Сципион. Социально-исторический роман. Том 1 - Юрий Тубольцев

Таким образом, несмотря на весьма унизительное для Сципиона звучание сенатского постановления, реально ситуацией владела его партия, поскольку назначение в комиссию проводили консулы, в свою очередь поставленные у власти Сципионом, а возглавил ее Марк Помпоний как сицилийский претор. Трое приставленных плебеев не имели решающего голоса и по сути являлись лишь соглядатаями Фабия.

О тех, кто подал повод к возникновению политической баталии, в постановлении было сказано коротко: Квинта Племиния требовали доставить в Рим для суда, а локрийцам обещали возмещение ущерба. Марку Порцию велели срочно вернуться в провинцию в распоряжение проконсула, а в случае признания Сципиона невиновным, понести наказание, по усмотрению командующего, за неоправданное дезертирство.

В ближайшие дни Помпоний собрал свою команду и отправился в Локры. Прибыв в город, сенаторы приняли от Сципионовой стражи Племиния и зачинщиков смуты, затем на главной площади построили солдат провинившегося гарнизона и налегке, без вещей демонстративно вывели их из города, после чего локрийцам было разрешено разыскивать свое имущество в солдатских квартирах. Когда все награбленное возвратилось в дома горожан и храмы, все претензии были выслушаны и по возможности удовлетворены, Марк Помпоний выступил перед народным собранием локрийцев. Прочитав лекцию о римской справедливости и принципиальности, в заключение претор предложил жителям, желающим свидетельствовать на суде против Племиния, следовать в соседний город Регий, куда доставили преступников, а тем, кто видит виновника своих бед в Сципионе, отправиться в Мессану, где претор сам будет разбирать их жалобы.

Судить легата вызвались многие, но против проконсула не выступил никто. Население присмирело, после того как в городе был наведен порядок и щедро восполнены материальные потери, настолько щедро, что многие ловкачи нажились на этом. Кроме того, сторонники Сципиона не постеснялись застращать самых отъявленных скандалистов намеками на родственные связи между судьей-претором и подлежащим обвинению проконсулом. Вообще же локрийцы, хотя и были обижены на Сципиона за его невнимание к ним, желали мира с этим могущественным человеком, и сами позаботились о том, чтобы никто из сограждан дурным словом не усугубил неприязнь проконсула к их городу.

По ходу событий Марк Помпоний письмами подробно информировал Сципиона о положении в Локрах. Но тот не выражал восторгов по поводу урегулирования конфликта, а отвечал упреками в медлительности. «Великое дело стоит, — писал он, — а ты занимаешься чепухой на потеху Фабиям да Фульвиям».

6

Внешне выказывая некоторое пренебрежение к посланцам сената, а точнее — к их миссии, Сципион, тем не менее, готовил им достойную встречу. Он тщательно проанализировал состав комиссии и сочинил мероприятия по вкусу каждого из ее членов. Стараясь извлечь какую-то пользу даже из такого неблагодарного дела как ревизия, консулы, по совету Сципиона, включили в делегацию не только собственных сторонников, но и некоторых перспективных сенаторов с неустоявшейся идеологией, чтобы сагитировать их во время путешествия. Им Публий уделил особое место в своих помыслах. Вообще же, Сципион в свойственной ему манере составил программу широкомасштабных действий по подготовке города и армии к приему гостей из столицы, и, пока Помпоний в Локрах доблестно служил богине справедливости, в Сиракузах и их окрестностях кипела работа. Все были подняты на ноги. Легионы, конница и легкая пехота в беспрестанной тренировке воспроизводили фрагменты предстоящего показательного сражения, флот маневрировал в гавани в преддверии морского боя. На обширной учебной базе, раскинувшейся на местности, схожей по ландшафту с африканскими равнинами, подновлялись существующие и возводились новые сооружения. Даже мирное население включилось в круговорот этой кампании, так как Сципион рассказал своим местным друзьям о прозвучавших в сенате упреках в его адрес, и через них убедил граждан в том, что экзамен предстоит не только ему самому, но и всем им, а точнее, греческому образу жизни.

