Тонкий мир - Софья Ролдугина

И – нарастающий темп, оглушающий, взвинченный, как взведенный курок, как сжатая пружина – сердце Ксиля.

Северного князя.

– Он сейчас полыхает, как печка, потому что голоден, – Ксиль выдыхал мне слова прямо в сухие, онемевшие губы.

Я зажмурилась. Это было так невыносимо… так непонятно и ярко, что не разберешь – хорошо или плохо… тяжело… жарко… почти больно от невозможности дышать полной грудью.

Максимилиан усмехнулся. Меня как током дернуло – инстинкты выгнули позвоночник, заставили слепо метнуться, отталкиваясь руками… Но ладони только соскользнули по аномально гладкой, горячей шакарской коже, и это шелковое ощущение на кончиках пальцев словно выпило последние силы.

Дэйр же словно окаменел. Если бы не стук сердца и рваное дыхание, он стал бы похож на статую.

Раскаленную.

– А голод, малыш, это не та штука, которую следует игнорировать… К слову, Силле, – мурлыкнул князь, прижимаясь щекой к моей щеке – сбывшаяся мечта. – Эмоциональный голод ведь можно утолить не только чужой болью… и я покажу тебе, как. А Найта мне немного поможет… Да?

Выдох Дариэля был больше похож на стон.

– Не впутывай ее… – хриплый и низкий голос отдавался в моих легких. – Так нельзя…

– Можно, – хохотнул Ксиль, щекоча дыханием шею. Его пальцы, увенчанные острыми когтями, ласково погладили меня по затылку… и рука замерла. – Пей, Дэйри. У тебя уже клыки зудят. Нельзя же так терпеть, право. Ты вчера набегался в несвойственном эльфийскому организму ритме… Ослабел так, что чуть не простудился от какого-то хилого сквозняка… А себя надо беречь, солнечный мой.

В голосе послышалась отчетливая издевка.

– Заткнись. Заткнись и убирайся.

Меня начало колотить – от жара, от невозможного напряжения и еще от чего-то странного, чего я не понимала, но боялась. Какого-то темного чувства…

– О, Силле, зубки оскалил… Пей, говорю, – Ксиль произнес это жестко, почти приказал. – Не надо трепать мне нервы, солнышко. Ну же!

Рука князя шевельнулась. А Дэйр вдруг обмяк, сдаваясь.

Жар стал сильнее.

Запахло ржавчиной.

– Умница… – прошептал Ксиль, утыкаясь лицом мне в шею. – Хороший мальчик… А теперь моя очередь.

Шею кольнуло. Совсем слабо. Но это словно замкнуло нас в какой-то безумный контур, внутри которого обрушились все барьеры, стирались границы между моим сознанием… и чужим.

«Еще…» – безумно колотилось в висках Дэйра.

«Правильно, правильно, молодец», – твердил, как мантру, Ксиль.

Эмоции смешались в дикий коктейль.

Можно ли заблудиться в чужой душе? Когда со всех сторон – жар? Когда по нервам словно пропускают ток?

Можно ли пить чужой голод, и радость, и страх, и стыд, как чудесный эликсир?

Можно.

Но это слишком для человека. Слишком…

Я тонула в чувствах, с которыми мне было не справиться. И первобытный ужас потеряться, лишиться себя – отрезвил. Выбросил из океана эмоций в ржавый и горячий воздух. Заставил вспыхнуть под веками кружево нитей, превратил кровь в жидкую тьму…

Прочь. Прочь отсюда, пока я – это еще я.

Ксиль был сильнее меня… но я и не стала его отталкивать. Просто вдруг оказалась не там, среди жарких сбившихся одеял, а около двери.

Серые волосы Дэйра змеились по серым простыням. А в глазах Ксиля была только чернота. Жадная, огненная… и даже на таком расстоянии выпивающая душу.

Я выскочила из комнаты, чувствуя, как щекам становится мокро. Ледяной пол обжигал босые пятки.

Шаг, другой, третий… Забиться в дальний угол ванной, не зажигая света, повернуть кран – и замереть под холодными струями.

Футболка и штаны впитывали воду, облепляли разгоряченное тело. Меня била дрожь. Страх отступал куда-то в подсознание. Я всхлипывала, пытаясь выровнять дыхание…

Душила обида. Иррациональная. Горькая. Густая, как смола.

Я хотела вернуться назад.

Но не могла.

Ледяная вода стекала по спине и убегала в слив.

Я старалась не думать ни о чем. Превратить сознание в пустой лист… Изнутри разрасталась странная пустота. Словно стылая вода выхолащивала не только тепло тела, но и саму душу превращала в нечто холодное, бесчувственное и безразличное. Ощущение времени исчезло – час прошел или неделя, мне было неважно.

Голову заполняли мысли, которые причиняли почти физическую боль. Я хотела стереть их, вернуть все назад… но не получалось.

Сейчас случилось нечто, что я не понимала. Просто не могла вообразить… И дело было не в телепатическом контакте, это-то как раз оказалось не в новинку. Испугал меня не он, а… как это говорится… физическая сторона привязанности?

Протяжный, всхлипывающий, тоскливый стон повис в воздухе, и я с отстраненным удивлением узнала свой голос.

Бездна, это же надо быть такой дурой! И эгоисткой… Для меня, одиночки по характеру, не имеющей опыта отношений, любовь сводилась то ли к дружбе, то ли к подобию родственной, кровной связи – всепрощение, доверие, безоговорочная помощь, необидные взаимные подколки… Даже с Ксилем взаимные объятия были не так уж важны, а в случае с Дариэлем – всегда становились неожиданностью. Приятной, но обязывающей не больше, чем поцелуй в лоб на ночь.

Я просто не понимала.

А теперь, во время телепатического контакта, под темными вихрями голода, под мельтешением поверхностных мыслей мне открылся странный огонь. Он не был чем-то центральным в сознании и мироощущении ни у Максимилиана, ни у Дариэля, но в то же время оказался прочно вплетен в восприятие моего образа.

Этот огонь чадил горьковатым чувством вины и жадностью у целителя и отдавал миндальной, терпеливой нежностью у князя. Я мимоходом окунулась в пламя – и осознала, лучше и полнее, чем кто бы то ни было на свете, что значило быть объектом чужого желания.

И испугалась.

Внутри я все еще оставалась школьницей. Мы, ведьмы, вообще медленно взрослеем, потому что даже самая слабая равейна может продлить свою жизнь если не магией, так целительским искусством, до человеческого максимума – то есть до ста с лишним лет. Официально ведьмы низких рангов становились совершеннолетними в восемнадцать, двадцать, двадцать один – в зависимости от традиций страны, в которой жили. Но реально выпархивали из родительского гнезда значительно позже, ближе к тридцати.

А уж королевы…

До пятидесяти равейн трех высших ступеней опекали, как детей – силы много, а вот знаний, как ею пользоваться – нет. Воспитание и уроки владения магией начинались рано, с семи-восьми лет. К Феникс, в которой подозревали носительницу могущественного дара, раньше раз в пару месяцев приезжала эстиль, постоянно жившая в Замке-на-Холмах. Сейчас эти занятия с успехом заменяло общение с Риан и другими королевами…