Баллада о Лорелее (СИ) - Морозевич Юрий В.

— Сомневаюсь. Сам понимаешь, нам с остальным человечеством пока что не по пути.

— Но надеяться-то можно?

— Этого я тебе запретить не могу. Да и не хочу.

Сзади подошел Михаил Александрович. Катя обернулась, секунду помедлила, а затем прильнула к его широкой груди.

— Прощай, дядя Миша, — сказала она. — Вряд ли мы с тобой еще встретимся. Разве что захочешь как-нибудь навестить нас на Лорелее.

Богданов ничего не ответил, только крепче прижал ее к себе. А потом вдруг резко оттолкнул и отвернулся, чтобы никто не увидел, до какой степени он расстроен предстоящей разлукой.

Марк Аврелий молча пожал руку Майклу, а затем повернулся к Кате:

— Послушай, давно хотел спросить… Как вам удалось получить направление на стажировку? Ведь при отсутствии необходимых документов вас точно не взяли бы ни на один корабль. Если ты мне не ответишь, я буду мучиться всю оставшуюся жизнь.

Катя улыбнулась сквозь застилавшую взгляд влажную пелену.

— Думаешь, это так трудно? При наших-то с Роном способностях. Просто Рон зашел в деканат и оформил все, что нужно. Правда, сам декан при этом думал, что видит перед собой куратора курса, своего старого приятеля…

— А настоящие Сэм и Майкл? Они где?

— Не знаю. Да и какая разница. Тоже, наверное, проходят свою практику где-то в другом месте.

Марк рассмеялся и пожал протянутую Катину ладонь.

— Увидимся, — сказал он.

Катя кивнула и сказала:

— Желаю тебе написать свой фантастический роман.

— Обязательно, — заверил Марк. — Просто изложу то, что видел собственными глазами. Думаю, этого будет достаточно.

Катя грустно улыбнулась, в последний раз обвела взглядом замерший в неподвижности экипаж «Афродиты», повернулась и пошла к выходу, сопровождаемая молчаливым и серьезным Майклом. Ник дернулся было следом, однако, Катя бросила, не оборачиваясь:

— Не нужно. Мы справимся сами.

— Готовность пятнадцать минут, — сказал им вслед затормозивший на полпути Ник.

Он смотрел бывшим стажерам вслед пока они не скрылись в коридоре, а потом вернулся на прежнее место.

Через несколько минут в динамиках послышался голос Майкла:

— Заняли места в капсуле. Люк задраен.

— Принято, — ответил Ник и сделал несколько взмахов руками над пультом.

— Внутренняя переборка закрыта, открытие внешней мембраны, — прокомментировал он, считав показания с экрана. — Начинаю обратный отсчет. Десять, девять…

Когда прозвучала команда «Старт», станция ощутимо взрогнула и просела на десяток метров. После чего незамедлительно рванулась обратно и, наконец, прочно утвердилась на заданном эшелоне в относительной неподвижности. Успокоители качки на сей раз сработали безупречно. Марк, безусловно, знал свое дело.

Николай представил себе, как массивная капсула медленно и словно нехотя отрывается от стартового стола, и, набирая скорость, покидает ангар, поддерживаемая мощными гравитационными полями. Еще несколько мгновений, и заработают маршевые двигатели, вознося аппарат на рабочую орбиту, где его подхватят дежурные операторы «Венеры-Орбитальной». Вот сейчас, сейчас…

— Есть зажигание, — послышался голос Майкла. — Начинаем подъем.

— Счастливого пути! — крикнул Ник.

— Удачи! — добавил Марк.

Майкл не ответил.

На экране радара перед Ником возникла новая отметка, быстро перемещавшаяся от центра к краю и неуклонно приближавшаяся к замершей почти что в полной неподвижности «Венере-Орбитальной». Пройдет каких-нибудь двадцать минут, и обе отметки сольются в одну, что будет означать успешное прибытие капсулы на обращающийся вокруг жаркой планеты заатмосферный космодром. А еще через два часа она вновь разделится надвое, однако, экипаж станции «Афродита» этого уже не увидит, поскольку к тому времени «Венера-Орбитальная» успеет скрыться за горизонтом. Корабль, уносящий на своем борту так называемых стажеров, направится к Церере.

