Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

— Нэйла, — голос Ромэра прозвучал глухо. — Словами не высказать, как трудно мне было принять твое решение. Но, понимая, что на твоем месте поступил бы так же, осознавал, что не вправе просить тебя остаться.

Я усмехнулась и, не выдержав, призналась:

— Если кто и имел право просить меня о подобном, то только ты.

Взгляд серо-голубых глаз любимого на мгновение изменилось, но выражение я понять не смогла.

— Но теперь поздно что-либо менять. Решение принято…

— Да, — чуть помедлив, согласился он. — Я желаю тебе удачи, спокойной дороги и Его покровительства.

— Спасибо, — заставила себя улыбнуться, хотя на самом деле с трудом сдерживала слезы, а потому говорила медленно. Голос не слушался, дрожал. — Я буду молить небо за тебя… И очень прошу, не рискуй собой. Даже если будет серьезная причина.

Его губы дрогнули в усмешке:

— Мой выбор тоже сделан. И мне тоже поздно что-либо менять.

— Понимаю, — кивнула я, закусила губу, чтобы только не расплакаться.

Он замолчал, отвел глаза, но быстро собрался с мыслями и снова посмотрел на меня. Его голос звучал уверено, твердо.

— Хочу, чтобы ты знала. Я тебе очень благодарен за все. Я счастлив, что судьба свела меня с тобой, что мне выпал шанс узнать тебя так близко. Что мне повезло провести с тобой так много времени.

Да, я уже слышала, что чувство, которое он ко мне испытывает, называется благодарностью… Слышала, но даже в тот момент надеялась на что-то… Смахнув скользнувшую по щеке слезу, все же решилась. Ведь это была последняя возможность показать ему хоть малую часть своего чувства. Не опасаться неловких моментов, сочувственных взглядов искоса или искреннего недоумения в связи с завуалированным признанием.

— Ромэр, не знаю, когда мы еще увидимся и встретимся ли… Но я тоже благодарна судьбе за… знакомство с тобой. И я желаю тебе счастья, — дрожащей рукой вынув из кармана юбки перстень отца, продолжила: — И хочу сделать тебе подарок. Чтобы ты хоть изредка вспоминал меня.

— Тебя не забудешь, — прошептал Ромэр, глядя мне в глаза и не обращая внимания на кольцо в моей руке. — Я тоже хочу сделать тебе подарок на память. И попросить о том же. Вспоминай меня, пожалуйста.

В ответ я только кивнула. Ни сил, ни способности что-либо сказать не осталось. Чувствовала, как по щекам бегут слезы, как колотится разрывающееся на куски сердце… Ромэр улыбнулся. Ласково, ободряюще, виновато. И на мгновение отвел взгляд.

— Нэйла, — в серо-голубых глазах любимого отразилось неподдельное удивление. — Очень… интересный подарок.

Я кивнула, вытерла неуместные слезы, пытаясь взять себя в руки. И пояснила:

— Перстень отца, — прозвучало как-то сухо. Я постаралась исправить впечатление, но из-за смущения мне это, кажется, не удалось. — Хотя правильней, перстень Кираоса… Отец его любил, носил часто… Он отдал мне его незадолго до последнего похода. Пожалуйста, прими его. Надеюсь, что это кольцо станет тебе оберегом.

— Боюсь, никакие слова благодарности не смогут отразить мои чувства, — вдохнул Ромэр, взяв меня за руку. — Это воистину бесценный подарок. И я буду хранить его. Но и ты прими мой, мне эта вещь не менее дорога…

С этими словами он надел мне на безымянный палец кольцо. Аккуратное красивое золотое с прозрачным сиреневым камнем. Я смотрела на кольца, как завороженная. Аметист на пальце мягко поблескивал в утренних лучах, словно подмигивая аметисту на ладони.

— Кольцо матери, — почему-то шепотом объяснил Ромэр. — Точнее, кольцо Тарлан.

Как во сне, не до конца осознавая, что делаю, уверенно взяла руку Ромэра и надела ему на безымянный палец перстень отца.

Вновь встретившись взглядом с Ромэром, не удержалась и обняла любимого. Спрятавшись в уютном тепле его рук, беззвучно плакала. Он обнимал меня нежно, бережно, положив одну ладонь мне на голову, касаясь щекой виска.

Мы долго стояли, обнявшись. Долго. Жаль, что не вечность. В соседней комнате из-за стола вставали люди, тихо отодвигая стулья. Заставила себя отстраниться, выпустить из рук Ромэра.

— Мне пора уходить, — прошептала я, вглядываясь в лицо любимого.

Он кивнул и не ответил. Слышала, как в коридоре поскрипывали половицы, — хозяева и воины спускались в подвал. Последние минуты рядом с Ромэром. Последняя возможность показать, насколько он мне дорог, что значит для меня… Я знала только один способ это сделать. Взяв в ладони лицо Ромэра, привстав на цыпочки, поцеловала в обе щеки. Выражение искренней нежной сестринской любви, допустимое для ардангов лишь в кругу семьи… И нарушение всех мыслимых правил шаролезского этикета, что бы о распущенности наших женщин ни говорили.

Взгляд родных серо-голубых глаз отразил горечь и боль. Порывисто обняв меня, Ромэр шепнул:

— Мне очень жаль, что все так заканчивается.

— Мне тоже, — сглотнув болезненный комок в горле, ответила я.

— Я ничего не могу обещать, — в голосе Ромэра послышалось отчаяние. — Но надеюсь на скорую встречу. Когда наши страны не будут воевать.

Он поцеловал меня в висок, надолго замерев в этой позе. Душа разрывалась на части, каждый удар сердца причинял боль. Но я умудрилась не только перестать плакать, но даже выровнять дыхание. Ромэр тоже взял себя в руки. Ему не удалось снова стать холодным отстраненным королем Арданга, но мы оба были готовы выйти из небольшой уютной комнаты и вежливо проститься друг с другом на людях.

— Я не хочу говорить «Прощай», — он попытался улыбнуться, но получилась лишь горькая усмешка. — Пусть будет «До свидания».

Я кивнула, соглашаясь.

— До свидания, Ромэр.

— До свидания, Нэйла.

До потайного хода добрела, как в тумане. Не помню ни напутственных слов Варлина, ни пожеланий Ирлы. Помню только Ромэра, до последнего момента сжимавшего мою ладонь в своей. Помню лицо любимого, не сказавшего мне больше ни слова. Помню взгляд родных серо-голубых глаз и опустошенность. Словно от меня осталась только оболочка, лишенная души. Неудивительно, ведь моя душа осталась рядом с Ромэром…

Первая половина дня до полуденного привала осталась в памяти размытым пятном. Мы ехали какими-то окольными путями через реденькие рощи. Ни Ловин, ни воины со мной не заговаривали. А мне не приходило в голову укорять их за молчаливость. Прощание с Ромэром причинило больше боли, чем я предполагала, хотя заранее знала, что будет нелегко. Думаю, сильней всего ранила глупая, наивная несбывшаяся надежда, что услышу от Ромэра не подтверждение благодарности, а другие слова…

Я вспоминала каждую деталь последнего разговора с любимым, и мне становилось все трудней сдерживать слезы. Почему-то винила в этом кольцо Тарлан. Красивое украшение, великолепный камень, наверное, единственная вещь, оставшаяся Ромэру после матери. Я была благодарна за подарок, которым не могла налюбоваться, но совпадение ошеломляло. Отдать кольцо с аметистом, чтобы получить такое же!