Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

Марк собирался уходить. Как всегда, не колеблясь, не оглядываясь по сторонам, не надеясь на то, что опоздавший внезапно появится в последнюю секунду, он развернулся и двинулся в направлении эскалатора. Еще пара мгновений — и он скроется из виду, сойдет вниз, на первый уровень, смешается с толпой людей и пропадет — навсегда из моей жизни. Я не верила в возможность повторной случайной встречи. В городе, где проживает несколько миллионов людей, повторные шансы не выпадают никогда.

«Стой на месте. Просто стой. Видишь — он уходит. Он не увидел, не узнал тебя. Может, сегодняшняя встреча и должна была показать, насколько время меняет людей. Прошло всего пять лет, а Марк кажется тебе почти незнакомцем. Через десять лет между ним и мальчиком из прошлого, с которым была так близка, не останется ничего общего. Ты сама должна понимать, как мало похожа на ту Алешу, которую он знал и любил. Люди остаются прежними только в наших воспоминаниях. Не позволяй им заменять тебе реальность. Прошлого давно нет» — голос разума был как всегда прав и беспощаден, и я понимала — эти секунды решают все.

Я должна сделать правильный выбор. Позволить Марку уйти.

По прежнему не шевелясь словно каменное изваяние, я смотрела, как он становится эскалатор и бегущие ступеньки начинают увеличивать расстояние между нами, унося Марка вниз, к оживленному людскому морю. Там, среди прохожих, наверное, были те, кого он ждал, с кем общался каждый день, с кем смеялся и грустил, ходил в кино по выходным и ел мороженое, гулял по улицам, кому говорил «Доброе утро» и, засыпая, желал спокойной ночи.

Для меня в его новой жизни места не было.

И в тот самый момент, когда Марк окончательно пропал из поля зрения, заслоненный небольшими группками людей на эскалаторе, я вдруг подалась вперед. Рефлексивно, неожиданно для себя, всего лишь на несколько сантиметров. Этот слабый порыв был незаметен окружающим, продолжавшим весело планировать сегодняшнюю вечеринку, которой — я уже знала это — не суждено было состояться.

— Ребят… Я сейчас… Вы не переживайте, я ненадолго отлучусь… Мне надо выйти. Я быстро! Все в порядке! — неестественно бодрым голосом заверила я друзей, некоторые из которых одарили меня недоуменными взглядами, остальные же просто кивнули, не понимая, что в данный момент я бессовестно вру.

Вру им, вру себе. Возвращаться я, конечно же, не собиралась.

Быстро преодолев небольшое расстояние до дверей магазина, я выскользнула в огромный, освещенный яркими огнями холл. Меня не одолевала паника из-за того, что я не вижу Марка и не знаю, куда он направился. Я не беспокоилась о том, как объясню свой странный поступок людям, которые пришли меня поддержать, и от которых я натуральным образом сбежала. Внутри будто звенела, натянувшись до предела, тонкая нить, соединявшая меня с Марком, и которую я ошибочно посчитала прерванной.

Ничего подобного. Да, она истрепалась и я почти перестала ее чувствовать — но это не помешало ей вновь напомнить о себе. И вот, едва это случилось, я забыв обо всем, послушно шла вслед за тем, к чьему сердцу была навсегда пришита этой невидимой, но реальной нитью, ориентируясь по ней, как аргонавты в закоулках лабиринта Минотавра.

Сначала я съехала вниз просто наугад, потому что минуту назад Марк спускался по этому же эскалатору. И только оказавшись в большом зале, с множеством кафе, ресторанчиков и магазинов, я поняла: он мог свернуть куда угодно. И лучшее, что я могу сделать сейчас — не думать, не считать количество дверей, а просто идти. Идти по следу, неосязаемому и необъяснимому, который, я знала, обязательно выведет меня к Марку.

Обойдя полукруглую площадь у фонтана, я двинулась по прямому коридору, ведущему к лестнице в переход, соединявший две части подземного комплекса. Уже выйдя в подземку, я поняла, что пробираться придется сквозь толпу людей, в два раза превышавшую ту, которая осталась внизу.

