Дюна - Фрэнк Герберт

И Поль увидел, сколь тщетны все его усилия хоть чуточку изменить здесь что-либо. Раньше он надеялся предотвратить джихад, но теперь джихад уже неизбежен. Его легионы начнут свою яростную скачку с Аракиса даже без него. Им нужна лишь легенда, которой он уже стал. Он указал им путь, он дал им власть даже над Гильдией, которая для своего существования нуждалась в их пряностях.

В нем засела мысль, что он потерпел поражение, и, подавленный ею, Поль смотрел, как Фейд-Рота сбрасывает разодранный мундир и остается в одном боевом поясе, сплетенном из мелких стальных колец.

Вот он, эпицентр, думал Поль. Именно отсюда начнет набирать силу будущее, и из-за тающих облаков воссияют лучи славы. Если я сейчас погибну, скажут, что я принес себя в жертву, чтобы дух мой мог повести их. Если я останусь в живых, скажут, что ничто не в силах противостоять Муад-Дибу.

— Атрейдс, ты готов? — следуя древнему ритуалу кровомщения спросил Фейд-Рота.

Поль ответил ему на вольнаибский манер:

— Да сломается и рассыплется в прах твой клинок!

Он указал на лежащий на полу кинжал Императора, давая понять, что Фейд-Рота может подойти и поднять его.

Не сводя глаз с Поля, Фейд-Рота поднял кинжал и немного поиграл им, чтобы рука привыкла к нему. Его охватило возбуждение. О такой схватке он и мечтал: один на один, мастерство против мастерства, без всяких щитов. Он предвкушал, что перед ним откроется путь к власти, потому что Император, несомненно, вознаградит любого, кто избавит его от сомнительного герцога. А вознаграждением может стать его красотка-дочь или даже часть трона. Что до этого простака, этого провинциального авантюриста, то нечего и думать, чтобы он мог равняться с Харконненом, который после многих тысяч боев на арене накопил огромный опыт боевых приемов и предательских уловок. Простак даже не подозревает, что ему предстоит встретиться не только с ножом.

Посмотрим, как ты справишься с ядом! думал Фейд-Рота. Он отсалютовал Полю императорским кинжалом и сказал:

— Готовься к смерти, глупец!

— Будем сражаться, кузен? — спросил его Поль и мягко, по-кошачьи двинулся вперед, не сводя глаз с кинжала противника, низко пригнувшись и вытянув вперед руку с молочно-белым ай-клинком.

Они стали кружить друг против друга, напряженно высматривая малейшую возможность для нападения. Песок скрипел под их босыми ногами.

— Как ты мило танцуешь, — осклабился Фейд-Рота.

Он еще и болтун, подумал Поль. Вот и еще одна слабость. От молчания ему становится не по себе.

— Ты хоть успел исповедаться? — не унимался Фейд-Рота.

Поль продолжал молча кружить.

Старая Преподобная Мать, из тесной толпы придворных наблюдавшая за поединком, внутренне содрогнулась. Молодой Атрейдс назвал Харконнена кузеном. Это могло значить только одно — он знал об их общем предке, значит, он действительно Квизац Хадерак. Но слова Поля заставили ее сосредоточиться только на одной мысли, единственно для нее важной.

Сейчас могло произойти крушение всей селекционной программы Бен-Джессерита.

Она тоже частично понимала то, что понимал Поль, — что, даже если Фейд-Рота убьет противника, это не принесет ему победы. Но сейчас ей не давало покоя другое. Оба конечных продукта столь долгой и дорогостоящей программы стояли друг против друга, сражаясь не на жизнь, а на смерть, и вполне вероятно, что ни один из них не уцелеет. Если оба они погибнут, то кто останется — только незаконнорожденная дочь Фейд-Роты, пока еще дитя, нечто неизвестное, непредсказуемое, и это чудовище — Аля.

— У вас тут, наверное, кругом одни язычники. Может, попросишь Императорскую Прорицательницу, чтобы она подготовила твою душу к долгому странствию?

Поль улыбнулся. Он продолжал кружить, забирая все время вправо, настороженно и внимательно, подавив все свои мрачные мысли и полностью сосредоточившись на настоящем моменте.

Фейд-Рота прыгнул, сделал выпад правой рукой, но на лету перекинул нож в левую.

Поль легко уклонился, отметив замедленность в ударе противника — привычка к щиту. Но все же удар был не из самых медленных, и Поль понял, что Фейд-Роте доводилось сражаться и без силовых щитов.

— Ну, Атрейдс, бегать будем или драться? — спросил тот.

