Соседи (СИ) - Drugogomira

— Сейчас, я её наберу только. Странное что-то… Не похоже на нее.

Уже спустя полминуты всё выяснилось: оказывается, теть Надя только-только в такси загрузилась, а значит, у них есть плюс-минус полчаса. Взрослые люди, Господи…

— Нормально?! Такая довольная, словно казино ограбила, — озадаченно нахмурилась Уля. — Ну, что там у тебя?

— Ничего такого, малая. Сейчас увидишь.

...

Собственная квартира встречала не только темнотой и тишиной, но и бардаком, про который Егор за полный день на фотосъемках успел забыть напрочь. Последние недели его жизнь – это один сплошной бардак. Видимо, внутренний хаос находил отражение во внешнем, иначе эту трансформацию пространства не объяснить.

Всё покатилось по наклонной после встречи с Андреем. Егор мог бы сопротивляться куда активнее и вести себя с бывшим приятелем много бесцеремоннее, но руки связывала внезапно проснувшаяся совесть. Дрона толкала навстречу память, всплывшие на поверхность чувства, которые не хотелось ранить: все же Егор знал, каково оно – одному. А Андрюха здесь крутился совершенно один, Новицкую, зная её характер, в расчет пока можно не брать. И вот приятель время от времени объявлялся в мессенджере потрепаться и уже несколько раз предлагал потусить. А Егор искал и находил дела и отмазки, чувствуя, как внутри набирает скорость несущийся под откос поезд. По крайней мере, именно так оно ощущалось.

Нет, он не желал возвращения к прошлому. Не желал вновь видеть Дрона: один взгляд на него поднимал на поверхность воспоминания. Они проявились яркими, пёстрыми красками, обросли забытыми, казалось, подробностями и деталями, расцвели в голове пышным цветом, капали на сердце соляной кислотой. Они множились в клетках метастазами, захватывая все новые территории. Всё, что он упрямо стирал из памяти двадцать два года, вернулось одномоментно – с появлением Андрея. Ворвалось в но́чи кошмарами, захлестнуло мощным приливом страха разоблачения: теперь без мыслей о том, что будет, если Андрюха не удержит язык за зубами и проболтается Новицкой, не проходило и дня. Казалось, прошлое и страх потихоньку начали высасывать из него жизнь, по крайней мере, силы на поддержание вокруг себя порядка вдруг кончились. Весь ресурс оказался брошен на внутреннюю борьбу.

Егор надеялся, что со временем и с этим справится, смог же когда-то. Все успокоится, Дрон не трепло, никому ничего не скажет, именно это тайное им и останется, воспоминания вновь поблекнут. Но пока… Пока вокруг себя, на подступах к душе, он вновь ощущал мглу.

Если бы не Ульяна, эта мгла, этот вакуум проникли бы внутрь, затопили до краев, без остатка. Черт знает, как оно работает, но вот она стоит за спиной, и тёмная пустая квартира уже не кажется пустой и тёмной. Уже не кажется, что ты один. Ты не один.

— Извини, тут бедлам, — включая в коридоре свет, произнес Егор. Он не столько извинялся, сколько озвучивал факт. — Можешь закрыть глаза и идти в комнату, всё там.

Уля удивленно оглядела заваленную барахлом прихожую, опустила глаза на брошенный посреди прохода рюкзак с фототехникой, кинула короткий взгляд чуть наискосок, в сторону кухни, и в замешательстве уставилась на него.

«Что это с тобой?» — считалось в глазах.

«Шторм…»

— Нет времени, много дел, — соврал Егор, не моргнув глазом.

В принципе, поверить в это можно: он действительно стал реже бывать дома. В попытке как-то гасить становящуюся всё более невыносимой ломку, а заодно и освободить голову от мыслей об Андрее, прибегнул к проверенному способу: снова стал искать себе занятия. Работа – небо – скорость – работа. База – поля – дорога – база. Съемки. Правда, если скрываться от прошлого с переменным успехом еще удавалось, то справиться с жесточайшей внутренней ломкой оказалось задачей невыполнимой. Всё это сильно смахивало на бег по кругу от себя самого. И в конкретной точке этого круга раз за разом его ждал срыв. Вот прямо как сейчас. Доза. Очередная доза дает сил на новый рывок. Ну и смысл в этом беге? Ему просто необходимо наконец определиться, что мучительнее: сдаться ей на милость и жить с силами и выжигающим душу страхом потери или завязать, лишиться света, стать тьмой. Зато не бояться уже ничего.

Ответ не кажется очевидным.

