Дюна - Фрэнк Герберт

– Не желаю никаких особых преимуществ над этим, – отрезал Пауль. – Дай мне пройти.

Гурни обратился к Джессике:

– Не пойму, зачем ему это? Уж не хочет ли, чтобы его убили и так сделаться мучеником и жертвой? Может, эти фрименские предрассудки вконец затуманили его разум?..

Джессика спрягала лицо в ладонях: она и сама не могла понять, почему Пауль так повел себя. Она чуяла витающую в воздухе смерть и догадывалась, что преображенный Пауль вполне способен и на такое… Все в ней поднялось на защиту сына, но сделать она ничего не могла.

– Так что, предрассудки все-таки? – настаивал Гурни.

– Молчи, – одернула его Джессика. – Молчи и молись.

Лица Императора коснулась мимолетная улыбка.

– Если Фейд-Раута… член моей свиты… согласен, – промолвил он, – я освобождаю его от всех и всяких ограничений и предоставляю ему самому решать, как поступать. – Он повел рукой в сторону федайкинов. – У кого-то из вашего сброда сейчас мой пояс и короткий меч. Если Фейд-Раута желает, он может сразиться с вами моим клинком…

– Желаю, – отозвался Фейд-Раута, и Пауль увидел на его лице нескрываемую злобную радость.

Он чересчур самоуверен. Это преимущество я могу принять…

– Подать меч Императора! – скомандовал Пауль. – Положите его на пол вон там… – Он показал ногой. – Отодвиньте весь этот императоров сброд к стене – дайте место Харконнену…

Замелькали одежды, зашуршали шаги, зазвучали негромкие команды и протестующие возгласы – федайкины бросились исполнять приказ. Гильдиеры остались стоять у аппаратуры связи – они хмурились в явной нерешительности.

Они привыкли смотреть в будущее, подумал Пауль. А в этом месте ив этом времени они слепы… как и я.

И он взглянул туда, где дули ветры времени, взглянул и увидел вихрь; и око этой бури, центр ее, было именно здесь и теперь. Все, даже самые крошечные возможности обхода были закрыты; здесь лежал, готовый родиться, джихад; здесь таилось сознание расы, которое некогда он ощущал как собственное ужасное предназначение. Здесь было довольно причин, чтобы призвать Квисатц Хадераха или Лисан аль-Гаиба или даже обратиться к половинчатым, колченогим планам Бене Гессерит… Человеческая раса осознала, что впала в спячку, увидела, что застой затянул ее, и стремилась теперь навстречу буре, зная, что она перетрясет и перемешает застоявшиеся гены и позволит выжить лишь сильным, родившимся от удачных комбинаций… В этот миг все человечество было словно единым организмом, охваченным почти сексуальным жаром – жаром, перед которым не могли бы устоять никакие преграды.

И Пауль увидел, как жалки и беспомощны были любые его потуги изменить хоть что-то. Он-то надеялся побороть джихад внутри себя – но джихад неминуем. Даже и без него ринутся с Арракиса его легионы. Все, что им требуется, – легенда, а он уже стал легендой. Он указал им путь, он дал им оружие, которое сделало их сильнее даже самой Гильдии – Гильдия не могла существовать без Пряности…

Его охватила горечь поражения. И сквозь отчаяние он увидел, что Фейд-Раута уже освобождается от рваного мундира, оставшись в фехтовальных шортах с широким кольчужным поясом.

Вот он, кульминационный пункт. Здесь, сейчас, после этой битвы разойдутся тучи, закрывающие будущее. Разойдутся, озаренные лучами славы… Если я погибну здесь – они скажут, что я принес себя в жертву, чтобы мой дух повел их. Если же я уцелею – скажут, что никто и ничто, не может противостоять Муад'Дибу.

– Готов ли Атрейдес? – вопросил Фейд-Раута, согласно древнему ритуалу канли.

Но Пауль предпочел ответить ему по-фрименски:

– Да треснет и расщепится твой клинок! – и ткнул в меч Императора на полу, жестом предлагая противнику подойти и взять его.

Не отводя глаз от Пауля, Фейд-Раута подобрал меч – вернее, большой нож, – взвесил его в руке, чтобы примериться к весу и балансировке. В нем бурлило волнение. Вот схватка, о которой он мечтал: мужчина против мужчины, умение против умения, и никаких щитов! Он уже видел перед собой дорогу к власти. Император наверняка вознаградит того, кто прикончит беспокойного смутьяна герцога! Может быть, наградой станет эта его гордячка-дочь и какая-то доля власти. А герцог, деревенщина, авантюрист с задворок Галактики, уж конечно, не соперник Харконнену, обученному тысячам уловок и приемов в тысячах же боев на гладиаторской арене. А этот мужлан, разумеется, и не догадывается, что в бою его встретит не только нож.