Николай взглянул на застывшего у комплекса связи командира, перевел взгляд на любующегося облаками Марка и сказал:

— Как-то пусто у нас здесь стало. Даже обругать некого…

Михаил Александрович шевельнулся в кресле и негромко произнес:

— Ничего. Скоро проснутся Маккуин и Каттнер. Вот тогда нам сразу же станет очень весело. Так весело, хоть плачь. Наверняка будут донимать вопросами о таинственных стажерах, демонах и прочих прелестях нашего с вами бытия… Что отвечать-то будем? Просто обругать не получится.

На командном посту повисла гнетущая тишина.

— Так вы по-прежнему утверждаете, что никаких крылатых чудовищ не видели? — в очередной раз задал вопрос Алекс.

Он смотрел на Богданова в упор и все больше и больше утверждался во мнении, что тот явно чего-то недоговаривает.

Я пока еще не сошел с ума, думал он, и прекрасно помню, как черные бестии, словно вырвавшиеся из самой глубокой преисподней, вытаскивали из убежища бесчувственного Каттнера и сопровождали нас в плюющихся электричеством небесах… Демоны-хранители… А вот командир «Афродиты» и его команда по какой-то неведомой причине пытаются уверить меня в том, что ничего подобного в реальности не наблюдалось. Мол, одна сплошная галлюцинация. Понять бы еще, что это за причина.

— Извини, Алекс, — ответил Богданов, — но, похоже на то, что демоны, о которых ты нам толкуешь, существуют лишь в твоем воображении. Я понимаю… перегрев… отравление углекислотой и угарным газом… Думаю, любому из нас на вашем месте еще и не то привиделось бы… Ник! Ты наблюдал что-нибудь необычное в процессе подъема?

Николай отрицательно покачал головой.

— Нет, Михаил Александрович, — твердо сказал он. — Правда, мне тогда было не до демонов… ураган, гроза… станцию швыряло так, что никакие успокоители качки не справлялись. Но я точно помню, что гравитационные ловушки захватили лишь двоих, в этом нет никаких сомнений. И на станцию прибыли лишь вы, Алекс, и Каттнер.

— Вот видишь, — Богданов смотрел на Алекса чистым и ясным взором, отчего тот лишь укрепился во мнении, что командир «Афродиты» беззастенчиво врет. Вместе со всей своей командой. — Предлагаю забыть всяких демонов как страшный сон. Жить сразу же станет легче.

Ну уж нет, подумал Алекс. Не дождетесь. Всем нутром чую, что кроется здесь какая-то загадка, и я буду не я, если ее не разгадаю.

— Не могу ничего сказать по поводу чудовищ, — вступил в разговор Каттнер, — поскольку был тогда без сознания. Но зато отлично помню тот разговор, в котором вы утверждали, что робот безнадежно сломался и поднимать нас на станцию придется поочередно… Было или не было?

— Было, — Богданов не стал отпираться.

— А как же тогда получилось, что поднимали вы одновременно двоих?

— Все очень просто… Нам удалось в конце концов высвободить робота из-под завала, и мы сразу же вернулись к первоначальному варианту. Информировать вас не получилось, по какой-то причине ответа на наши запросы мы так и не дождались. Не хочу никого обидеть, но, вероятно, к тому времени вы уже не вполне отдавали себе отчет в своих действиях… Я понимаю… сказывалось резкое повышение температуры, но скорее всего — последствия отравления. Вам еще повезло, что вообще сумели последовать нашим инструкциям. Все остальное мы проделали дистанционно с помощью нашего Федота.

Надо же, как упорно ему хочется выставить нас невменяемыми, думал Алекс, изучающе глядя на командира «Афродиты». Мол, ничего не соображали, а действовали чисто автоматически. В отношении Каттнера согласен, он к тому моменту уже почти вырубился. Но я то все отчетливо помню! И не нужно уверять меня в обратном, я хоть и ударенный головой о пульт, но еще не окончательно свихнулся. Перегрев — да, не спорю… но за то, что никакого отравления не было, я готов поручиться чем угодно, хоть собственной жизнью.

— Ну хорошо, — сказал он. — Чувствую, мы с вами еще долго можем играть в «веришь-не веришь». Но ведь существуют же средства объективного контроля. Предлагаю взглянуть на запись с камер Федота и послушать переговоры с Ником и этим вашим Майклом… стажером.