Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

И я буду сама в этом виновата. Да, из-за его решения мы потерялись так надолго, но нам было по семнадцать лет! И мы оба, не только я одна расплатились за это. И если уж спрашивать за такой шаг, то не подобным же образом — среди бела дня избивая на улице. На нас и так уже стали косо поглядывать прохожие. Благо, жители мегаполиса, привыкшие к самым экзотическим происшествиям, вмешивались в происходящее только в случае крайней неадекватности ситуации. Наша, похоже, еще такой не считалась.

От всех этих безумных мыслей и попыток загладить вину меня отвлек странный звук. Чем дальше, тем громче он становился, повергая меня в молчаливый столбняк.

Забыв о разбитой губе и, видимо, совсем не чувствуя боли, Марк смеялся. Смеялся от всей души, запрокинув голову, громко, заразительно, как когда-то в детстве. Наконец, извлекая из кармана носовой платок (вот у кого никогда не было проблем с нужными вещами под рукой) он приложил его к ссадине и снова посмотрел на меня долгим пронизывающим взглядом.

— Ну что за черт, — наконец, выдохнул он. — Алеша! Вот теперь я точно верю, что ты настоящая!

От звуков его голоса, который я так отчетливо помнила, но который уже не надеялась услышать, остатки самообладания изменили мне, и я снова набросилась на Марка с очередной порцией неуклюжей заботы. Я обнимала его, осыпая быстрыми, «лечебными» поцелуями, шепча новые извинения и призывы к мгновенному отмщению с его стороны, ощущая на губах слоновато-сладкий привкус его крови, подтверждавшей реальность происходящего. Это суетливое раскаяние продолжалось бы бесконечно, если бы Марк резко не прервал его, поймав мои губы своими — и этот его порыв не имел ничего общего с моими поверхностно-испуганными поцелуями.

Понимание того, что он не бредит, не спит и не сошел с ума, тут же вернуло ему уверенность в происходящем, а заодно и всегдашнюю решительность поступков. Я оказалась не призраком, а Марк был человеком из плоти и крови, которая бушевала в венах, разрывая в мелкие клочки его всегдашние сдержанность и самоконтроль. И он целовал меня — бездумно, яростно, требовательно, держа одной рукой на весу так, что мои ноги парили в воздухе, над раскаленным асфальтом, над всей землей, а я ощущала небывалую легкость и совершенно не боялась упасть с высоты своего неожиданного рая. Другую руку таким привычным и почти забытым жестом он запустил в мои волосы, лишая малейшей возможности отвертеться, выдохнуть или заговорить. Да я больше и не думала об этом.

Дикое, первобытное, багровое чувство, вырвавшееся из самой глубины сердца, захлестнуло меня с головой, лишив возможности слышать и понимать происходящее. На несколько минут окружающий мир пропал, растворился, и на всей земле остались только я и Марк — ослепленные и оглушенные нашей любовью.

И все остальное было уже не важно.

Глава 5. Встреча

Мы могли бы застыть в этом мгновении навечно, не принимая в расчет окружающую реальность, если бы она не была так категорична в стремлении заявить на нас свои права. Постепенно настоящее вновь стало вторгаться в наш мир резкими звуками, самым настойчивым из которых был звонок мобильного телефона в кармане Марка. Неугомонный абонент набирал номер уже несколько раз, без передышки, заставляя несчастный аппарат так истошно пищать, что эта истерия могла бы разбудить мумию в гробнице, а не только сбросить на землю двух влюбленных.

— Да что же это… Кто это еще? — возмущенно зашептала я, в то время как Марк, аккуратно опуская меня на асфальт и по-прежнему придерживая свободной рукой, другой достал телефон и, наконец, ответил на звонок:

— Алло, да! — резко выдохнул он, пытаясь не выдать волнения голосом. — Да. Да. Нет. Ты опоздал. Я повторяю — ты опоздал. Не важно! — и решительно нажал на кнопку отбоя.

— Вот и молодцы! Вот и поговорили! — все больше узнавая прежнего Марка, прокомментировала происходящее я, не в силах сдержать нервный смешок.

— Алеша, — он смущенно улыбнулся. — А у меня сейчас экзамен.

