Великий Магистр - Елена Грушковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты как?
Вова чуть приметно съёжился под его рукой, но выдавил улыбку и ответил:
— Нормально.
Брови Никиты слегка сдвинулись.
— Чего ты?
— Ничего, — глухо ответил Вова, всасывая кофе неуклюже вытянутыми в трубочку губами. И, проглотив, спросил в свою очередь: — Зачем нас тут держат? Мы здесь… типа, пленники?
Никита опешил:
— Вов, ты что, не въехал? Вы ТАМ были пленники, вернее, заложники. Что они вам сказали вообще?
— Сказали, что нам угрожает опасность, и велели собираться.
— Что за опасность?
— Ну… вроде, нападение хищников. Эвакуация всего квартала…
— Так. А когда вы вышли на улицу, ты видел, чтобы кого-то ещё, кроме вас с мамой, выводили?
— Нет…
— Вывод?
Вова задумался. Хмурясь и разглядывая что-то в кружке, он молчал. Никита, взъерошив ему волосы, прижал его к себе крепче.
— Ну вот, то-то же. Здесь никто вас не обидит. Ни тебя, ни маму.
Глядя на брата исподлобья, Вова спросил:
— Зачем им было держать нас в заложниках?
Никита вздохнул.
— Теперь это уже неважно, Вован. Важно то, что у них ни фига не вышло.
16.9. Сыворотка— Ты уверена, Гермиона?
— Да, Аврора, абсолютно. Это вирус.
Итак, вирус начал воздействовать и на нас, достойных. Мы долго сопротивлялись ему, но он таки добрался до нас. Был поздний вечер, мы с доком сидели в её кабинете, освещённом настольной лампой и монитором компьютера; её изящные руки с длинными ногтями лежали на столе, сцепленные замком, между бровей пролегла складка, а под глазами проступали голубоватые тени. Всегда красивая, энергичная и элегантная, сегодня док выглядела усталой.
— Дело в том, что жизнедеятельность данного вируса, как и многих других вирусов, возможна только при определённом температурном режиме, — объяснила она. — Температура тела хищника является для него наиболее комфортной, а у достойных она на два градуса выше, но этих двух градусов достаточно, чтобы сделать размножение вируса в их организме почти невозможным. Я не могу с уверенностью объяснить, чем вызвано снижение температуры, но оно привело к тому, что теперь и достойные уязвимы перед инфекцией. Основной симптом тот же: резкое снижение скорости регенерации, правда, не до человеческого уровня, как у остальных, а до обычного уровня хищника.
— Насколько снизилась температура? — спросила я.
— На один градус, — ответила Гермиона. — При ней вирус размножается не так активно, как мог бы, будь она ниже ещё на один, но всё же достаточно, чтобы оказывать на организм заметное действие.
Дело было не в паутине, а в нас, поняла я вдруг. На вопрос, связано ли это с действием вируса, Гермиона вряд ли могла ответить — изучение феномена достойных средствами и методами традиционной науки пока было в зачаточной стадии, но мне и не требовалось задавать этот вопрос. Я просто знала: да. Это вирус. Это не паутина барахлила, а сбилось наше её восприятие, наш контакт с ней.
— Но есть ещё один весьма важный момент, который вселяет надежду на лучшее, — сказала Гермиона. — Если у обычных хищников вирус очень быстро поборол иммунный ответ и затормозил образование специфических антител, то у нас, достойных, образование антител продолжается. Организм борется с вирусом, хоть и весьма медленно. Предсказать как сроки завершения этой борьбы, так и её результат я пока не берусь, но… — Док замялась.
— Это уже что-то, — сказала я. — Договаривай, у тебя ещё какая-то мысль, ведь так?
— Ну, это пока только гипотеза, — ответила док уклончиво.
— И тем не менее?
— Мы считаем не лишённым смысла попытаться изготовить на основе крови достойных противовирусную сыворотку.
Я воскликнула:
— Вот это уже реальный разговор, док! Считай, что я дала добро.
— Полагаю, начать её изготовление будет целесообразно только тогда, когда в крови достойных образуется большое количество антител, — уточнила Гермиона. — Сейчас их концентрация ещё мала, но пока можно начать подготовку.
— Начинайте, — кивнула я.
16.10. СоветЧерез Никиту я попыталась забросить людям идею о мирном сосуществовании с нами, но они либо не сочли эту информацию достойной доверия, либо всё ещё её обдумывали. Как бы то ни было, время шло, а военные действия продолжались, причём наша оборона осложнялась действием вируса на достойных, из-за которого пользоваться паутиной стало крайне затруднительно. Мы несли потери, и нужно было срочно что-то предпринимать. Я собрала совещание.
— Почему мы не переходим в наступление? — спросил Каспар. — Почему бегаем и прячемся по подвалам? Впрочем, переход в наступление имел больше смысла, когда достойные ещё не страдали от вируса… Теперь — не знаю. Я считаю, мы слишком долго медлили, и была упущена хорошая возможность.
— Ты хочешь сказать, что Аврора не права? — нахмурился Алекс.
— Я считаю лишь, что мы слишком долго бездействовали, — буркнул Каспар угрюмо. — И время было упущено.
— Хорошо, — сказала я, обводя взглядом присутствующих. — У кого какие соображения? Прошу, высказывайтесь.
Несколько секунд висело молчание, а потом Мигель Альварес, также явившийся по моему приглашению, сказал:
— Полагаю, что если мы изначально хотим мирного исхода, то переходить в наступление не должны — в этом я согласен с госпожой Великим Магистром. Нужно привлечь внимание людей к выгоде, которую они могут извлечь из нашего сотрудничества, реально доказать им, что она возможна. Нужна какая-то эффектная акция, типа массового исцеления больных — это по части достойных.
С этими словами он бросил взгляд на Гермиону. Она в это время подняла глаза, и их взгляды встретились. Не знаю, можно ли было назвать любовью то, что Альварес испытывал к ней — скорее, он тосковал и мучился, сгорая от страсти, не находившей взаимности. Он стал сам на себя не похож — заметно осунулся и высох, и в чёрной короткой растительности, густо покрывавшей его череп, блестела обильная проседь. Я даже не ожидала от него такого чувства — точнее, того, что оно так разрастётся и серьёзно захватит его. Он больше не домогался Гермионы и не преследовал её — страдал молча, стиснув зубы. По известной причине Гермиона не могла испытывать к нему симпатии и отвечала лишь холодным равнодушием, но сейчас, случайно поймав его взгляд, смутилась. Он смотрел на неё так, будто хотел запечатлеть в памяти её образ до мельчайшей чёрточки, будто ему завтра предстоял бой, в котором он непременно должен был погибнуть — вот и не мог налюбоваться ею напоследок.
— Неплохая идея, — сказала я. — Гермиона, ты не находишь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});