Великая Скифия - Виталий Полупуднев

– Конечно, – добавил Бритагор, наливая чаши, – похищение херсонесской Девы неприятная история, и поверь мне, стратег, что отголосок ее будет слышен во всех колониях вокруг Понта Эвксинского. Возможно, он будет слышнее, нежели гром нашей победы. Греческие полисы очень капризны и усмотрят в этом нежелание наше охранять их богов.

Диофант поморщился, продолжая жевать. Ему не хотелось омрачать трапезы такими разговорами. Но в словах Бритагора звучала истина. Потеря састера могла быть расценена не в его пользу, и во всяком случае она не понравится Митридату и его советникам. Он знал, что понтийскому царю нужны удачи не только военные, но и политические, которые помогали бы ему выполнить широкие планы собирания всех припонтийских земель с их большими и малыми государствами, греческими и варварскими. Неудача с выносом Девы на поле боя падала прямо на голову Диофанта и косвенно снижала авторитет Понта в глазах припонтийских колоний.

– Чего хотят херсонесцы? – недовольно спросил полководец, отодвигая от себя пустой фиал.

– Они требовали у своих стратегов смерти незадачливых телохранителей богини – Скимна и Биона!

– Это их право судить своих воинов за трусость, и я не вмешиваюсь в такие дела… И это все?

– Нет, они требуют немедленного похода на Неаполь!.. Стратеги их приходили сюда по этому вопросу, но тебя не было.

– Вопрос о походе я сейчас не имею желания обсуждать, – лениво ответил Диофант, зевая и потягиваясь, – хочется спать, завтра поговорим об этом.

Бритагор и Мазей поднялись из-за стола и удалились на свою половину. У дверей стал вооруженный исавр с лицом барса. Он охранял покой своего господина. Но тому не суждено было уснуть. Послышались голоса. Кто-то хотел проникнуть в дом к полководцу, но его не пускали.

– Кто там? – крикнул Диофант.

Вошел Бритагор и доложил:

– К тебе, стратег, хочет войти знатный человек, херсонесит Херемон, отец похищенной жрицы и страшный богач.

– Знаю этого полоумного старика! Пусть идет спать, завтра будем разговаривать!..

– Архистратег! – тихо, но настойчиво продолжая Бритагор. – Не отталкивай старика! Пусть никто не скажет, что понтийские полководцы не уважают старости и оставляют на морозе за дверями членов совета полиса!

– Эх! – досадливо зевнул Диофант. – Как мне не хочется вести разговоры в позднюю пору!..

– Но это необходимо, друг мой!

– Верно, не спорю! Зови сюда старика. Удивляюсь, как он решился на такой переезд по степи, когда за каждым холмом можно встретиться с конным варваром и получить в глаз отравленную стрелу!

Херемон вошел, почти не шатаясь. Голову держал прямо. Сморщенное лицо, вместо обычного тупого недоумения, отражало более осмысленные чувства внутренней встревоженности и решимости.

– Архистратег! Великий полководец! Самый острый меч Митридата! – вскричал он высоким, дребезжащим голосом, протягивая вперед скрюченные пальцы, напоминающие концы ветвей мертвого дерева. – Я прибыл к тебе, сопровождаемый сотнею демонов печали и горя!.. Я привез тебе всю великую скорбь херсонесцев, потерявших свою Мать-Заступницу, осиротевших, полных отчаяния!.. Никто не ощутил радости от победы твоей над скифами и сарматами, ибо потеря божественного састера – смерть полиса!..

Бритагор многозначительно посмотрел на Диофанта. Тот понимающе вздохнул.

– Ты много сделал, о Диофант! Ты освободил Херсонес от скифское осады, ты разгромил войско двух царей! Но, сохранив полису голову, ты не сохранил его сердца, а для жизни необходимо и то и другое! Дева – душа и сердце полиса!.. Горе, горе!.. Но это не все… Перед тобою человек, жизнь которого стала пустой и ненужной, ибо дочь моя Гедия была для меня тем, чем для полиса его Дева!.. Дочь моя – мое солнце и воздух мой! Посмотри, ее одной нет, хотя все воины, херсонесцы и понтийцы, что остались живы, все здесь, в лагере, а погибшие похоронены с честью. Они не попали в рабство к врагу, миновали петлю скифского аркана. Почему же вы, сильные духом и телом, отдали врагу богиню херсонесскую, чем навлекли на город неисчислимые беды, почему не защитили мою юную дочь, позволили грязному варвару увезти ее в тороках своего коня? О Диофант! Помоги мне вернуть мою голубку! Вырви ее из варварского плена! Верни городу его божество, а отцу – дочь, единственное утешение на старости лет!..

Богиня и Гедия, две драгоценности Херсонеса, перемешались в речи старика, казалось, что, говоря об одной, он имеет в виду другую и наоборот.