Сципион встретил сенаторов, как долгожданных гостей, наконец-то откликнувшихся на настойчивые приглашения. Он излучал радушие и деловитость. Никто не мог обнаружить в нем и тени тревоги или хотя бы озабоченности. С обезоруживающей непосредственностью он предложил первый день визита посвятить отдыху и повел десант Помпония по дворцу Гиерона, по пути рассказывая о достопримечательностях залов, портиков и перистилей, а заодно — об истории Сиракуз, своеобразно воплотившейся здесь в архитектурном разнообразии, многочисленных скульптурах, в мозаичных и живописных картинах. При посещении кабинета Публий показал гостям таблички и свитки с отчетами о делах провинции, проходя по жилым помещениям, описал им свой быт. Затем, во время легкой утренней трапезы познакомил делегацию с легатами и офицерами. После завтрака Сципион устроил суровым жителям семи холмов экскурсию по прекраснейшему городу Средиземноморья. Все с тем же видом хозяина дворца, Сиракуз вообще и целой провинции, сочетая в себе гида и проконсула, он представлял им свою столицу, сопровождая открывающуюся взорам панораму словесным портретом города. Перемежая исторические события с легендарными, Публий незаметно переходил к фактам нынешнего дня и оповещал сенаторов о мерах по возрождению Сиракуз после войны, о том, как восстанавливаются пострадавшие здания и коммуникации, урегулируются конфликты между гражданами, вызванные былыми социальными потрясениями, о характере его собственных взаимоотношений с местным населением, далее снова говорил о царских династиях и тиранах, о войнах с Афинами и Карфагеном, потом ловко возвращался к современности и естественным образом распространял рассказ на всю Сицилию. Все это происходило на фоне деятельной жизни города, жители которого в своем энтузиазме, казалось, обогнали весну.

В результате такой прогулки к концу дня ревизоры с удивлением обнаружили, что они уже в полной мере проинформированы о положении дел в провинции и теперь им осталось только оценить готовность войска к походу. Развлекая гостей светской беседой, Сципион сумел и потешить их любопытство, и заинтересовать сицилийской ветвью греческой цивилизации, и словно невзначай, мимоходом ответить на вопросы, поставленные перед ними сенатом.

Вечером проконсул устроил для делегации праздничный обед. В пиршественный зал собрались многие друзья Сципиона, включая и представителей сиракузской знати. Публий распределил приглашенных по ложам в соответствии с заранее составленным планом. Он позаботился о том, чтобы люди были сгруппированы по сходству нравов и интересов, причем в каждой компании обязательно присутствовали и члены комиссии, и офицеры из окружения Сципиона, и греки. Рядом с собою Публий разместил Марка Помпония и Марка Клавдия Марцелла — сына великого полководца.

Клавдий Марцелл тогда носил звание народного трибуна и вместе со своим коллегой Марком Цинцием Алиментом был выбран для сопровождения комиссии по настоянию Фабия Максима, предпочетшего этих двоих остальным трибунам как самых непримиримых врагов партии Сципиона. Цинций Алимент, по мнению Публия, действительно был безнадежно пропащим фабианцем, а за Марцелла он намеревался побороться, чтобы если уж и не склонить его на свою сторону как политического деятеля, то хотя бы лично расположить к себе этого видного представителя дружественного Фабиям рода. Прибыв в Сиракузы, Клавдий Марцелл с самого начала оказался окруженным всеобщим вниманием. И сам Сципион, и, в угоду ему, сицилийцы по любому поводу восхваляли Марцелла-отца, чем избегли западни, подстроенной им Фабием: хитрый старик надеялся, что ненависть сиракузян к покорителю их города проявится в отношении к сыну завоевателя и спровоцирует конфликт. Однако Сципион вполне стоил Фабия, а потому греки превозносили старшего Марцелла как освободителя Сиракуз от пунийского ига и льстиво именовали младшего — патроном, а сам Публий изображал себя перед Марцеллом-сыном преемником и продолжателем дела Марцелла-отца. Эту игру Сципион вел с присущим ему тактом и чувством меры, поэтому Клавдий был искренне растроган и признателен проконсулу за поддержание в Сиракузах доброй памяти об отце, его наследственная неприязнь к Корнелиям, возросшая трудами Максима до ненависти, сегодня оказалась вытесненной с просторов души в казематы сознания.

Не уступали Публию на поприще завоевания сердец и его друзья. Все они загодя знали, кто кому предназначен в собеседники, и старательно готовились к поединку, изучая вкусы, увлечения и слабости своих оппонентов. Для греков был очерчен круг приемлемых тем, в пределах которых они могли бы в достаточной степени блеснуть познаниями и культурой, но не шокировали бы римлян излишней абстрактностью мысли и приторной изысканностью чувств.