Семь месяцев бесконечности - Виктор Боярский

Мыс, за которым, по словам Джефа, находился наш склад, виднелся прямо впереди милях в десяти от нас, так что мы рассчитывали подойти к нему завтра в районе полудня и провести в горах Тил остаток завтрашнего дня и весь день послезавтра, чтобы дать себе и собакам передохнуть перед заключительным броском к Полюсу, до которого оставалось немногим более 300 миль. Горы Тил были последними горами на нашем маршруте; следующими были уже только сопки Радио и Комсомольская на берегу моря Дейвиса. На этих сопках и расположена обсерватория Мирный — конечная цель нашего путешествия. До нее оставалось еще более 3000 километров, или, по нашему счетчику, чуть более 2000 миль. После гор Тил мы должны были начать медленный подъем на Антарктическое плато, и я рассчитывал, что и погода, и рельеф поверхности улучшатся и будут более благоприятствовать движению.

Вчера у профессора сломалась молния на куртке, и сегодня с утра он облачился в запасную куртку Джефа. Поэтому некоторое время за мной следом шли два британца с одинаковыми флагами «Юнион Джек» на куртках. Однако вскоре Уилл, фотографировавший в это утро упряжки и нас на фоне гор, попросил Дахо поменяться местами с Этьенном, чтобы разделить наших британцев во цвету. Упряжка Уилла шла теперь второй, и он сам, забравшись верхом на нарты, снимал, целясь длиннофокусным объективом назад, вперед, влево и вправо. Его собаки, не понимающие, отчего у них сегодня такая невыгодная позиция, постоянно пытались обойти нарты Джефа, за что регулярно получали от последнего щелчки по носу. Наконец им это надоело, и они пошли медленнее, с достоинством, соблюдая дистанцию. Вечером, когда мы остановились, Уилл предложил завтра позволить себе немного поспать и перенести время подъема на один час, поскольку оставшиеся до склада десять миль мы и в этом случае легко пройдем до обеда. В предвкушении завтрашних приятных хлопот по раскопкам склада с продовольствием и послезавтрашнего отдыха засыпать было особенно приятно.

Лишний час сна, несомненно, пошел нам на пользу, но в то же время едва не стал причиной чрезвычайного происшествия в нашей с Этьенном палатке. Проснулись мы оба в благодушном и расслабленном состоянии духа около 7 часов. Я даже не пошел, как обычно, будить своих товарищей и рассказывать им о погоде, полагая, что сами они уже давно проснулись и знают наверняка, что погода сегодня мало отличается от вчерашней: тот же ветер, поземка, минус 24 градуса, солнце, синее небо и горы Тил сбоку. Я принялся не спеша готовить завтрак. Вспомнив, что вчера вечером не заправил примус, я решил это сделать сейчас. Примус стоял на своем обычном месте между нашими спальными мешками на ящике из-под собачьего корма, служащего у нас столом. Я стал заправлять баллончик примуса прямо на столе, чего в обычные дни себе никогда не позволял. Когда я заканчивал заправку, мне показалось, что остававшийся в лейке столбик бензина был все-таки всосан баллоном примуса. Я и не заметил, что весь этот бензин разлился по поверхности стола тонким, абсолютно прозрачным и потому невидимым слоем. Хладнокровно, как опытный взрывник, я зажег горелку и поставил чайник. Этьенн углубился в «Монд дипломатик» и на примус вообще не смотрел. Через несколько минут железная коробка примуса разогрелась, находившийся под нею, разлитый по поверхности стола тонкой пленкой бензин стал испаряться, и вдруг раздался взрыв. Примус подпрыгнул, едва не перевернув чайник, и из-под него вырвались языки пламени. Мы с Этьенном действовали оперативно. Скинув все с примуса, мы выбросили его из палатки в снег, где он и умолк с коротким и яростным шипением. В то же самое время стол, горевший до того, как мы открыли дверь, спокойным и приятным пламенем, хлебнув свежего воздуха, выбросил яростный и мощный протуберанец огня, мгновенно охватившего сохшую под потолком палатки одежду. Дело принимало серьезный оборот. Не мешкая, мы выбросили в снег и стол, который, в отличие от примуса, на ветру стал полыхать еще сильнее. Но нам было не до того — закрыв дверь, мы рванулись к тлеющим под потолком одеждам. К счастью, потери были не слишком велики: у Этьенна обгорели пальцы на перчатках, а у меня прогорел рукав комбинезона. Нечего и говорить, что от былой расслабленности не осталось и следа. Я принес новый ящик и, втащив еще теплый примус в палатку, осторожно зажег его. Как это часто бывает, Этьенн сразу же вспомнил подобный случай, происшедший на его глазах в Гималаях и закончившийся не столь благополучно.

…В палатке проводников-шерпов произошла утечка газа (они использовали не бензиновые примусы, а газовые горелки), а далее все произошло очень быстро. Внезапно в начинающее темнеть небо взметнулся огромный столб пламени, и от палатки остался только каркас из обугленных алюминиевых трубок, на котором догорали обрывки палаточного тента, а внутри этого скелета сидели в самых непринужденных позах покрытые копотью и даже не успевшие как следует испугаться проводники. Нечего и говорить, что эту и все последующие ночи шерпы провели под открытым небом подальше от газовых горелок…

Сегодня шли по таким же ледяным застругам при сильном встречном ветре, как и вчера, хотя было несколько теплее: всего минус 20 градусов. Лыжи разъезжались и не слушались.

Часа через два мы подошли довольно близко к горам, и я увидел, что, двигаясь в этом направлении, мы не сможем подойти к мысу, около которого должен находиться склад. Прямо впереди был крутой спуск, поверхность которого представляла собой абсолютно бесснежный сине-зеленый лед. В нескольких местах на этой поверхности виднелись большие участки каменных осыпей, покрывавших лед камнями самых разных форм и размеров — от крупных глыб до мелкой каменной крупы. Этот участок надо было обходить, отклонившись к востоку, и попытаться спуститься к мысу по видневшемуся слева километрах в двух и казавшемуся отсюда вполне подходящим для этого снежнику. Однако я зашел уже слишком далеко, и для того, чтобы попасть на ведущую к снежнику более безопасную дорогу, необходимо было пересечь неширокий — всего метров сто — язык голубого и очень скользкого льда. Это было весьма интересное занятие.

Стараясь практически не шевелить ногами, с помощью одних только палок я перебрался на другую сторону этой ледяной реки, ни разу даже не упав при этом. Собаки чувствовали себя много увереннее, и их уверенность передавалась державшимся за стойки нарт ребятам. Поджидая, пока упряжки форсируют переправу, я внимательно осмотрел поверхность ледника, примыкавшую к мысу и находящуюся впереди и справа внизу подо мной. Мне даже в какой-то момент показалось, что я увидел нечто похожее на ящики, в которых мы хранили корм для собак. Определив пеленг на этот ориентир, я пошел на лыжах вдоль края склона, огромной воронкой спускавшегося к уходящей в южном направлении каменной стене горного массива. Замеченный мною ориентир действительно оказался нашим продовольственным складом, к счастью, совершенно не занесенным снегом.