Настоящая фантастика – 2011 - Громов Александр Николаевич

Забвение.

Вынырнув из этого забвения, он должен был бы испытывать ужасную боль – если бы оставался жив.

А раз боли нет, то и не жив он боле. Порс принял это как должное, не в силах ничего изменить, и обвел адские чертоги взглядом.

Странные деформированные создания с влажно поблескивающей зеленоватой кожей, хлопочущие вокруг, несомненно, были служителями Нечистого. Багровые сполохи гуляли по мрачному камню низких сводов. Удушливый жар давил на грудь. А над Порсом склонился сам Дьявол.

Лик Дьявола был прекрасен.

Был он женщиной, и был он сед.

Ниспадающие волосы имели тот удивительный оттенок серебра, который наводит на мысль о Вечности. Легкие как пух, они прятали за своей невесомой сетью узкое неземное лицо, бледность которого не могло скрыть даже играющее на гладкой коже пламя.

Из-за завесы волос на Порса внимательно смотрели удивительные глаза, полные неистового внутреннего огня.

Выражение, которое Порс прочитал в них, граничило с безумием того рода, которое можно встретить у блаженных, которых неосторожно коснулся Господь в своей извечной беспечности, открыв им столь многое, что вырвал душу их из прочего смертного мира, оставив мятущийся разум скитаться до Судного дня на зыбкой грани между земной явью и непостижимостью райских кущ.

Однако мог ли Господь коснуться Дьявола в промысле своем?

По всему выходило, что мог. И коснулся.

В глазах склонившегося над Порсом существа сияла память о свете Небес.

И жила там неимоверная тоска по ним и ужас, порожденный их утратой.

Там был весь мир со всеми переживаниями, которые только мог познать смертный, и много еще того, что смертному прочувствовать не дано.

Не было там лишь злобы.

Не было там и ненависти.

А была там боль.

И страдание.

И сострадание.

– Меня зовут Кларисса, – представился Дьявол. – Я хранительница этого места. Как твое имя, чужеземец?

– Порс, – пересохшее горло не слушалось. Вышло больше похоже на карканье, чем на имя, но Дьявол понял.

– И кто же ты, смертный по имени Порс? – спросил Дьявол.

Порс усмехнулся. Запекшиеся губы лопнули, придав соленый вкус единственному слову, которым только и стоило ответить на вопрос Нечистого.

– Человек, – ответил Порс.

И приготовился умереть вновь. Окончательно и бесповоротно.

Но Дьявол лишь рассмеялся, и его смех раскатился под нависающими сводами ада звоном тысячи крошечных колокольчиков, о которые разбились вдруг тысяча хрустальных кубков.

Эхо этого смеха еще звучало, когда Дьявол протянул свою тонкую изящную руку и коснулся его.

– Встань и иди, человек Порс, – молвил Дьявол, все еще усмехаясь.

И вернулась боль.

И сквозь боль Порс понял, что все-таки жив.

Трапезный зал был огромен.

Со своего конца длинного стола, покрытого снежно-белой скатертью, Порс едва мог разглядеть лицо хозяйки, сидевшей напротив. Впрочем, «сидевшей» не было верным словом.

Белые ниспадающие одежды не могли полностью скрыть хрупкое тело, изломанное в самых неожиданных местах. Громоздкая рама, более всего напоминавшая установленную на высокие колеса дыбу, при помощи сложной системы ремней и блоков удерживала тело хозяйки на весу, не позволяя ему касаться земли.

Передвигалась она, вращая колеса руками, и делала это с грацией, за которой угадывались долгие годы борьбы с тяжким увечьем, лишившим ее способности ходить. Когда она двигалась, все сооружение чуть слышно поскрипывало, словно снасти парусника при легком ветре.

– Как вам у нас, человек Порс?

Мягкий баритон вывел его из прострации. Хозяйка этих мест со снисходительным любопытством разглядывала его со своего края стола. Ниспадающие на лицо волосы скрывали улыбку, которая чувствовалась в голосе.

Как? Порс задумался.

Первые дни слились для него в череду пробуждений от забытья, в котором его преследовали кошмары, составленные из пламени, падений и собственной агонии. С пробуждением возвращалась боль, которую прогоняли прикосновения мягких рук, горький вкус отваров и зелий и легкие уколы в предплечья. Странные пучеглазые существа бережно омывали его тело и оборачивали его полотенцами из трав. Жидкости немыслимых цветов лились из алхимических сосудов по гибким трубкам в его вены. Его сломанные конечности распрямлялись все больше с каждым пробуждением, и страшные ожоги затягивались новой кожей.

