Дом Для Демиурга. Том первый - Татьяна Апраксина

Герцогиня Алларэ поднялась и положила ладонь на любезно предложенное ей предплечье. Ткань под пальцами казалась приятной на ощупь, гладкой и скользкой. Огандский шелк. Его величество умел быть элегантным, хотя совсем иначе, чем Руи или Реми. Тот же жесткий крой, что и в туалетах графа Агайрона, та же нарочито скромная отделка.

Мио украдкой взглянула на профиль его величества и в очередной раз не смогла понять, чем же король Ивеллион ей так неприятен.

Высокий худой человек с пышной копной крупно вьющихся почти белых волос. Дерзкие, лишь слегка неправильные черты лица. Резкий изгиб бровей, удлиненные глаза — пронзительные, светло-голубые. Красивая линия губ. Король был привлекателен не только на портретах. У живописцев не было нужды ему льстить: яркое, властное лицо истинного владыки не нуждалось в каком-то приукрашивании.

Тем не менее, внешность короля Собраны скорее отталкивала. Физиономист описал бы его, как человека жестокого, и, может быть, безумного. Было нечто неприятное и пугающее в резкой складке, что пролегала от крыльев носа к уголкам губ, в слишком глубоко посаженных глазах.

Все те же фамильные черты у Руи, двоюродного брата короля, были слегка сглажены и производили совсем иное впечатление: силы, надежности, основательности…

Королю было сорок шесть; выглядел он на десяток лет моложе, куда лучше, чем граф Агайрон. Сильные руки — под пальцами Мио ощущала игру мышц предплечья. Гладкая кожа. Короли династии Сеорнов редко дряхлели. Кровь первого короля, чудесного ребенка, рожденного не от людей, берегла их от медленного распада заживо.

Какая-то комната, едва ли королевская спальня — та находилась в другом крыле дворца, — но явно и не хранилище реликвий. Может быть, покои для гостей. Чужая, припахивающая лавандой и пылью комната, в которой уже год или два никто не жил, только слуги раз в седмицу наводили порядок. Нелюбезно и негалантно, но зато достаточно безопасно: у королевских покоев всегда дежурит целая толпа слуг и придворных, здесь же, кажется, никого нет вовсе. Его величество не желает афишировать свое новое увлечение? Это не вполне входило в планы Мио…

Герцогиня Алларэ сделала вид, что любуется гобеленом с охотничьей сценой, висевшим над камином. Гобелен был воистину хорош: работа прошлого века, когда в моду еще не вошли слишком яркие краски и металлические нити. Теплое золотисто-коричневое полотно…

Ладони короля легли ей на грудь. Он стоял сзади, и Мио затылком ощущала его твердый подбородок. Руки, стиснувшие ее груди, никак нельзя было назвать ласковыми. Ивеллион словно касался не живого человека, а сжимал в горсти мех или снег…

Задутые свечи в подсвечнике, осталась лишь одна — в другом углу комнаты. Трепещущий полумрак. Жадные жестокие руки, скользящие по ее бедрам. Прикосновение губ к мочке уха — и тут же короткий болезненный укус… Мио не ожидала, что царственный любовник будет с ней нежен, — не тем он был человеком, — но стоять вот так, упираясь грудью в каминную доску, неподвижно, — король и не ждал от нее никакого ответа, — было унизительно.

Она сама этого хотела. Она знала, зачем ей это нужно.

Но, проклятье, как же обнимавший ее сзади мужчина отличался ото всех, кто раньше касался герцогини Алларэ!..

Через сколько-то трепетаний пламени свечи в дальнем углу, через сотню ударов сердца и десяток проглоченных вздохов Мио поняла, что она не хотела, не могла, не была готова…

Ей казалось, она знает о мужчинах все. Как разбудить страсть в любовнике и как этой страстью управлять, как взнуздать ретивого жеребца и заставить подчиняться себе. Сотня приемов, надежных и проверенных…

Здесь обо всем этом и речи не шло. Ее просто прижали к камину, заставили прогнуться в пояснице и стоять, не шевелясь, в то время, как его величество удовлетворял свою страсть. На месте герцогини Алларэ могла оказаться любая служанка, крестьянка или нищенка. Была бы дырка в надлежащем месте, вот и все.

Было тошно, унизительно и больно. Король не страдал недостатком мужской силы, и "просмотр реликвий" затянулся. Мио закусила губу и старалась молчать — сомневалась, что случайно вырвавшийся стон можно будет принять за голос страсти.

"Поздравляю с невиданным достижением, сестрица! — прозвучал в голове издевательский голос Реми…"

— Граф Къела! Его высокопревосходительство князь Долав просит вас в свою палатку!

— Благодарю, — кивнул Алви, разворачивая коня.

Его высокопревосходительству опять что-то нужно. Третий раз за день — тут и взбеситься недолго, но слишком уж хорошее было настроение. Вторую седмицу. Он был дома. Пусть родной замок остался позади — армия промаршировала мимо, и в родовом гнезде удалось провести лишь ночь. Королевские выблядки уже оставили его. Замок пострадал не слишком сильно, но был почти пуст. Осталась лишь кучка слуг, с плачем бросившихся навстречу "молодому господину".

Алви было начхать на удивленные взгляды тамерских офицеров. Он обнял всех семерых, встретивших его во дворе. Две кухарки, два конюха, кузнец, шорник и старая нянька — вот кто остался от доброй сотни слуг, живших в замке еще летом.

— Где же остальные? — спросил он дряхлую Фриду. — Где все?

Старуха поджала губы, потом закрыла лицо рукавом. Алви вновь обнял ее за плечи. Волосы Фриды, выбившиеся из-под плохонького платка, пахли дымом, молоком и родным домом. Она тихо всхлипывала.

— Ох, молодой господин… кого казнили, кто сам ушел. Одни на юг, другие — к молодому Кетиру в Саур. Воевать тоже пошли… Мы уж и не чаяли, молодой господин…

— Граф, — тихонько поправил Алви. — Теперь я — граф.

Над замком взвилось коричневое с золотом знамя, но вышитый в левом углу королевский меч Алви приказал спороть. Довольно и дерева с плодами, и одного короткого слова "Щедрость". Королевский меч над Къелой больше не поднимется. Никогда. Король изменил северу — север больше не признает над собой власть короля.

В замке Къелбе, на первый взгляд, ничего не изменилось… но все же изменилось слишком многое. Пропали портреты и гербовые щиты в большой зале, половина посуды была перебита, занавеси сорваны… не в занавесях было дело, и даже не в портретах. Раньше у Алви Къела были отец, дядя, брат и сестры. Теперь он остался один. Все прочие — казнены. Их даже похоронить по обычаю, в усыпальнице, не позволили — зарыли на кладбище в ближайшем городке, где казнили. Нужно будет перезахоронить всех. Сотня поколений властителей Къелы ложилась на вечный отдых в семейной усыпальнице, так было, когда о королях династии Сеорнов еще никто не слышал, и так будет.

Алви прошел по гулким пустым коридорам, поднялся на галерею второго этажа. Грязно — натоптали чужаки, тихо, болезненно и скорбно тихо. До слез. Он плакал бы, да только все слезы выгорели осенью, в бешеной скачке на запад, когда отец вместо прощального объятия отвесил ему тяжелый подзатыльник, сказав — "Уезжай, не то прокляну!".