— Врёшь… — апатично отозвалась Ульяна, скидывая кеды и проходя в указанном направлении.

— Откуда такая уверенность? — удивился Егор вполне искренне.

Раздался глубокий вздох.

— По глазам читать умею.

«Я уже понял…»

— Да ну?

— Ну да… Но я терпеливая, Егор. Подожду. Может быть, ты сам захочешь рассказать, — «Нет». — Может быть, когда-нибудь, годам к семидесяти, твое доверие я заслужу, — встав посреди комнаты и окидывая блуждающим взглядом пространство, изрекла Уля в никуда. — Тебе будет семьдесят шесть, ты выйдешь из подъезда, пощуришься на летнее солнце, крякнешь, схватишься за поясницу, присядешь рядом на лавочку, повернешь голову и задребезжишь: «Знаешь, малая, давно думал тебе сказать… Вот, надумал! Слушай!».

Ярко-голубые глаза испытующе уставились прямо на него. Картина, которую Ульяна только что так живо нарисовала, вызвала невольную улыбку, и разливающееся тепло растопило и смыло оставшуюся после стычки у подъезда злость. Он совсем не прочь дожить до столь почтенного возраста. Ну, наверное, она права: в семьдесят шесть можно будет уже и расколоться. А ещё ей явно не нравится «малая». Но что уж, эту привычку ему в себе не искоренить. Хотя…

Нет.

— Знаешь, малая, давно думал тебе сказать… Вот надумал, слушай. Язва ты редкая, — ухмыльнулся Егор, проходя в сторону заваленного объективами рабочего стола. Нужное ему спрятано в углу, между столом и стеной.

— А я обопрусь на свою клюку, повернусь к тебе и отвечу: «Ну, наконец-то! Ну, тогда и мне есть что тебе сказать. Но не раньше, чем ты мне, ты первый», — пропустив подкол мимо ушей, как ни в чем не бывало продолжила Уля уже в спину.

«А вот это уже интересно. Хитрая лиса… И что же?»

Егор даже на мгновение забыл, куда и за чем шел. Развернулся к провокаторше и уперся взглядом в фактически непроницаемое выражение лица. Только огонь в глазах постепенно разгорался, снова незнакомый. Огонь в её глазах постоянно разный, и этот он опять не узнаёт.

«Вот так, да?»

На его немой вопрос Ульяна попробовала ответить фирменной приторно-сладкой улыбкой, но этот раз вышло у нее натужно, вымученно как-то.

— Подождать нужно всего-то годиков сорок пять – пятьдесят, — делано равнодушно пожала она плечами. — И я всё тебе скажу. Мне тогда уже точно всё равно будет, меня будут заботить артрит и давление, а не всякие там… дедки. По рукам?

«А дедки заботить не будут, значит?..»

Егор склонил голову к плечу и чуть прищурился, пытаясь разглядеть зарытую собаку. Уля моментально сегодня зажигается. Еще пять минут назад в лифте вообще ничего не предвещало новых всполохов, но стоило попытаться обойти скользкую тему, и… И там, у школы, нечто похожее он видел. В чём дело? Очевидно, в нём. Ульяна злится, считает, что он ей не доверяет. Сама только что проблему и обозначила. Еще у школы она её обозначила. Но вот же, тут точно что-то еще есть, заботит её что-то. Голова его бедовая, видать. А голова его мало того, что в принципе не лечится: в голове его рушатся представления о лично ему комфортных дистанциях и отношениях, понимать хоть что-нибудь голова его отказывается и вот-вот треснет.

Но все-таки интересно, что она там для него припасла? Узнает лет через пятьдесят, видимо. Если доживет.

— Расслабься, — прерывая затянувшийся зрительный контакт, усмехнулась Ульяна. — Ты рискуешь спор проиграть. Заберу Коржика с собой. Где мое настроение?

Корж, который все это время путался под ногами, курсируя от неё к нему и обратно, в подтверждение Улиных слов протяжно мяукнул. Ульяна победно вскинула подбородок: «Слыхал?», мол. Подхватив кошака, высоко подняла на вытянутых руках и промурлыкала:

— Ну что, колбаса? Все-таки идешь со мной!

С ракурса Егора Корж и правда напоминал длинную пушистую колбасу: казалось, в этом животном от кончика ушей до кончика хвоста весь метр наберется. В рыжем пухе утопали её тонкие пальцы. Безвольно повиснув в руках своей хозяйки, кот совершенно не сопротивлялся, лишь локаторы свои мохнатые навострил и затарахтел, как ненормальный.