Красный Марс - Ким Робинсон

Снаружи марсохода планета менялась навсегда. Внутри же главное помещение освещалось окнами на высоте уровня пола, из которых была видна полоса местности, затененная их каменной крышей. Неровная гравийная дорога, тут и там заваленная обрушенными породами. Они находились на трассе Лабиринта, но ее во многих местах усеивали всякого рода валуны. Мишель не объезжал мелкие камни — марсоход двигался со скоростью примерно шестьдесят километров в час, и, когда наехали на слишком крупную глыбу, все подпрыгнули на своих сиденьях.

— Прошу прощения, — извинился Мишель. — Нам нужно выехать из Шанделье как можно скорее.

— Из Шанделье?

— Из Лабиринта Ночи.

Энн знала, что это место было названо так геологами с Земли, знавшими его по фотографиям долин Маринер. Но ничего не сказала. Желание говорить в ней погасло.

Мишель продолжал разговаривать негромким болтливым тоном, словно успокаивая их.

— Здесь есть несколько мест, в которых, если дорога разрушена, мы не сможем проехать на этих машинах. Поперечные уступы от стенки до стенки, огромные скопления валунов, все такое. Как только доберемся до Маринер, все будет нормально, там уже есть всевозможные маршруты по бездорожью.

— В этих машинах достаточно запасов, чтобы проехать по всему каньону? — спросил Сакс.

— Нет. Но у нас есть склады по всей его территории.

По-видимому, великие каньоны были чем-то вроде основных транспортных коридоров для тайной колонии. Когда построили официальную Каньонную трассу, это доставило им неудобств, обрезав многие из их маршрутов.

Энн слушала Мишеля из своего угла так же внимательно, как и остальные, — жизнь тайной колонии будила в ней любопытство, с которым невозможно было совладать. Они использовали каньоны весьма искусно. Марсоходы, созданные для того, чтобы всегда оставаться здесь, маскировались так, чтобы походить на миллионы тех валунов, что лежали в больших скоплениях обломков, отколовшихся от склонов. Крыши машин и в самом деле представляли собой валуны, полые снизу. Высокая теплоизоляция не позволяла крышам нагреваться, и они не подавали инфракрасного сигнала, «тем более что повсюду разбросаны мельницы Сакса, которые путают общую картину». Также у марсоходов имелась изоляция снизу, благодаря чему они нагревали землю и не оставляли, как улитки, следов, по которым было бы видно, где они проезжали. Тепло, выделяемое гидразиновым мотором, шло на отопление жилых помещений, а весь его избыток передавался катушкам для дальнейшего использования; если же они вырабатывали его слишком много за время в пути, то катушки сбрасывались в ямы, которые выкапывали под машиной и засыпали реголитом. Ко времени, когда земля над катушками нагревалась, марсоход был уже далеко от того места. Так что они не подавали никаких тепловых сигналов, никогда не пользовались радио и передвигались только по ночам. А днем отсиживались где-нибудь среди камней, «и даже если бы они стали сравнивать фотографии и заметили, что раньше нас не было на том или ином участке, мы все равно могли оказаться лишь одним из тысяч других камней, которые откололись от скал в ту ночь. Гравитационное перемещение пород сильно ускорилось с тех пор, как вы запустили терраформирование, потому что они замерзают и оттаивают каждый день. По утрам и вечерам что-то случается здесь каждые несколько минут».

— То есть нас не смогут заметить, — подытожил Сакс, и в его голосе слышалось удивление.

— Точно так. Ни визуального сигнала, ни электронного, ни теплового.

— Марсоход-невидимка, — добавил Фрэнк по внутренней связи из второй машины и хрипло рассмеялся.

Точно так. Настоящая опасность в этих местах — это обвалы, которые могут нас подстерегать. — Красный огонек, горевший на приборной панели, погас, и Мишель усмехнулся: — Мы продвигаемся так хорошо, что нам придется остановиться и закопать катушку.

— Разве здесь можно выкопать яму так быстро? — спросил Сакс.

— Здесь уже есть одна неподалеку, может, нам удастся до нее добраться. Она в четырех километрах. И я думаю, что нам это удастся.

— Да у вас тут целая система.

— Ну, мы все-таки прожили под землей четырнадцать лет — я имею в виду четырнадцать марсианских лет. Техника удаления тепла для нас имеет большое значение.

— Но как вам удается его удалять в постоянных жилищах, если, конечно, они у вас есть?

— Мы уводим его по трубам глубоко в реголит и топим лед, чтобы добывать воду. Или же выводим скрытыми каналами, замаскированными под твои мельницы. И это далеко не все способы.

— Мельницы были не лучшей идеей, — признал Сакс. Фрэнк, ехавший в другой машине, усмехнулся. Всего тридцать лет понадобилось Саксу, чтобы это понять, как сказала бы Энн, если бы захотела взять слово.

