Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

Вскоре он был на месте. Оглядевшись, приметил наполовину разбомбленный дом, на первом этаже которого раньше был кинотеатр. Он располагался как раз напротив подъезда, в котором жила Лена со своей семьей, поэтому Цыган поспешил занять наблюдательный пост именно там. Здание было огорожено железными листами, один из которых был заметно отогнут. Этой лазейкой Иван и воспользовался, пробираясь к зданию. Зайдя в фойе кинотеатра, где не хватало одной из стен, он решил подняться этажом выше и прошел по лестнице на второй этаж. Обходя пустые комнаты, обнаружил в одной окна, которые выходили во двор, «буржуйку», сколоченные топчаны, грязную посуду и некоторые другие вещи, которые свидетельствовали о том, что здесь кто-то живет. Постояв там немного, Зарецкий решил подняться еще выше, на третий, а там выбрал какой-то кабинет, окно которого было напротив нужного подъезда. Обнаружив толстую подшивку бухгалтерских ведомостей, уселся на нее и приготовился ждать. Вскоре Иван увидел, как в знакомый лаз один за другим пролезают три человеческие фигуры.

«Хозяева», – подумал Цыган, вспомнив о найденной «жилой» комнате.

– Надо было топорик взять с собой, – донесся до него голос одного из пришедших людей. Голос был мужской.

– Иди и бери поскорее, а то пока мы ходить будем, там все уже уберут, – раздался второй, женский голос.

– Будем, если твой отец не станет копаться, – раздраженно откликнулась мать.

Осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, Иван вышел из комнаты на лестничную площадку. Аккуратно выглянув сквозь перила, увидел мужчину в ватнике и кроличьей шапке, который поднялся на второй этаж и быстро вернулся обратно с топором в руках. Заправив топор за пояс и накрыв его ватником, мужчина торопливо спустился вниз, и троица юркнула в лаз забора. Цыган вернулся на свой наблюдательный пост. Через короткое время к подъезду подъехала машина ленгорисполкома, из которой вышел представительного вида человек в каракулевом «пирожке» и с кожаным портфелем. «Наверное, это и есть Семен Иванович Брюжалов, отец Настиной подруги», – решил для себя Иван, настраиваясь на какое-нибудь развитие событий.

Прошло полчаса, а ничего не происходило. Минул еще час. Иван стал замерзать и был вынужден встать и походить по комнате. Он уже начинал подумывать, что зря пришел сюда, как вдруг снова услышал звук отгибаемого железного листа в заборе. Выглянув из окна, Иван увидел, как в образовавшийся лаз просачивается человек в овчинном тулупе, на голове которого была солдатская шапка с опущенными ушами. Лица мужчины он не успел разглядеть, поскольку тот быстро юркнул в кинотеатр. Прислушиваясь к шагам нового визитера, который стал подниматься наверх, Зарецкий вышел на лестницу, чтобы в случае чего подняться выше, но этого не понадобилось. Вошедший мужчина прошел на второй этаж и, видимо, зашел в обжитую комнату. «Может, он один из жильцов», – подумал и немного успокоился Цыган, вернувшийся к своему наблюдению.

Между тем из подъезда появился мужчина в каракулевом «пирожке» и, подойдя к водителю, что-то ему сказал. Водитель вышел из машины и побрел пешком прочь. «Интересно», – отреагировал Цыган, наблюдая, как мужчина с портфелем сел вместо водителя и тронул машину с места.

Автомобиль исчез из поля зрения, но тут же появился снова, с другой стороны улицы, видимо, совершив разворот, и затормозил как раз напротив лаза в ограждении. Мужчина вышел из-за руля и стал отгибать железный лист. В тот же момент послышался шум на втором этаже, где находился человек в овчинном тулупе. Цыган почувствовал нарастающее напряжение и на всякий случай засунул руку в карман пальто, обхватив рукоять револьвера. Мужчина со второго этажа вышел на лестничную клетку навстречу тому, что подъехал на машине.

– Ты здесь один? – услышал Цыган голос вошедшего с улицы.

– Да, – откликнулся второй голос, заставивший Ваньку Зарецкого вздрогнуть от неожиданности. Это был голос Нецецкого!

– А где Христофоров? Он же должен быть с тобой? – недовольно произнес Брюжалов.

– Я ему не пастух, – так же резко ответил Дед. – У этого вольтанутого свои интересы, и, похоже, козырнее наших, раз не пришел.

«Христофоров? – с удивлением отметил про себя Зарецкий. – Вся сволота собралась вместе». В душе Ивана поднялся вихрь чувств – ненависть к старому вору и непреодолимое желание мести. Мести сейчас и немедленно. Зарецкий вытащил револьвер и стал медленно подходить поближе, чтобы взять старого уголовника на мушку.

