НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

На БТР залез Овчинников. Голос у дядьки поставлен хорошо, не особо надсаживаясь, командир изложил вкратце ситуацию:

- Петропавловцы и петропавловки! У нас осажденная Крепость, каждый человек на счету, требуются общие усилия и потому от каждого, кто в Крепости находится, требуется полная самоотдача. Иначе не выживем. Поэтому безделье и всякое вредительство, снижающее нашу обороноспособность - является преступлением. Личной угрозой каждому.

Перед гарнизоном ставится вопрос - выгнать из Крепости трех типов, от которых пользы нет, а вред - есть? Работать не хотят, хотят Власти. При этом провалили самую простую задачу - и с большими потерями. Мало того, вчера один из их компании напал на медсестру в медпункте с целью изнасилования, за что и был убит.

Вот эти субъекты.

(На БТР поднялись двое уже виденных мной утром - и Друг Покойного. Поднялись даже гдето спокойно. Не знаю, то ли Михайлов пообещал им всяческих чертей в случае сопротивления, то ли пока не понимают, что дело идет к концу. Раньшето еще и не такое сходило с рук…)

- Я требую, чтобы нам также дали слово! - голос у Друга Покойного тоже отлично поставлен.

- Наговорились, хватит - обрезает стоящий внизу Михайлов.

- Нет времени на дебаты. Сейчас те, кто считает, что выгонять этих дармоедов не надо - встает сюда, за БТР. Если таковых наберется больше половины - останетесь тут. Если меньше - вам в Никольские ворота - ну или в Иоанновские. - Овчинников спокоен, как сидящий в Зоомузее Березовский мамонт.

- Я требую, чтобы хоть видимость законности была соблюдена!

- Будет соблюдена законность. Не видимость ее. Мы всегонавсего выгоняем вас оттуда, где вам не нравится. Как это делали в демократических Афинах. Вы при этом не являетесь гражданами Петропавловской крепости, никаких оснований для вашего нахождения здесь нет - и по правилам за хулиганство и неподобающее поведение сотрудники Заповедника имеет право выставить вас вон.

Тем временем из толпы выходят люди. Набирается неожиданно сотни три.

Но по сравнению с остальными - это очень немного.

Не половина.

Дальше правозашитник пытается чтото прокричать, но его ловко сдергивают с брони. В скором времени всех троих тащат мимо нас - в ворота.

Тут происходит задержка. У ворот лежит жердь, к которой привязан упокоенный вчера Надеждой деятель.

- Покойничка своего захватите - для достойных похорон - удовлетворенно говорит Михайлов.

- И не вздумайте в Неву выкидывать - тут вам не Ганг - добавляет полный мужик - он как раз в день нашего прибытия сюда отводил женщин в тюрьму.

- А если мы откажемся? - нагло спрашивает один из троих остракизнутых.

- Я рассказал этому парню, что вы назвали его обезьяной. - Михайлов показывает на казаха - пулеметчика, который с непроницаемой физиономией наблюдает за всем этим сверху.

- И что? Расстреляете нас, сволочи?

- Нет. Он вам прострелит по одной ноге каждому. И если не уберетесь быстро - прострелит и другую. А потом руки. Он знаете неторопливый. Но меткий. Хотите попробовать?

- Оружие нам дайте!

- Уже давали. Результат известен. Ни черта вы не получите!

- Минутку! - к группе подошел тот самый дылда - омоновец, который Дункан.

В руках у него швабра с какойто гнусной тряпкой.

Что особенно удивляет - наиглупейшее выражение его лица.

- Эта, вы покойному кем приходитесь - вдовой или вдовцом?

- Что за издевательство!?

- Эта, никакого издевательства. Просто вам по наследству - вот штанишки покойного причитаются. И можете швабру взять - все какоеникакое оружие. Глядишь, еще и станете людьми, по примеру дарвиновской обезьяны.

Правозашитник плюет нам под ноги.

- Мы вернемся! И вы еще горько пожалеете, быдло, мразь…

- Еще слово - и я тебя прострелю - серьезно и както очень убедительно говорит Михайлов.

Фонтан затыкается. Трое, взяв жердь с трупом, идут в ворота.

Следом проходят двое автоматчиков из службы безопасности Заповедника.

Толпа начинает расходиться.

Ворота закрываются.

Концерт окончен.

- Самое паршивое, что они действительно вернутся - задумчиво говорит Михайлов.

- Это - вряд ли - отвечает ему Дункан.

- Не эти конкретно. Такие же. Потом. Мы, если выживем и вынесем все это, станем защищать своих внуков от того ужаса, который видели. Будем стесняться рассказывать, как все было жутко, жестоко и страшно. И вырастим наивных дуралеев. Тогдато и появятся такие жулики и напарят за милую душу.

- Это - вряд ли - повторяет Дункан, но не так уверенно. Маска Глупости медленно сползает с его лица.

