Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Глава 14

Спаситель Москвы

В то время, когда на Красной площади проходил парад, Жуков бился за то, чтобы получить в свое распоряжение больше сил. 1 ноября Ставка приняла решение о формировании десяти новых резервных армий, которые могли быть готовы через двадцать – двадцать пять дней. А что делать до того? Он не сомневался, что противник возобновит наступление, как только заморозки скуют почву. Он получал меньше, чем было нужно. Потери в технике были огромны. Танковые заводы, эвакуированные на восток, еще не возобновили выпуск продукции. Если ему прислали 2000 артиллерийских орудий (едва треть от того, что было потеряно в Вяземском и Брянском котлах), то танков поступило всего 300, из которых половина со слишком тонкой броней, которую пробивали немецкие снаряды. Поступившие с 1 по 15 ноября подкрепления – 100 000 человек – имели только легкое вооружение. 2 ноября он написал письмо в Ленинград Жданову, много говорящее о нехватке оружия: «Как тебе известно, сейчас действуем на западе – на подступах к Москве. Основное это то, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы, принял от них одно воспоминание. От Буденного штаб и 90 человек, от Конева штаб и 2 зап. полка. К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил наступление пр[отивни]ка, а дальнейший мой метод тебе известен: буду истощать, а затем бить. К тебе и т. Кузнецову у меня просьба – прошу с очередным рейсом Дугласов отправить лично мне: 40 минометов 82-мм, 60 минометов 50-мм… Вы это имеете в избытке. У нас этого нет совершенно. Жму еще раз крепко руки. Жуков»[505]. Еще одним средством борьбы было изготовление сотен деревянных танков, ложных артиллерийских позиций и фальшивых дзотов, чтобы скрыть от противника слабые места своей обороны; он всегда будет поклонником маскировки – этого искусства камуфляжа и скрытности, культивируемого советскими военными. 9-го новая забота: Брянский фронт был упразднен, Жуков унаследовал от него 50-ю армию и оборону Тулы. Он отвечал за 600 км фронта, изогнувшегося от Тургинова на севере до Плавска на юге дугой, в центре которой находилась Москва.

Как будет действовать противник? Анализ Жукова опирался на точные данные, переданные разведчиками, оставленными в тылу врага при отступлении. Кроме того, немцы действовали по шаблону, и их дальнейшие шаги было легко предугадать: сковать центр неприятеля пехотой и мобильными соединениями нанести удар на флангах. Часть их танковых войск находится, с одной стороны, на севере и будет наступать от Волоколамска по шоссе Ржев – Москва: Рокоссовский извещен о том, что удар придется на его 16-ю армию; с другой – на юге, где, по предположениям Жукова, они должны были обойти Тулу с востока и предпринять наступление на Москву через Каширу: занимающая там позиции 50-я армия тоже предупреждена и получила необходимые подкрепления. Как можно лучше укрепиться, усилить оборону в глубину, измотать противника, дождаться подхода обещанных Сталиным армий, а потом… будет видно: Жуков не заглядывает так далеко.

13 ноября Жуков пришел к выводу, что противник перейдет в наступление 15-го. На следующий день немецкий перебежчик из 183-й дивизии подтвердил его предположения. Была объявлена общая тревога. Особым приказом Жуков потребовал от всех командующих армиями немедленно «организовать проверку на местах фактического состояния обороны всех без исключения участков фронта, включительно до ротных и занимаемых отдельными отрядами и частями. Решительно пресечь нетерпимую беспечность и доверчивость в этом деле»[506]. Он вновь поделился со Сталиным своим беспокойством относительно слабой связи с Калининским фронтом Конева, особенно с 30-й армией; и с Юго-Западным фронтом Тимошенко на юге, где 3-я армия оставила в районе города Ефремова 30-километровую брешь между собой и подчиненной Жукову 50-й армией. Он считал эти места наиболее опасными, но ничего не мог изменить: действия фронтов Сталин координировал лично. Однако замечания Жукова относительно проблемы взаимодействия между фронтами приведут к созданию в Красной армии в 1942 году одной из самых оригинальных должностей: представителя Ставки.

В тот же день 14 ноября на голову Жукову обрушилось небо. Ему позвонил Сталин и потребовал нанести по немцам упреждающий удар! Шапошников, слишком слабый, чтобы возражать, поддержал мнение Верховного главнокомандующего. Начался яростный спор.

«Сталин: Мы с Шапошниковым считаем, что нужно сорвать готовящиеся удары противника своими упреждающими контрударами. Один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой – из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев. Видимо, там собираются крупные силы, чтобы ударить на Москву.

Жуков: Какими же силами мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны.

 –  В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.

 –  Этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет подкрепить оборону войск армий, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.

 –  Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?

 –  Но ведь линия обороны войск Западного фронта сильно растянулась, с изгибами она достигла в настоящее время более 600 километров. У нас очень мало резервов в глубине, особенно в центре фронта.

 –  Вопрос о контрударах считайте решенным. План сообщите сегодня вечером,  – недовольно отрезал И.В. Сталин»[507].

Жуков тщательно проанализировал провалы Конева и Еременко в октябре. У него сейчас было три козыря перед ними: он крепко держал в руках войска и своих командармов; он знал, когда противник нанесет удар (после первых серьезных заморозков) и где (на флангах, в Волоколамске и Туле). Но – чего не было ни у Конева, ни у Еременко – он понимает, что ему совершенно необходимо сохранить свои скудные мобильные резервы: танки и конницу – на направлениях возможных прорывов, чтобы в крайнем случае нанести ими контрудар. Он расположил позади 16-й армии Рокоссовского пять кавалерийских дивизий корпуса Доватора и соединение Катукова, ставшее 1-й гвардейской танковой бригадой; на Тульском направлении он разместил 2-й кавалерийский корпус Белова и 112-ю танковую дивизию полковника Гетмана. И вот теперь Сталин приказывает ему эти силы бросить в авантюру! Это означает сжечь единственную имеющуюся у него в распоряжении страховку. Через пятнадцать минут после разговора с вождем на КП Жукова пришел перепуганный Булганин и с порога сказал: «Ну и была мне сейчас головомойка… Сталин сказал: „Вы там с Жуковым зазнались. Но мы и на вас управу найдем!“»[508]