Будто бы желая усложнить задачу, дорогу мне то и дело преграждали уличные музыканты, призывно протягивающие кепки и шляпы, общественные активисты пытались упросить подписать очередную петицию, шумная свадебная компания закружила меня в сумасшедшем вихре песен, прыжков и пития шампанского прямо из горлышка бутылки. Сделав несколько глотков пенящегося напитка и заплатив этим за освобождение из праздничного водоворота, я продолжала свое движение.

Невидимые внутренние датчики зашкаливали, бешено щелкая стрелками, указывая верное направление и призывая ускориться. Мне пришлось перейти с быстрого шага на бег, насколько он был возможен в переполненной народом подземке.

Я все ожидала, что вот сейчас увижу Марка, не сомневаясь, что следую по правильному пути, что мое направление — верное. Перед очередным разветвлением поворотов, каждый из которых выводил на противоположные части центральной улицы Киева, мне показалось, что цель близко — и как только я вынырну на свежий воздух, то найду его. Того самого человека, от которого целое мгновение своей жизни старалась держаться подальше, а теперь — слепо шла по его следу с одной только целью — не упустить, не потерять снова.

Взлетая по лестнице со всей стремительностью, на которую только была способна и радуясь тому, что количество людей вокруг поубавилось, я понимала одно — или сейчас или никогда. Наземный мир встретил меня тяжелым запахом разогретого августовским солнцем асфальта, грохотом проносящихся мимо машин, звуками музыки и рекламных объявлений, гулким шумом жизни большого города в преддверии выходных.

Замерев в растерянности и жмурясь от яркого света, я цеплялась взглядом за фигуры прохожих, не замечая хоть кого-нибудь, похожего на Марка.

— Главное — не останавливаться. Главное — идти дальше, — как заклинание повторяла я слова, прямо противоположные недавним доводам разума.

Сбавив шаг и жадно всматриваясь в лица прохожих, я медленно брела мимо здания главпочтамта, мимо многочисленных магазинов и ресторанов. С каждым новым метром я все отчетливее понимала, что если дойду до конца улицы, так и не найдя Марка, то мое моему спокойному существованию придет конец.

Одно дело — жить, оставив призраки любимых в прошлом, отпустить, не вовлекаться в воспоминания. И совсем другое — когда случайная встреча рушит границы дней, проведенных раздельно, дразнит возможностью повернуть время вспять, заронив в сердце смятение и такую наивную надежду все исправить.

Постепенно легкое неверие в то, что я ошиблась в начале или середине пути, превратилось в испуг, а потом — в отчаяние, смешанное со злостью на себя, на свою самонадеянность. Ну почему я колебалась так долго? Почему не бросилась к нему сразу? Почему позволила себе думать и размышлять — ведь мой разум ни разу не выиграл у сердца ни одного спора!

И вот, когда количество таких «почему» зашкалило до невозможных пределов, я все-таки увидела Марка. Увидела — и застонала от отчаяния.

Это было еще хуже, чем если бы я не нашла его вообще.

Перейдя один из небольших перекрестков на зеленый свет, который только что сменился на красный и дал дорогу шумному потоку машин, он направлялся в сторону автобуса, призывно распахнувшего двери и готового стартовать в любой момент. Выбор, представший передо мной, был невелик и однозначно невесел: либо броситься под колеса автомобилей, либо обреченно смотреть, как человек, к которому я опоздала всего лишь на несколько секунд, навсегда исчезает из моей жизни.

Не знаю, что остановило меня от побега через проезжую часть, вследствие чего я точно попала бы в ДТП — может быть, нервное напряжение, а может, понимание глупости такого шага — но я так и осталась стоять на самой кромке бордюра, упираясь взглядом в спину Марка, в то время как мое сердце заходилось в отчаянном крике: «Остановись! И посмотри назад!».

Сжав кулаки так сильно, что ногти врезались в ладони, оставляя на них глубокие следы-полумесяцы, боковым зрением отмечая, как медленно тянутся секунды обратного отсчета на красном табло светофора, я призывала все известные и неизвестные мне силы не дать автобусу уехать, а Марку — успеть войти в его салон. Всеми возможными способами я пыталась удержать силу звенящего внутреннего напряжения, которое могло бы выстрелить, пробить расстояние между нами, достать Марка, ударить его, физически ощутимо — потому что я все еще была слишком далеко.