Ну-ка, посмотрим, спасешься ли ты от яда! – весело подумал Фейд-Раута. Он отсалютовал Паулю императорским клинком и произнес:

– Готовься к смерти, глупец!

– Начнем, кузен? – спросил Пауль и мягко, по-кошачьи, двинулся вперед, не отводя взгляда от клинка противника. Он шел, пригнувшись в низкой стойке, и молочно-белый крис казался продолжением его руки.

Они кружили подле друг друга, и под босыми ногами шуршал песок на каменном полу.

– Ах, как ты чудно танцуешь, – издевательски произнес Фейд-Раута.

Он болтлив, подумал Пауль. Еще одна слабость. Перед молчащим противником он начинает нервничать.

– Надеюсь, ты получил отпущение грехов? – усмехнулся Фейд-Раута.

Но Пауль по-прежнему кружил в полном молчании.

А старая Преподобная Мать, наблюдавшая, за поединком от стены, куда согнали императорскую свиту, чувствовала, как ее трясет. Юный Атрейдес назвал Харконнена «кузен» – это могло значить лишь одно: он знал об их родстве. Это как раз понять несложно, он же Квисатц Хадерах… Но эти слова приковали ее внимание к тому единственному обстоятельству, которое имело сейчас для нее значение.

Могла погибнуть вся генетическая программа Бене Гессерит!

Она увидела часть того, что видел Пауль: Фейд-Раута может убить, но не победить. Но была и вторая мысль, которая едва не свалила ее с ног. В смертельном поединке – возможно, в поединке, который закончится гибелью обоих, – сошлись двое, бывшие конечными звеньями в долгой и дорогой программе. И если погибнут оба – останется лишь бастард, незаконнорожденная дочь Фейд-Рауты, еще совсем младенец, и эта мерзостная Алия, ребенок-монстр…

– А то, может, у вас тут есть только дикие языческие обряды? – язвительно спросил Фейд-Раута. – Хочешь, Правдовидица Императора приготовит твой дух к дальнему пути?

Пауль только улыбнулся. Он был полностью наготове, вытеснив все посторонние мысли, и крадучись шел вправо.

Фейд-Раута прыгнул, сделав выпад правой рукой, – но в момент прыжка клинок, сверкнув в воздухе, мгновенно перелетел в левую руку.

Пауль легко ушел от удара, заметив небольшое замедление, характерное для привычки сражаться с силовым щитом. Правда, привычка к щиту сказывалась не так сильно, как со многими другими бойцами: видимо, Фейд-Рауте уже приходилось иметь дело с лишенными щита противниками.

– Атрейдес так и будет бегать или наконец начнет драться? – спросил Фейд-Раута.

Пауль, не отвечая, возобновил кружение по залу. Он вспомнил слова, сказанные когда-то Дунканом Айдахо в фехтовальном зале на Каладане: Первые моменты боя изучай противника. Так ты, конечно, можешь потерять возможность быстрой победы – но изучение противника есть залог успеха. Поэтому не жалей времени на изучение противника – будешь увереннее.

– Думаешь, эти танцы продлят тебе жизнь? – ухмыльнулся Фейд-Раута. – Ну-ну!

Он остановился и выпрямился.

Пауль увидел уже достаточно для предварительной оценки противника. Фейд-Раута шагнул влево, открыв правое бедро, словно обшитые кольчугой короткие фехтовальные брюки могли закрыть его бок целиком. Это было движение человека, привыкшего к щиту и к клинку в каждой руке.

Или же… – Пауль на мгновение заколебался, – эти брюки-были не тем, чем казались.

Слишком уж уверенным выглядел Харконнен – а ведь его противник еще сегодня возглавлял войска, наголову разгромившие легионы сардаукаров…

Фейд-Раута заметил это колебание и осклабился:

– К чему оттягивать неизбежное? Ты только немного задержишь меня, но не помешаешь вступить в законное владение этим комком грязи, Арракисом!

Если это действительно пружинная игла, – то хитро запрятана, думал Пауль. Брюки кажутся совершенно целыми…

– Почему ты молчишь? – спросил Фейд-Раута. Пауль продолжил движение по кругу. Он позволил себе холодно улыбнуться, услышав нотки неуверенности в голосе противника, – молчание начинало действовать Фейд-Рауте на нервы.

– Улыбаешься, да? – проговорил Фейд-Раута и, не договорив, снова прыгнул.

Пауль, ожидавший небольшой задержки удара, едва не пропустил его. Клинок обрушился на него сверху вниз и оцарапал его левую руку. Усилием воли он подавил боль – значит, понял он, предыдущая задержка была лишь трюком. Да, соперник оказался сильнее, чем он ожидал.