Великий Магистр - Елена Грушковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Где мы?»
«Посмотри на эти лодки, — ответила я ей. — Они пока пусты. Представь в них людей, которые причинили тебе боль в прошлом».
«Зачем?»
«Просто представь».
В лодках появились двое мужчин: оба красивые, темноволосые, чем-то схожие. Один из них, чуть постарше, был отцом Светланы — таким она запомнила его, когда он уходил. Занятно: мужа она себе выбрала внешне похожего на отца… И снова — расставание, боль и затаённая обида, сжигающая изнутри и душу, и тело.
«Прости их и отпусти. Если ты этого не сделаешь, болезнь тебя не отпустит, вернётся даже после того, как я излечу тебя. Это нужно тебе самой, понимаешь? Чтобы выжить».
Светлана, стягивая на груди воротник пижамы и зябко поводя плечами, всматривалась в лица, когда-то дорогие и любимые. Её рот сжался, складочки у губ обозначились глубже. Ввалившиеся и потускневшие во время болезни глаза вспыхнули внутренней болью… Она делала выбор, и он с трудом давался ей.
«Если будешь удерживать обиду, умрёшь. Отпустишь — выживешь. Выбор за тобой».
«Я хочу жить», — сказала Светлана.
«Тогда отвяжи лодки», — улыбнулась я.
Она шагнула вперёд, присела. Узлы не поддавались её слабым рукам, и я положила ладони ей на плечи, вливая в них силу. Один узел развязался, и лодка с отцом Светланы начала медленно удаляться от берега. Светлана, сидя на корточках, напряжённо провожала его взглядом, задавив в горле всхлип. Я погладила её по плечам.
«Молодец. Давай вторую».
И второй узел она одолела, а я чувствовала: два комка обиды рассасываются. Ей ещё предстояла большая внутренняя работа, но начало — лиха беда — было положено, лёд сломан.
Обе лодки скрылись из виду. Из-под сомкнутых век Светланы сочились слёзы, но я просто молча наблюдала, как они катятся: это было ей необходимо.
«А теперь вдохни полной грудью. Чувствуешь — свободнее стало? Легче дышать?»
Светлана набрала воздуха, задержала, а потом выдохнула. Уголки её губ дрогнули в неуверенной улыбке.
«Вроде… да», — сказала она, глядя на меня с удивлением.
Поморгав и смахнув остатки слёз, она улыбнулась уже шире и увереннее. А у причала снова покачивалась лодка — пустая. Светлана перевела вопросительный взгляд с неё на меня.
«Посмотри вон туда».
Взгляд Светланы устремился в указанном мной направлении. В тумане проступали очертания прекрасного белопарусного корабля, стоявшего на якоре.
«Он ждёт тебя, — сказала я. — Море — жизнь, берег — смерть. Посмотри назад».
На берегу, совсем неподалёку, виднелся высокий деревянный крест и пёстрые венки с чёрными лентами… Светлана содрогнулась.
«Ну что, поплыли?»
Не дожидаясь моих указаний, Светлана сама забралась в лодку. Я последовала за ней.
«На вёслах — ты».
И мы поплыли к кораблю. Гребля давалась Светлане с трудом, но я не могла грести за неё: это была её работа и её жизнь. Её лицо искажалось от напряжения, она стискивала зубы, стонала, но гребла.
«Такое чувство… будто под вёслами не вода… а тесто», — пропыхтела она.
«Борьба за жизнь — непростое дело, — улыбнулась я. — С каждым гребком ты приближаешься к цели. Не останавливайся! Борись!»
Уключины скрипели, скрежетали зубы Светланы. Корабль медленно, очень медленно приближался.
«Уфф… Не могу больше, — выдохнула Светлана. — Сил нет… Ладони стёрла».
Хватка её рук на вёслах ослабела…
«Не бросай вёсел! — воскликнула я. — Осталось совсем немного, неужели ты остановишься, когда цель уже близка? Давай! Ты гребёшь за свою жизнь, помни!»
Бросив на меня полный муки взгляд, она снова стиснула вёсла и погрузила их в воду. С виду — вода как вода, но лопасти входили в неё, как в крутое тесто. Это была тяжкая работа, но Светлана должна была сделать её сама, а я могла только помогать и направлять. Я слушала её организм, и фальшивого голоса было почти не слышно…
Скрип… Плеск… Скрип… Плеск…
Глухой стон Светланы.
«Давай, девочка. Уже почти! Давай, ещё чуть-чуть…»
Она ворочала вёслами, рыча от натуги, а я потихоньку вливала в неё силы. Корабль был уже близко, белые громады его парусов колыхались в небе, и вот…
Вот он, борт! Я взлетела и опустилась на палубу, сбросила Светлане верёвочный трап. Уронив вёсла, она вцепилась в него, оттолкнулась ногой… Лодка уплыла из-под неё, и теперь дорога была одна — наверх.
Карабкаться ей тоже было тяжело — ещё тяжелее, чем грести, но близость цели придала ей сил и решимости. Сцепив зубы, она одолевала ступеньку за ступенькой, осталось совсем чуть-чуть, последний рывок, и…
Она повисла на трапе — потеряла из-под ног ступеньку.
«Меня тянет вниз…»
«Давай!»
«Не могу… Ноги парализовало… Не могу ими пошевелить…»
«Вспомни, что ты видела на берегу!»
Крест и венки. Нет, нет, только не это. Бледное лицо Светланы исказила зверская гримаса, и она невероятным усилием подтянулась на руках. Я добавила ей сил — последнюю порцию, и вот она уже вцепилась в борт, подтянулась ещё и… упала на палубу.
«Ну вот и всё. Ты умница».
Я погладила её по щекам. Она лежала совершенно без сил, утомлённо улыбаясь и разбросав руки в стороны.
Фальшивый голос затих.
«А кто капитан этого судна? Куда мы поплывём?» — спросила Светлана чуть слышно.
«Капитан — ты. И ты поплывёшь туда, куда захочешь».
16.14. ПоясницаМы вышли из палат и собрались в коридоре.
— Обследуйте их завтра, — сказала я персоналу. — Мы придём ещё, больных здесь много.
Двенадцать достойных, включая меня, и столько же людей, вырванных из лап смерти — таков был первый результат. Врачи ещё не знали этого — им нужны были анализы, чтобы поверить в чудо, но сами люди уже чувствовали перемены в себе: это было видно по их посветлевшим глазам.
Через открытую дверь палаты на меня смотрели с бледного лица глубоко ввалившиеся, но ожившие, полные мысли и чувства глаза Светланы. Уже сейчас в них отражалось зарождение желания облечь случившееся в слова и донести до людей. Только бы сил побольше — а способ это сделать найдётся. Я улыбнулась и кивнула её мыслям.
Оставив позади недоумевающих врачей и не менее потрясённых пациентов, мы вернулись домой. Это был только первый шаг, предстояло сделать ещё много, а пока нужно было восстановить силы… Раскалывалась голова и подкашивались ноги. И поясница ныла…
Юлю я застала в её комнатке за изготовлением сложнейшего, состоявшего из нескольких сотен деталей оригами — фигуры китайского дракона. Отрешённая от всего, она ловко сгибала пальцами бумагу, соединяла детали, и под её искусными руками рождалось нечто фантастическое — пёстро-чешуйчатое, гривастое, хвостатое и страшномордое. Я залюбовалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
