Беззвездный Венец - Джим Чайковски

Старуха застыла. Туземки обернулись к Райфу, сверкнув глазами в свете лампы.

– В чем дело? – встрепенулся тот.

Шан прикрыла лицо рукой.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Райф. – Поверьте, я не хотел…

– Не может быть, – сказала старуха, пристально вглядываясь в его лицо. У нее навернулись слезы.

Непритязательная величественность спала с нее, оставив лишь сгорбленную старуху с лицом, перекошенным от боли.

Райф остро прочувствовал всю глубину ее страданий.

– Вы знали ее?

– Это… – Голос Шан дрогнул от бесконечной скорби. – Это была моя внучка.

Не в силах поверить собственным ушам, Райф заморгал, отступая назад. Он снова ощутил на своих плечах сокрушающий вес прошлого.

– С тех пор прошло так много лет… – потерянным голосом продолжала Шан. У нее по щеке скатилась слезинка. – Но сейчас я снова вижу ее… в твоем лице, в сохранившейся в твоей памяти ее песне.

Она отвернулась, стыдясь того, что не увидела этого раньше. Подойдя к ней, Райф крепко обнял ее – он ни за что бы так не поступил, однако сейчас старухе остро требовалось его тепло.

Шан затряслась в его объятиях.

– Цинтия была такой строптивой! Вечно стремилась ко всем диковинкам. Моя дочь с трудом удерживала ее.

Райф тщетно попытался представить себе свою мать маленькой девочкой.

– С годами она только стала еще более упрямой и настойчивой. Достигнув возраста Петрин-тола, Цинтия отказалась пройти обряд, заявив, что у нее нет никакого желания становиться членом племени. Ей захотелось увидеть мир, расположенный за границами нашего леса, не оставаться навеки заточенной в нем.

А вот это уже больше было похоже на его мать.

«Значит, вот как она в конце концов оказалась в Гулд’Гуле».

Высвободившись из объятий Райфа, Шан приложила ладонь ему к сердцу.

– И вот теперь… теперь она вернулась.

По щекам старухи текли слезы, щеки тряслись от счастья и от горя. Остальные туземцы обступили ее со всех сторон, оставив Райфа одного.

К нему подошла Ллира.

– Ты в порядке?

Оглянувшись, он увидел у нее в глазах сострадание, что было большой редкостью.

– Даже… даже не знаю.

Ллира сжала ему руку.

– Наше прошлое упорно не желает оставаться позади.

Райф почувствовал в этих словах что-то личное. Любопытство помогло ему совладать с собой. Он начал было спрашивать, но Ллира отпустила его руку, очевидно, исчерпав свои скудные резервы сочувствия.

– Нам нужно двигаться дальше, – сказала она. – Оставаться здесь до бесконечности нельзя.

И все же прошло еще полколокола, прежде чем маленький отряд снова двинулся вперед, следуя за светящимися шагами Шийи. Все молчали, потрясенные откровениями, прозвучавшими в этом треклятом тоннеле, а может быть, всему виной была просто усталость.

Пратик шел рядом с Райфом, не отрывая взгляда от идущей впереди бронзовой загадки.

Внимание чааена напомнило Райфу про мучивший его вопрос, о котором он почти забыл. Он вспомнил, как Шан что-то шепнула Пратику на ухо, еще когда они тряслись в повозке. Райф оглянулся на пожилую женщину, которая, возможно, приходилась ему прабабушкой.

– Что тебе сказала в повозке Шан? – спросил он у Пратика. – Она что-то шепнула тебе на ухо.

Вздохнув, чааен кивнул на шагающую перед ними бронзовую женщину.

– Она сказала, что Шийя несет в себе дух древнего божества, которое еще не полностью успокоилось.

Райф нахмурился. Он плохо разбирался в богах, и ему не было до них никакого дела. О древних богах ему было известно только то, что они разгуливали по Урту в незапамятные времена, в Панта ре Гаас, Забытом веке. Прекрасные в своей силе и беспощадные в ярости, они обладали могуществом и отличались скверным нравом.