Периоды забытья становились все короче, и наконец Порс смог подняться. Ему принесли одежду, простую, но добротно сшитую, и позволили выходить наружу.

Замок потряс его.

В обрывках воспоминаний, полустертых катастрофой и близостью смерти, он помнил, как вырастали зубчатые стены, затмевая небо, как сверкал в прорвавшемся из-за туч луче солнца шпиль главной башни, очертания которой были необычны, но казались странно знакомыми… Он никак не мог понять, что они ему напоминают, а потом на воспоминания уже не осталось времени: перехватчики настигли-таки его, и мир застлала огненная пелена.

Теперь же, прогуливаясь по квадрату внутреннего двора, поднимаясь на стены и башни, он смог наконец оценить всю смелость замысла неведомого архитектора.

Замок стоял на утесе, венчающем выступающий далеко в море каменистый мыс, и казался скорее продолжением скалы, нежели творением рук человеческих. Замок словно был выточен в монолитном теле скалы тысячелетними усилиями ветра, дождей и волн, органично вписываясь в окружающий суровый ландшафт.

У подножия утеса прибой облизывал черные кости ангелов, бездну лет назад вплавленные навечно в камень небесным огнем.

Порс находил следы давнего гнева небес на камнях стен, на арках, замыкающих обзорные галереи, на зубцах кладки башен. Стоило поддеть чешуйку лишайника, пятнающего здесь и там древний камень, или отвернуть шапку мха у подножия стен, или просто стереть слизистый налет водорослей с парапета – и глазам открывались наплывы на швах кладки, словно камень разогрелся, оплыл и потек, словно воск, как это бывает при извержении вулкана, когда горят сами скалы.

Замок завораживал красотой и уродством. Порс подозревал, что в его восприятии уродство это порождено лишь неспособностью простого смертного в полной мере понять и оценить великий замысел неведомого древнего зодчего.

Он и не пытался этого сделать. Чувствуя себя крошечной человеческой пылинкой в тени древних стен, он бродил по стенам, коридорам и подземельям. Его везде встречали сдержанно, но доброжелательно, и повсюду мог он ходить свободно.

Даже будучи лишен свободы, он не чувствовал себя пленником.

Этим утром молчаливый слуга принес Порсу комплект одежды гораздо более строгого вида. Когда Порс, одевшись, появился во дворе замка, замершие двумя растянувшимися через весь двор шеренгами друг напротив друга слуги обозначили ему путь, упирающийся в двери покоев госпожи.

Чувствуя сильное волнение, Порс перешагнул порог и оказался в обширном светлом зале, где ждали его изысканно сервированный стол, обильный завтрак – и хозяйка.

Завтрак протекал в основном в молчании. Но вот был задан очередной вопрос, и пришла пора на него отвечать.

И Порс ответил правду.

И удивился этой правде сам.

– Это одно из самых спокойных мест в мире, что я только встречал за время своих странствий.

– Спрашивайте, смертный, – подбодрила хозяйка, видя его замешательство. К еде, которой был щедро уставлен огромный стол, она так и не прикоснулась – впрочем, как и сам Порс.

– Как вышло так, что об этом месте никто не знает? Оно кажется таким…

– Древним? – закончила за него хозяйка замка.

– Да, госпожа.

– Мы слишком удалены от цивилизации. Живем просто и замкнуто, – ответила хозяйка. – Мало кто слышал о нас, еще меньше видели нас, и уж точно никто никому никогда о нас не рассказывал.

Она вновь улыбнулась.

Порсу в который уже раз стало не по себе.

Он знал, что в своем головокружительном бегстве сильно отклонился к северу от привычных морских путей и воздушных трасс, стремясь сбить со следа имперских ищеек. Карты этих негостеприимных мест были на редкость неточны, и северные их пределы испещряли белые пятна. Однако Порсу было известно наверняка, что и сам приютивший его остров, и венчавший его замок не были нанесены ни на одну из карт. То, что он отыскал его, не ища, в лихорадочной спешке своего отчаянного бегства, было лишь волей случая, игрой провидения, счастливой случайностью.