— Нет-нет, это превосходная идея! — сказал Мишель. — Они за это время выделили в атмосферу миллионы килокалорий.

— Любой мохол делает то же самое за час, — натянуто ответил Сакс.

Они завели спор о разных проектах терраформирования. Энн заставила их голоса звучать у себя в голове так, будто они говорили на незнакомых языках, — это удалось ей на удивление легко, в последнее время суть всех разговоров была для нее едва различима, ей приходилось прилагать больше усилий, чтобы вникнуть в них, а не чтобы отстраниться. Не обращая на них внимания, она лишь ощущала, как Марс подскакивает и трясется под ней. Они ненадолго остановились, чтобы закопать нагретую катушку. Когда двинулись дальше, дорога стала более гладкой. Теперь они забрались вглубь Лабиринта, и в обычном марсоходе она сейчас смотрела бы сквозь световой люк на тесные и крутые стены каньона. Они двигались по рифтовым долинам, расширившимся благодаря обвалам, — когда-то в них был лед, теперь сместившийся в водоносный слой Комптон, что предположительно находился под Лабиринтом.

Энн подумала о Питере и бессильно содрогнулась. Никто этого не замечал, но страх не давал ей покоя. Саймон тайком приглядывал за ней, на его лице отражалось беспокойство, и она вдруг возненавидела его собачью преданность, собачью любовь. Ей не хотелось, чтобы о ней заботились таким образом, это было тяжкое, нестерпимое бремя.

На рассвете они остановились. Два каменных марсохода припарковались на краю участка, где сгрудились похожие на них, валуны. Целый день прибывшие сидели в машинах, поедая разведенную водой или нагретую в микроволновках пищу, пытаясь поймать телевизионные или радиопередачи. Но ничего путного из этого не вышло — лишь редкие порывы речей на разных языках и кодировках. Эфирный мусор, разбавленный несвязной мешаниной. Казалось, будто резкие вспышки помех служили отражением электромагнитных импульсов. Но, по словам Мишеля, электроника марсохода была приспособлена к суровым условиям. Сейчас он сидел в своем кресле с таким видом, будто медитировал. Новое упокоение для Мишеля Дюваля, подумала Энн. Он словно привык ждать и прятаться целыми днями. Его напарника, молодого водителя второй машины, звали Касэй. Нотки угрюмого неодобрения так и не пропадали из его голоса. Что ж, они этого заслуживали. После полудня Мишель показал Саксу и Фрэнку место, где они находились, на топографической карте, которую вывел на экраны обеих машин. Их путь по Лабиринту лежал с юго-запада на северо-восток, по одному из крупнейших его каньонов. Начинаясь с зигзагов на востоке, путь этот тянулся по крутому спуску, пока они не оказались в обширной области между Лабиринтом и изголовьем каньонов Ио и Титония. Мишель называл это место проломом Комптон. Это была хаотическая земля, и пока они не пересекли ее, чтобы попасть в Ио, Мишель не мог найти покой.

— Просто без этой неровной дороги местность была фактически непроходимой, — сказал он. — И если они догадаются, что мы покинули Каир в этом направлении, то могут просто ее разбомбить.

Они проехали около пятисот километров за предыдущую ночь — пересекли почти весь Лабиринт; еще одна такая ночь, и они доберутся до Ио, оставив позади свою полную зависимость от единственного маршрута.

День выдался темный, воздух полнился коричневыми частицами, дули сильные ветры. Новая пыльная буря — в этом не возникало сомнений. Температура быстро падала. Сакс фыркнул, когда услышал голос по радио, сообщивший, что буря становится глобальной. Мишель, однако, был доволен. Это означало, что теперь они смогут передвигаться и днем, вдвое быстрее прежнего.

— Нам нужно проехать пять тысяч километров, и бóльшая часть пути пролегает по бездорожью. Если мы сможем ехать еще и днем, это будет чудесно, я так не ездил со времен Великой бури.

На следующий день они уже спустились в пролом Комптон и в тесный каньон Ио, после чего Мишель наконец расслабился.

Ио был самым узким из всех каньонов в системе Маринер — в месте, где он отходил от пролома Комптон, отделяя равнину Синай от цепочки Титания, ширина его составляла всего двадцать пять километров. Каньон представлял собой глубокий разрез между этими двумя плато, длинную и узкую расщелину. Но они видели стены лишь мельком, сквозь пузырьки воздуха среди пыли. И они ехали дальше по ровному, но усыпанному камнями пути на протяжении всего долгого, тусклого дня. В машине было тихо, радио они приглушили, чтобы не так раздражал шум помех. По камерам, что располагались выше окон, хлестала пыль, и казалось, что они вообще еле двигались. А нередко создавалось даже ощущение, будто они просто крутятся по оси.