– А там что? – Семен Иванович кивнул на комнаты, оставшиеся за спиной Нецецкого, и двинулся в том направлении.

– Там берлога чья-то намастырена, – пояснил недовольный Нецецкий. – Только чего нам там делать? Не пора ли валить?

– Надо подождать немного Христофорова, – безапелляционно заявил Брюжалов.

С третьего этажа Иван, перегнувшись через перила, на долю секунды увидел лицо ненавистного Деда и даже успел поймать его голову на прицел, но, помня об оставшихся всего двух патронах и боясь случайного промаха, спустить курок не рискнул. Он хотел играть наверняка, поэтому стал спускаться на второй этаж. А Брюжалов с Нецецким зашли в комнату с печкой.

– Фу, что за вонь! Словно в морг зашли, – с трудом выдержал тяжелый запах в помещении Семен Иванович.

– Может, фанеру из окон выставить, чтобы свежего воздуха впустить? – предложил Нецецкий. – Долго будем Сверчка ждать?

– Да, пожалуй, неплохо бы здесь проветрить, – кивнул Брюжалов, запуская руку во внутренний карман пальто, где у него лежал небольшой бельгийский браунинг.

Христофоров почти бегом возвращался в свою квартиру, где оставил связанную Анастасию. Предложение Брюжалова об эвакуации не сильно его обрадовало. Наоборот, оно его даже несколько обескуражило. Бронислав Петрович за короткое время работы на продуктовом складе настолько привык к новому образу жизни, что не хотел его менять. Еще бы! Теперь у него была сытая, спокойная жизнь, а кроме того, имея в распоряжении такое количество продовольствия, он чувствовал себя чуть ли не Богом, способным вершить человеческие судьбы. Его нечеловеческая страсть, развившаяся последнее время в голодном и холодном городе, также привязывала его к Ленинграду. Хистофоров прекрасно понимал, что таких возможностей безнаказанно заниматься кровавым делом, какие были здесь, уже нигде не будет. В том количестве смертей, которые ежедневно происходили в блокадном городе от голода и бомбежек, тела его жертв оставались незаметными, затерявшись в огромной, страшной массе, и эта безнаказанность могла продолжаться еще долгое время. Именно поэтому Бронислав Петрович решил не эвакуироваться. И от принятого решения теперь испытывал огромное облегчение и радость. Сгорая от нетерпения, он быстро поднялся в свою квартиру и сразу ощутил, что по мере приближения к комнате с пленницей вновь перерождается. Война и все, что с нею было связано, уходит куда-то за горизонт, уступая на первом плане место ощущениям, связанным с предстоящим кровавым действом.

…Анастасия очнулась от холода и сразу же испытала огромное разочарование от того, что это был не сон. Она продолжала лежать в квартире Христофорова, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту. Ужасно болели бедра и плечи, в которые неоднократно втыкал сапожное шило ужасный нелюдь. Девушка понимала, что бывший оперный певец совершенно тронулся рассудком, но от этого ей становилось еще безысходней, поскольку пропадала последняя надежда, что мучитель придет в себя. Настя подумала о своем неродившемся ребеночке, который у нее в животе испытывает такие же страшные мучения, как и она. Только наличие плода заставляло девушку держать себя в руках и проявлять хладнокровие. Страх не за свою, но за эту, еще не развившуюся до конца, жизнь толкал ее на мученический подвиг. Девушка была готова принять и терпеть все физические страдания, лишь бы избежать нанесения удара в самое незащищенное место. Настя попыталась развязаться, напрягшись, из последних сил рванув руками. Напрасно. Узлы были крепкими.

«Сколько я здесь пробыла? – подумалось девушке. – Может, меня уже ищет милиция?»

Она старалась не смотреть на ту часть постели, где оставались разложенными страшные инструменты, превращенные маньяком в орудия пыток. Верить в то, что ее уже ищут, было приятней, чем погружаться в отчаяние, и девушка стала представлять, как спустя немного времени распахнется дверь и войдет ее отец. Нет, нет, не так… Вспомнив, что отец арестован, она представила, что в дверь вместо него входит ее муж. Сергей рвет на ней все путы, берет на руки и выносит из кошмарной квартиры.

Приятные мысли прервал звук хлопнувшей парадной двери. Затем послышались шаги, и они приближались. Наконец открылась входная дверь в квартиру. В голове девушки началось смятение. «Это маньяк, он возвращается», – лихорадочно закружились в голове страшные мысли. Одновременно со щелчком открывшейся двери в спальню Настя закрыла глаза, притворившись, что находится без сознания.