Фраза эта прозвучала достаточно неожиданно даже для сегодняшнего весьма бурного дня.

— У тебя сейчас… что?

— Экзамен. Ну, не прямо сейчас, есть еще… — он поднес к глазам свободную руку, на которой были часы. — Есть еще двадцать пять минут… уже двадцать четыре, — не отрывая взгляд от циферблата, уточнил Марк — и тут я все-таки не выдержала и рассмеялась. Даже в такой безумной ситуации он не мог изменить своей излюбленной точности формулировок.

— А куда тебе надо? — понимая, что времени хватает только на самые главные вопросы, я не стала выспрашивать, что еще за экзамен в самом конце лета, да и, по идее, после выпуска из университета.

— Я плохо знаю город, но, думаю, недалеко отсюда, — и он назвал адрес.

Я почувствовала, как сердце делает очередной кульбит — место назначения находилось в двадцати минутах езды от центра, и это без учета постоянных пробок на дорогах.

— Тогда бегом в маршрутку, прямо сейчас, давай-давай быстрее!

Не в силах избавиться от хмельного эффекта нашей неожиданной встречи, которая ударила в голову сильнее игристого шампанского, мы влетели в салон автобуса, спотыкаясь на ходу и весело смеясь. Нас не заботил тот факт, что, скорее всего, к назначенному времени мы не успеем, ни то, с какой опаской косились на нас пассажиры, ни иронично-насмешливое выражение на лице кондуктора, подошедшего к нам за оплатой.

— Что, сынок, досталось тебе? — с неискренним сочувствием поинтересовалась пожилая женщина, но тут же осеклась, остановленная его ледяным взглядом.

— Ты, как и раньше, производишь неизгладимое впечатление на людей! — не унималась я. — Марк, тебя же испугаются на экзамене. Надо что-то делать… По-хорошему, тебе бы сейчас в медпункт надо… Очень болит? — принимая их его рук упаковку влажных салфеток и прикладывая одну из них к припухшей губе, забеспокоилась я.

— О чем ты, Алеша? Отменять все планы только из-за небольшой потасовки? — снова улыбнулся он и тут же непроизвольно поморщился: от улыбки свежая трещина на губе вновь закровоточила. Я, в который раз проклиная свою вспыльчивость, принялась ухаживать за Марком, утирая кровь, ругая себя и целуя его в мною же разбитые губы.

— М-м, вот так совсем не больно, — продолжил шутить Марк, наслаждаясь своей ролью пациента и глядя на меня веселыми глазами. — Зачем мне какой-то медпункт? Ты лучший доктор, Алеша. Правда, немного похожий на вампира, но так даже интереснее, — вытирая следы своей крови на моем подбородке, добавил он, и мы снова громко рассмеялись.

Дальнейшая поездка была похожа на сказку: удобно устроившись на сидении, я полулежала у Марка на плече, глядя на его лицо, освещенное медовым августовским солнцем, и пыталась выяснить все подробности его неожиданного прибытия в столицу.

— Как ты оказался здесь, с твоей-то нелюбовью к Киеву? "Я не люблю север. А в Одессе — море", помнишь? — не удержалась я от сладко-мучительного приступа ностальгии.

— Конечно, помню. Ты прекрасно знаешь, что я все помню, Алеша. И до сегодняшнего дня я никогда не сомневался в своем выборе. Я всегда считал, что поступил правильно. А еще — был уверен, что мы с тобой никогда не увидимся. И, несмотря на это, до последнего противился приезду сюда, считая Киев твоим городом. Моим врагом, если хочешь. Ведь я проиграл ему тебя. — Марк умолк, нахмурив брови, а мне не хватило слов, чтобы заполнить минуту горькой правды. — Но обязательства есть обязательства. Я кое-что пообещал себе, и мне нужна эта аспирантура. Причем, аспирантура столичного ВУЗа, она дает дополнительные очки для той работы, которую я выбрал. Потому что рядовое место сто первого зам-зама прокурора меня не устроит. Никогда.

Призраки событий, пережитых порознь, снова встрепенулись, потревоженные его жестким тоном, и я поежилась, словно от холода. Марк всегда отличался завидной целеустремленностью, но сейчас на меня опять смотрел незнакомец — амбициозный, напористый и ощутимо опасный.