначил Мисковца своим заместителем.

В общем, в Каннах этот человек, очень забавно одетый, всем хотел показать, что он здесь самый главный. Все над ним смеялись, футболили его и посылали в известном направлении. Моя персона давно не давала Олегу Тарасовичу покоя. Фамилия Цискаридзе стояла на афишах в Каннах, потому туда съехалось много моих поклонников из Парижа, Лондона, из разных городов Германии. Я выходил из отеля, люди меня поджидали, чтобы взять автограф и пообщаться.

Мало того, телевизионщики наши, российские, приехавшие освещать событие, так и норовили взять у Цискаридзе интервью, а не у Мисковца, Акимова. Дошло до того, что руководство ко мне камеры просто не подпускало. Встречаю свою знакомую Ираду Зейналову: «Коля, умоляю, дай интервью! У меня нет сюжета, от Акимова могу взять только фразу, но показывать Мисковца и Уварова – нет!» – «Ты понимаешь, что будет опять скандал?» – «Да мне начихать, сюжет мой! – воскликнула Ирада. – Можно я тебя хоть на улице сниму?»

Тогда же в Каннах я познакомился с настоятелем местного православного храма Архангела Михаила – отцом Варнавой. Он оказался другом сына М. Ф. Кшесинской – Владимира, имел грузинские корни, к тому же любил балет, приезжал специально в Опера́ на мою «Баядерку». Позднее, когда я стал ректором АРБ им. А. Я. Вагановой, отец Варнава преподнес мне в дар платье М. Кшесинской, доставшееся ему в наследство от Владимира. Я подарил его нашему музею.

В первом отделении вечера мы показывали «Шопениану». Оттанцевав, я зашел за кулисы. Гена грелся. Вдруг кто-то громко сказал: «Безобразие, в гастролях участвует Цискаридзе, а Нарцисса танцует Янин». Рядом педагоги и артисты, некрасивая ситуация. «Слушайте, успокойтесь, все нормально», – сказал я. Гена, естественно, все это слышал. Когда мы пошли ужинать, он не удержался: «Коль, ну как им не стыдно? Они же слышат, что я здесь рядом!» «Ты что, не знаешь этих людей? Пошли их к чертовой бабушке», – посоветовал я.

79

Мы с Яниным договорились, что на следующий день утром сядем на поезд и поедем в Ниццу, в храм св. Николая. Его история связана с именем Великого князя Николая Александровича. Старший сын императора Александра II скончался на вилле, стоявшей на этом месте. Император выкупил землю, там возвели сначала часовню, затем храм, похожий по стилю на московский собор Василия Блаженного.

Приехав на электричке в Ниццу, пошли сразу в храм. Когда мы разглядывали его интерьеры, драгоценные иконы и дары прихожан, у Гены на телефоне звякнула SMS, он не стал ее читать. Выйдя на крыльцо, Янин прочел сообщение: «Коль, знаешь, я хочу тебе первому сказать. В моей жизни сейчас очень важная перемена произошла. Меня назначили сегодня, только что вывесили приказ, заведующим балетной труппой Большого театра». – «Ой, Гена, как я рад! Наконец-то и у меня в руководстве будет блат, – засмеялся я и уже серьезно добавил: – Постарайся на этой должности сделать что-то хорошее, все же делают одни гадости!» Крестясь на соборном крыльце, Янин с пафосом произнес: «Коль, я тебе клянусь!» – «Ты посмотри, в каком месте пришло тебе это известие!» – «Давай пойдем отметим это! Я тебя приглашаю в ресторан „Negresco“!» – предложил Гена.

А «Negresco» – самый пафосный отель в Ницце, стоящий на Английской набережной. Сели мы в ресторане, заказали шампанское и всякой вкусной еды. Сытые и довольные, вернулись в Ниццу прямо на спектакль. Когда в электричке в Канны ехали, я смеялся: «Ну, сейчас начнется! Сейчас тебя будут все одолевать своей любовью». – «Колька, ну ты же знаешь, какой я. Мне же это все равно!» – скромно сказал Гена.

Подходим к двери нашей гримуборной, находящейся бог знает где, и видим очередь: Уваров, Филин и прочие! И все страждут что-то спросить у Гены. Вошли с нами, наперебой сыпя анекдотами. Мы с Яниным смотрим через зеркало друг на друга круглыми глазами, лопаемся от смеха. А гостей-то с каждой минутой в нашей каморке прибавлялось и прибавлялось. Явился сам Мисковец с поздравлениями. Обратившись к Янину, сказал, мол, ты теперь наш, в нашей команде! В общем, несусветное что-то творилось. Оттанцевав свою «Шопениану», я ушел в отель собирать свои вещи, завтра утром улетать. Пришел Гена, вид растерянный. «Что случилось?» «Ты понимаешь, во-первых, в кулисах во время моего „Нарцисса“ стояла вся труппа. Она мне аплодировала больше, чем зрительный зал. Сказали, что так „Нарцисса“ не исполнял никто. Что Володя Васильев, конечно, мог так, но не очень. А Цискаридзе вообще в подметки не годится…» Посидев в каком-то оцепенении, он добавил: «Представляешь, меня в машину, чтобы ехать в аэропорт, пригласили ВСЕ». Я не удивился: «Поезжай с кем хочешь, я не обижусь».

80

Пробыв в Москве совсем недолго, труппа уехала в Японию, танцевать «Спящие красавицы». Янин ехал туда уже в статусе заведующего труппой, вокруг него народ просто клубился. Теперь право сидеть с Геной в одной, самой престижной, раздевалке оспаривали все премьеры. И, несмотря на то что он выходил всего-навсего в фее Карабос, все опять стояли в кулисах, восторгались им и говорили, что лучше Гены никто никогда эту роль не исполнял…

Протанцевав свои «Спящие», я улетел в Рим, чтобы на сцене Римской оперы по приглашению ballerina assoluta итальянского балета Карлы Фраччи, станцевать «Шехеразаду» с И. Лиепой в «Вечере русских балетов». В одном акте шел «Полуденный отдых фавна» В. Нижинского и его же «Игры». В другом – «Шехеразада» М. Фокина и «Весна священная» В. Нижинского.

Последний балет привел меня просто в восторг. Я к музыке И. Стравинского отношусь сложно. Но в сочетании с оформлением