Диофант выслушал речь старого херсонесца, склонив при этом голову, как младший по возрасту. Когда гость умолк, он подошел к нему и взял его за руки.

– Почтеннейший из херсонесских демиургов, – обратился он к нему почтительно, – пройди в мое жилье, сядь у очага, отдохни от трудного пути, обогрейся, выпей вина, утоли голод. Заранее будь уверен, что твои желания будут выполнены. Ручательство в этом – мое к тебе уважение и глубокое понимание твоей скорби.

Диофант провел херсонесца к горящему огню, помог ему скинуть шубу и усадил на лавку, покрытую пестрой попоной. Бросил взгляд в сторону Бритагора, стоявшего в тени. Тот одобрительно кивнул головой и неслышно покинул горницу, оставив стратега наедине с запоздалым гостем.

Старик выпил вина и вздохнул облегченно.

– Так прикажи своим войскам выступить завтра утром и немедля ударить по Неаполю! Сейчас враг еще не оправился от разгрома и не сможет оказать тебе решительного сопротивления. Но если он соберется с силами, то ударит сам. Тогда ты окажешься осажденным в полуразрушенной Керкинитиде!

Диофант поежился, словно от озноба, и протянул к огню свои сильные руки. После удачного сражения он успел вернуть себе обычное спокойствие, взвинченность его душевного состояния прошла. И он не разделял воинственного настроения херсонесца.

– О отец! Я потерял много легкой пехоты, у меня в войске сотни раненых и обмороженных. Мое войско утомлено и нуждается в передышке.

– Херсонесцы заменят тебе легкую пехоту, всех убитых и раненых!

– Может быть… Но войско скифов и роксоланов цело! Оба царя совещаются в Неаполе и, кто знает, может, уже готовят ответный удар! Боги же капризны и редко дают человеку две удачи подряд. Кто может сказать, чем окончится вторая встреча в степи с тысячами конных варваров? Я предпочитаю переждать и, если враг предпримет наступление, встретить его за стенами и завалами Керкинитиды!

– Ты неправ, Диофант. Удачно начатый разгром царства Палака нужно продолжить всеми силами. Врага разбитого надо преследовать и добивать. Разве не этому учит нас вся история войн великого Александра?

Диофант подавил зевок и подбросил в огонь хвороста.

– Да, наука войны гласит так. Но мы были нападающей стороной до первого удара панцирных всадников там, в степи. После этого мы стали искать удобного места для обороны. Мы стали думать, как защититься, а не нападать. Нападающей стороной стали цари Палак и Тасий. И в сражении мы дрались с отчаянием людей, которым бежать некуда… Слава богам, всем духам и гениям, что держат нашу руку! Варвары умеют драться, но, к нашему счастью, еще не научились воевать. А это не одно и то же.

– Но, стратег, – с горячностью юноши возразил Херемон, – ведь варвары бежали, они показали вам хвосты своих коней. Значит, теперь ты нападающая сторона… Используй скорее то, что добыл кровью! Устремись за ними, излей на них пену ярости, уничтожь их и отними у них то, что они захватили!..

Но Диофанту слишком хорошо запомнились ночевки в степи. При одном воспоминании о них его бросало в озноб. А в ушах еще не затихли крики номадов и визг стрел. Разбиты скифы или нет, они тотчас же встретят его войско, стоит только ему появиться в степи. И опять начнется губительная работа «отравленных укусов». Недаром слава о меткости скифских лучников идет по свету уже много столетий!

– Нет, почтенный Херемон, – ответил он решительно, – ни завтра, ни в ближайшие дни мы не выступим в поход! Будем укреплять Керкинитиду и думать, как достать хлеб для прокормления войска и вашего города!

– Учти, стратег, – почти с угрозой сказал Херемон, – сегодня Дева пленница скифов и полна желания вернуться обратно в Херсонес. Она, даже находясь у скифов, поможет тебе против них. Но завтра она вкусит жертв от их жрецов и станет их союзницей и покровительницей. Тогда – горе всем нам и тебе, Диофант! Если Папай и херсонесская Дева заключат союз, тогда все мы погибнем!

Диофант вздрогнул, словно от удара кнутом. Сдвинул косматые брови и озабоченно поглядел на херсонесца, похожего сейчас на мага-предсказателя. Происки богов пугали его. Он знал, сколь капризны и непостоянны в своих привязанностях небесные пастухи человеческих жизней.

– Твои слова, отец, ранят мое сердце. Ты хочешь разжечь меня и толкнуть на безрассудный поступок. Но ты и ваш совет должны понять, что кидаться в степь зимой, чтобы замерзнуть под стенами Неаполя, могут лишь те, у кого боги отняли разум!.. Я выеду сам в Херсонес, и там с демиургами мы обсудим, как продолжать войну.