Семь месяцев бесконечности - Виктор Боярский

Сегодня, когда мы закончили переход, Джеф подошел ко мне и спросил: «Послушай, неужели ты не устал постоянно идти впереди?» И после моего отрицательного ответа (а я действительно не настолько устал, чтобы об этом стоило говорить) Джеф с сомнением покачал головой: «Это невозможно!» Я пожал плечами и пошел ставить палатку.

Из базового лагеря получили информацию о том, что Месснер продвинулся за эти десять дней на 60 миль — вполне естественно при таких застругах и сильном встречном ветре. По их сообщению, они шли без лыж, а сегодня вообще сидели в палатках из-за сильного встречного ветра. Передали в базовый лагерь наши самые лучшие пожелания Месснеру и Фуксу, а также узнали их рабочую частоту и время их радиосвязи.

Сегодня рекордный переход — около 29 миль! Мираж стал явью, и горы Тил, с утра выглядевшие небольшим размытым серым пятном, к обеду превратились в отчетливо различимую темную полоску, которая постепенно приобрела очертания горного массива с плоской вершиной и с практически отвесными обращенными к нам бесснежными северными склонами. Даже с такого расстояния массив выглядел очень внушительно, особенно посреди окружавшей его белой плоской равнины. Резко очерченными четкими формами он даже отдаленно напоминал огромную усеченную пирамиду. Градусах в тридцати левее из-под снега торчала вершина кажущегося совсем небольшим по сравнению со своим мощным соседом нунатака Зонтаг. Насколько я помнил немецкий, это означало воскресенье, и именно в воскресенье мы, по нашим расчетам, должны были прийти к складу с продовольствием в горах Тил. Идти впереди сегодня было легко и приятно — при таком заметном ориентире не было необходимости смотреть на компас, да и поверхность была ровной. Солнце грело спину, ветер остужал лицо, собаки бежали легко, словом, день выдался на славу. Правда, к вечеру ветер усилился, но при совершенно ясном небе, что являлось как раз признаком хорошей погоды на завтра. Получили приятное известие из базового лагеря: DC-6, совершив казавшийся еще вчера невозможным перелет, благополучно приземлился на холмах Патриот и, забрав всех журналистов, томившихся в палаточном лагере более двух недель, вылетел в Пунта-Аренас. Итак, первый вариант спасения экспедиции, несмотря на свою малую вероятность, начал воплощаться в жизнь.

Эти последние несколько дней упряжка Уилла вне конкуренции: собаки тянули нарты очень дружно и быстро, а Уилл с гордым видом стоял на облучке. Самое интересное начиналось в случае, если он не успевал остановить их до того, как они меня догоняли. Если же это происходило, то начиналось нечто невообразимое: Рекс и Пэнда, одновременно требуя моего внимания, подпрыгивали вверх, стараясь лизнуть меня в лицо, и им это часто удавалось, Сэм старался спрятать свою мохнатую голову в моих коленях, а Хэнк при этом его старательно оттирал и грозным рычанием отгонял всех прочь. Мне стоило большого труда избавиться от столь настойчивого внимания собак и вырваться из их лохматого круга, тем более что они полностью игнорировали команды Уилла, призывающего их к порядку, чем приводили последнего в неистовство. Чтобы взять ситуацию под контроль, Уилл использовал короткий обломок лыжной палки, которым он устрашающе стучал по какой-нибудь лежащей на нартах коробке (сейчас он на время отказался от своих методов воспитания, наверное, потому что и погода улучшилась, и собаки работали отменно, и не было никаких причин для плохого настроения). На некоторое время порядок восстанавливался, и этого мне вполне хватало, чтобы отбежать от них на небольшое расстояние.

Сегодня во время обеденного перерыва, когда мы, не сговариваясь, выразили удивление по поводу столь необычной прыти собак Уилла, которые до того (да и в Гренландии тоже) не отличались особенным рвением, Уилл пожал плечами и сказал: «Мне кажется, они неравнодушны к Виктору». С ним неожиданно согласились Джеф и Кейзо, что было для меня весьма лестно. Разгадку нашел Этьенн: «Виктор единственный из нас, кто регулярно принимает снежный душ, и поэтому, я думаю, он и пахнет несколько иначе, чем мы, джентльмены». Эта история показалась всем достаточно правдоподобной и еще прочнее укрепила мое лидирующее положение. Как бы в подтверждение слов Этьенна, сегодня во время одной из таких творческих встреч с собачьим коллективом Пэнда в приливе верноподданнических чувств в высоком прыжке носом разбил мне очки. Вечером в эфире одновременно работали сразу три наши станции — Русская, Ленинградская и Беллинсгаузен. Этьенн в ужасе.

Горы Тил представляются мне сказочным неприступным замком, в котором некий злодей укрывает похищенные у нас сокровища, а мы все, безусловно, положительные герои той же самой сказки, которые, преодолев полную трудностей и опасных приключений дорогу, наконец-то приблизились к цели своего путешествия. Кажется, что мы вот-вот доберемся до своих сокровищ (ящиков с продовольствием), но с каждым днем идти становится все труднее и труднее. Злые силы надежно охраняют замок. Сегодня они выпустили против нас обжигающий холодом пронзительный встречный ветер. Температура понизилась до минус 25 градусов, погода оставалась ясной, как бы давая возможность хозяину замка увидеть собственными глазами, сумеет ли посланный им ветер остановить эту жалкую горстку храбрецов, осмелившихся бросить ему вызов…

Тем временем горстка храбрецов со своими верными четвероногими друзьями упорно продолжали путь, натянув поглубже капюшоны, преодолевая встречный ветер и обходя огромные ледяные надолбы застругов. Порывы ветра были настолько сильны, что порой мне стоило большого труда, взобравшись на лыжах на очередной ледяной гребень, с него спуститься: ветер буквально останавливал меня, упруго толкал в грудь, и только с помощью длинных палок мне удавалось все-таки преодолевать его сопротивление. Несмотря на ветер и заструги, к концу дня мы преодолели 26 миль. Сейчас горы Тил были уже не впереди, а справа от нас на расстоянии 3–4 миль, и нам были отчетливо видны их крутые темно-коричневые склоны тысячеметровой высоты, расчлененные заполненными снегом неглубокими ущельями.

Мыс, за которым, по словам Джефа, находился наш склад, виднелся прямо впереди милях в десяти от нас, так что мы рассчитывали подойти к нему завтра в районе полудня и провести в горах Тил остаток завтрашнего дня и весь день послезавтра, чтобы дать себе и собакам передохнуть перед заключительным броском к Полюсу, до которого оставалось немногим более 300 миль. Горы Тил были последними горами на нашем маршруте; следующими были уже только сопки Радио и Комсомольская на берегу моря Дейвиса. На этих сопках и расположена обсерватория Мирный — конечная цель нашего путешествия. До нее оставалось еще более 3000 километров, или, по нашему счетчику, чуть более 2000 миль. После гор Тил мы должны были начать медленный подъем на Антарктическое плато, и я рассчитывал, что и погода, и рельеф поверхности улучшатся и будут более благоприятствовать движению.