Райф тщетно попытался представить такое божество внутри Шийи, женщины, которая выказывала лишь доброту и нежность.

«Я в это не верю».

И все же у него перед глазами встал образ медного яйца, в котором он ее нашел, разбитого и треснувшего. Он вспомнил, с какой силой Шийя прокладывала дорогу на борту «Летучего пони», раскидывая людей в стороны. Согласно преданиям, конец Панта ре Гаас наступил, когда пантеон королевства победил и пленил старых богов, за жестокость заточив их глубоко под землей.

Райф провел пальцем по медной стене тоннеля, вздрогнув от силы, разливающейся по металлу подобно скрытой буре.

Заметив его жест, Пратик повторил слова Шан:

– «Еще более старый корень, принадлежащий древним богам».

Отдернув руку от стены, Райф всмотрелся в темноту, уходящую вперед. Шан заявила, что этот тоннель ведет к скалам Саванов, к дому Шийи. Если это так, они сейчас, возможно, направлялись как раз к холодным сердцам тех суровых богов.

Райф непроизвольно замедлил шаг.

«Может быть, нам лучше не стучать в их двери».

Еще через два колокола Никс заметила далеко впереди свет. Она оперлась на спину Аамона.

«Наконец…»

Беглецы ускорили шаг, спеша к свету. И все же, несмотря на усталость, Никс боялась возвращаться к небу и лесу. Погребенная в этом тоннеле, девушка смогла хоть ненадолго отдохнуть от ужасов, творящихся наверху. Но она понимала, что прятаться под землей вечно нельзя.

Свет становился ярче, ослепляя после тусклых огоньков двух светильников. Однако, к тому времени как Никс приблизилась к источнику, ее глаза уже привыкли к туманному зареву. Стены тоннеля, бывшие до того абсолютно ровными и гладкими, на последнем участке оказались искореженными и смятыми. Казалось, выход раскромсали огромными ножницами, оставившими острые медные заусенцы.

Дойдя до конца тоннеля, беглецы поодиночке выбрались наружу, осторожно пригибаясь и пролезая сквозь эти острые зубы. Наконец все оказались среди валунов, покрытых мхом и лишайником. Вход в тоннель был спрятан подобно затаившейся в камнях медной гадюке, и обнаружить его постороннему было крайне трудно.

Выбравшись на поверхность, беглецы окинули взглядом то, что лежало перед ними.

Мир заканчивался впереди отвесными черными скалами. Над этой преградой клубились низкие тучи, подобные волнам, набегающим на каменистый берег.

Задрав голову, Никс постаралась проникнуть взглядом сквозь туман, чтобы увидеть то, что находилось вверху. Саваны Далаледы. В Обители девушке рассказывали про это нагорье, терзаемое бурями, – то немногое, что было о нем известно. Лишь самые отчаянные храбрецы дерзали подниматься туда, и многих из них больше никогда не видели. Те же, кто возвращался, рассказывали фантастические истории про чудовищ и страшных зверей, обитающих в непроходимых джунглях Далаледы.

Шан провела своих спутников к усыпанному камнями подножью скал. Подойдя ближе, Никс увидела вырезанные в них ступени, которые поднимались вверх и скрывались в облаках.

Фрелль также обратил на них внимание.

– Должно быть, это те самые ступени, которыми пользуются кефра’кай, поднимаясь наверх для обряда Петрин-тол.

Никс слышала про этот обряд. Она представила себе молодых туземцев, взбирающихся по этой опасной тропе, чтобы доказать, что они достойны своего места здесь, в лесу. Подобно всем тем, кто поднимался к Саванам, многие из них не возвращались обратно.

– Нам тоже нужно будет подняться туда? – прошептал Джейс.

– Быть может, не нам, – сказала Никс.

Она отметила, как бронзовая женщина, хотя еще по-прежнему слабая, решительно направилась