- Может - неожиданно для самого себя лезу я в разговор. - Может. Как с нами было - нас так оберегали от жути той войны, что в итоге… А, чего говорить… Нам врали совершенно забубенно, а мы развешивали уши. В итоге - сколько пацанов считало, что пили бы баварское пиво, если б деды сдались…

- Я вот не пойму - встревает Саша, до этого так ожесточенно о чемто думавший, что кожа на лбу шевелилась - я никак не пойму, как у людей, громче всех учивших нас толерантности и тому, что все люди одинаковы - самое любимое слово «быдло»?

- Этото просто - жестко говорит Михайлов. - Это просто.

- Да что просто?

- То просто, что часть публики самоназначила себя элитой, новодворянством. И эти новые арийцы естественно не обязаны разбираться в сортах говна. Для них, небожителей, полубогов - все остальные быдло и совершенно одинаковы. Ну не царское дело морочить себе мозги разницей между там хохлами или таджиками, или русскими. Так что они совершенно искренне призывают быдло толерастничать. Ну а к ним - сверхчеловекам - вся эта похабель не относится и они естественно толерастией не страдают. Какая толерантность у эсэсовца могла быть к белорусской бабе с детьми? Он же ариец, а она - унтерменьш. То же и здесь.

- И всетаки есть и хорошие новости. Вот выперли трех дармоедов - итого воздух чище и меньше интриг будет.

- Ой, не уверен…

- Ладно. Там видно будет.

В салоне застаю Званцева. Судя по всему, пока я ротозейничал на митинге, каптри с Николаичем разбирались с завтрашним заданием.

- Интересное кино - говорит Николаич - получается так, что не все так просто будет. И даже скорее - наоборот.

- А что такое случилось?

- Вояки с Ржевского полигона туда направили около взвода - сливки снять. Те прибыли, закрепились, успели сообщить, что вступили в контакт с какимито местными, местные настроены дружелюбно. И все. Глухое молчание.

- Может рация сдохла?

- Не похоже. Все нам не сказали, но вероятно были другие дублирующие способы связи. Так что вероятно - там противник. И очень может быть - ваши знакомые. Сейчас учитываем такую возможность. Пока идет координация - но, судя по всему, сколачивается неплохая группа - сухопутчики пару танков выкатят, да еще брони будет штук с десяток.

- Ага. И станем мы сгоряча друг по другу лупить. Сработанностито нуль.

- Есть такая опасность. Постараемся ее учесть.

- Ага. Как начнется пальба, так сразу все все забудут и начнут шарашить в белый свет. Как в копейку. Деловто для грамотных людей - влезть в промежуток и обстрелять тех и этих, а потом быстро унести ноги. Видали.

- Я понимаю. Но как сказал Модель - когда ему сообщили, что планы раскрыты - машина пущена. В конце концов, это не самая большая опасность.

- И что тогда - большая?

- Недалеко ходить - соседи - те же финны и эстонцы. Американский флот потерь не понес практически.

- Насчет финнов - это както странно.

- Не так и странно. Народ свирепый, упертый и как пехота и моряки - очень даже ничего себе.

- Да не смешите - уж такой упертый и свирепый.

Званцев иронически смотрит на сказавшего это Вовку.

- Вот представь себе - и свирепый и упертый. Например, на флаге ВВС Финляндии - свастика. С тех самых времен. И ничего. У единственных в Европе. И совершенно официально. А насчет свирепый - берешь и смотришь, как они сюда лезли после революции и какие тут боевые действия шли. Или еще раньше.

- Ладно, бог с ней, с историей. Вы что - серьезно считаете, что есть возможность военного вторжения?

- Такая возможность не исключена.

- А что сейчас слышно - где американские корабли?

- Корабли НАТО - сейчас сконцентрировались у Шпицбергена. Информация точная.

- Что их туда понесло? На Севере считают не заразятся?

- И это тоже - на Шпицбергене зомби нет. Но мы полагаем, что основная цель - Хранилище.

- Не вполне понимаю Вас.

- Хранилище - известный бизнес проект. Вы что, действительно ничего не слыхали? Svalbard Global Seed Vault - «Хранилище судного дня»?

- Както пропустил, знаете. Да я не оченьто разбираюсь в военноморских делах.

- Вы даете! Что, серьезно - не слыхали?

- Совершенно. Там что бомбы, ракеты? Или топливо?

- Семена. Хотя бомба, пожалуй, та еще.

- Какие еще семена?

- Обычные семена. Которые сеют. Сельскохозяйственные культуры, говоря проще.

- Шутите?

- Нет. Отлично сделанное убежище, рассчитанное на воздействие самых серьезных повреждающих факторов. Внутри - громадная коллекция семян сельскохозяйственных культур. Оптимальные условия для вечного хранения. Прикрытие - дескать на всякий случай, если что будет катастрофичное, то Человечество будет иметь откуда взять Спасение…