Поль возобновил свое молчаливое кружение. Ему вспомнились слова Айдахо, слова, произнесенные давным-давно в учебном зале на Каладане: «Пользуйся первыми минутами, чтобы оценить все как следует. При этом ты, может, не добьешься быстрого успеха, но зато время, потраченное на изучение противника, — это гарантия победы. Потяни время и действуй наверняка».

— Ты, наверное, думаешь, что эта пляска продлит тебе жизнь на несколько секунд? — Фейд-Рота остановился и выпрямился. — Умненький мальчик!

В первом приближении Поль увидел достаточно. Фейд-Рота все время давил влево, выставляя правое бедро так, словно кольчужный пояс защищал весь его правый бок. Манера бойца, натренированного драться со щитом и ножами в обеих руках.

Или… Поля охватило замешательство, этот пояс — нечто большее, чем кажется.

Слишком уж беспечно держится Харконнен в бою с человеком, который возглавлял сегодня войска, разгромившие сардукарские легионы.

Фейд-Рота заметил его заминку и ухмыльнулся:

— Зачем оттягивать неизбежное? Мне пора вступить в законное владение этим комом грязи.

Если там метательный дрот, думал Поль, то он спрятан очень хитро. Не видно, чтобы пояс где-то топорщился.

— Почему ты не отвечаешь?

Поль снова пошел по кругу. Он позволил себе холодно улыбнуться, услышав в голосе противника легкое беспокойство, свидетельство того, что молчание его угнетает.

— Смеешься? — спросил Фейд-Рота и, не договорив фразы, прыгнул.

Приготовившись к замедленным движениям противника, Поль чуть было не угодил под обрушившийся на него удар и почувствовал, как острие царапнуло его тело чуть пониже левого плеча. Он подавил мгновенно возникшую там боль и отчетливо понял, что прежняя медлительность была просто обманным ходом — супер-финтом. Противник оказался куда серьезнее, чем он думал. Ловушка внутри ловушки внутри ловушки.

— Твой любимый Суфир Хайват научил меня кое-каким штучкам. Он был первым, кто пустил мне кровь. Жаль только, что старый осел не может уже посмотреть на своего ученика.

Поль снова вспомнил, что говорил ему Айдахо: «Полагаться можно только на то, что происходит во время боя. Тогда никогда не встретишь ничего неожиданного».

И снова, низко наклонившись, они начали настороженно кружить друг против друга.

Поль увидел, что его противник приободрился. Это его удивило — неужели он придает такое значение простой царапине? Если только лезвие не отравлено! Но разве это возможно? Оружие Харконнену передали люди Поля, предварительно проверив его… ядоловом. Они слишком хорошо обучены, чтобы пропускать такие очевидные вещи.

— А что это за девочка, с которой ты говорил? Та вот, маленькая? Она, что, какая-то особенная? Как ты думаешь, стоит мне оставить ее для себя?

Поль молчал; он включил свое внутреннее зрение, проанализировал кровь в области раны и обнаружил следы снотворного, попавшего с императорского лезвия. Он выровнял состав крови, чтобы отвести угрозу, и изменил молекулы снотворного, и все же на мгновение ему стало не по себе. На лезвии — снотворное. Снотворное. Его невозможно засечь ядоловом, но оно вполне способно замедлить реакцию пораженных мышц. Его враги помещали свои планы внутрь других планов, и все было замешано на предательстве.

Фейд-Рота снова сделал выпад в прыжке. Поль, с примерзшей к лицу улыбкой, отодвинулся так медленно, словно находился под воздействием наркотика, но в последний миг нырнул в сторону, чтобы поймать наносящую удар руку на острие ай-клинка.

Фейд-Рота извернулся и перекинул кинжал в левую руку. Только слегка побледневшие губы выдавали боль от кислоты, попавшей в порез.

Пусть немного поволнуется, подумал Поль. Пусть сам заподозрит яд.

— Измена! — завопил Фейд-Рота. — Он меня отравил! Я чувствую в своей руке яд!

Поль нарушил молчание и усмехнулся:

— Только чуть-чуть кислоты в ответ на императорское снотворное.

Фейд-Рота ответил ему холодной улыбкой и поднял левую руку с кинжалом в насмешливом салюте. Его глаза горели ненавистью.

Поль тоже взял ай-клинок в левую руку, и они опять закружились.

Харконнен начал понемногу сокращать расстояние между ними. Кинжал он держал высоко поднятым, прищуренные глаза и стиснутые челюсти выдавали клокотавшую в нем ярость. Он нырнул вправо и вниз, и вот уже оба соперника замерли, крепко схватив друг друга за руки, сжимавшие ножи.