Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

– Тут лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Тем более, Иосиф, кажется, занят надолго. – Поднимаюсь, выдергивая на себя за руку и Алтынай. – Пошли, покажу кое‑что. В качестве примера.

– Что ты тут потерял? – недоумевает Алтынай на самом краю какого‑то чужого фруктового сада, обнесённого забором. – Ты же не собираешься воровать в чужом саду?

– В сад даже не полезем, – успокаиваю её. – Мне нужен самый маленький кусочек чёрной земли…

– Какая разница, какого цвета земля? – ковыряет носком почву Алтынай, недоумённо глядя, как я на корточках вожусь руками между корнями деревьев, выходящими за пределы забора.

– Вот если бы умела выращивать овощи, то знала бы и разницу в видах земли. – Не могу удержаться от назидательного тона. – Они отличаются ещё сильнее, чем породы лошадей. Ну или так же. Всё, я нашёл, что хотел, – показываю на ладони полдесятка упитанных дождевых червяков.

– Зачем тебе эта гадость? – взвивается шёпотом Алтынай, отпрыгивая от меня на два шага.

– Урок номер один. Успокойся и не кричи. На своего мужчину в чужом саду, – хмыкаю в ответ.

Не особо ожидаю, что аргумент моментально возымеет своё действие. Однако, именно так и происходит.

– Хорошо. Что дальше? – с любопытством шепчет Алтынай, опять подходя ко мне и, воровато оглянувшись, беря меня под руку.

– Пошли в дом. Жаровня нужна.

________

– Это – резерв лично для тебя, для самого крайнего случая. – Заканчиваю пояснения и демонстрации.

Очистив червяков от слизи, удалив из них землю и обработав по всем правилам. Затем обваляв в горсти первой попавшейся муки и зажарив по‑быстрому на жаровне.

– Я не буду этого есть, – качает головой Алтынай, со смесью любопытства и отвращения глядя на мой пример кухни Индокитая.

– А я тебе и не предлагаю. – Пожимаю плечами. – Это не ужин, да тут и на одного мало. Сам съем. Знаешь, если стоит выбор, умереть с голоду, или съесть змею и червяка, лично я бы первое не выбирал.

– Это понятно, но всё равно как‑то дико, – хмурит брови Алтынай.

Не отводя взгляда от жаровни.

– Я это сделал не для того, чтоб тебя заставлять, – отравляю в рот хрустящие крошечные полоски мяса одну за другой. – Я тебе хотел напомнить, что вы даже рыбу ловить не умели. Это просто пример. Что невежество рождает не только необычайную смелость в суждениях. А и необоснованную трусость и в них же, и в действиях. – Тщательно пережёвываю и глотаю, под широко раскрытые глаза Алтынай. – Это крайнее средство. Когда больше ничего иного нет. Это просто пример, что умереть с голоду – это глупость. И еду можно найти, где угодно. Если постараться. В Хань вообще едят змей и скорпионов, и считают деликатесом.

– Промолчу, – Алтынай расфокусировано смотрит сквозь меня широко открытыми глазами, вызывая у меня смех.

– Кстати. Насколько я знаю… В списке ХАРАМ их нет, – отрицательно качаю головой, указывая на пустую жаровню. – Это просто твоя психика.

– Так неприятно же?! – прорывается у Алтынай.

– А мы с тобой сейчас говорим не о переходе на кухню и диету Хань. А исключительно об экстренных резервах Главы Рода. Которыми ты, в силу этно‑психологии, не владеешь. А я их знаю если и не досконально, то достаточно. Для того, чтоб не умереть с голоду самому и не дать умереть близким. Я это к чему, – пытаюсь зафиксировать нужный маркер. – Я пытался объяснить, почему я вас с Иосифом иногда не понимаю. Вот поэтому: вы будете умирать, ходя по пище. Или не знать, как выловить рыбу из реки, в которой берёте воду каждый день.

– А что такое этно‑психология? – Алтынай, пользуясь отсутствием людей, снова садится вплотную ко мне, прижимаясь спиной.

– Дай подумать, как тут объяснить… Смотри. Если твоего отца убивают, а твой старший брат жив; что будет с жёнами твоего отца?

– Те, которые не его мать, уйдут жить к нему, – поводит плечами Алтынай. – Так всегда было.

– А что говорят Хань об этом степном обычае? – смотрю ей в глаза, чуть улыбаясь.

– Что мы варвары и наши мужчины живут со своими матерями... – нахмуривается Алтынай. – Но это же бред... Мы всегда так жили. И жёны моего отца, кроме одной, никак не кровные родственники моим братьям! В Степи женщине одной не выжить иначе! Хань же...

– ...вот это и есть этно‑психология, – перебиваю её, поскольку отлично представляю, что она сейчас будет говорить и как всё аргументировать.

Глава 28

За выяснением отношений, копанием и поеданием червяков, и лирической беседой проходит оставшееся до заката время.

– Хм, не явился, – констатирую очевидное, глядя на пустую площадь. – Вот же… Не буду сквернословить.

– Не надо сквернословить, – одобрительно кивает освободившийся наконец от дел Иосиф. – Я именно это и имел в виду, когда говорил, что визит некоторых уважаемых на базаре людей к нам сегодня неизбежен.

– Ладно, пойду скажу Слово, – как‑то по‑взрослому подбирается Алтынай. – Проводишь? – Она трогает меня за рукав.

– Пошли, конечно, – пожимаю плечами.

_________

В час Магриб на базарной площади никого от Стражи не появляется. Самые прозорливые из горожан, предполагавшие подобный исход, с любопытством ожидают, что будет дальше.

Из дома джугута Иосифа, вплотную примыкающего к его же лавке, через какое‑то время выходит дочь хана Орды, сопровождаемая уже привычным лысым охранником.

– Жители города! – разносится над базаром её звонкий голос.

Который собрались слушать почти все жители окрестных кварталов: во‑первых, такие животрепещущие (и важные для будущего) события в городе и на базаре случаются не каждый день. Во‑вторых, странная и поначалу пугающая Орда оказалась гораздо более безопасной (и даже более полезной), чем собственная городская стража. Оплачиваемая из собственного кармана горожан, налогами, если уж на то пошло…

– Спасибо всем, кто откликнулся на несчастье почтенной Нигоры! Ей лучше, за ней ухаживают ваши женщины, она находится вон в том доме! – Дочь хана указывает рукой на один из входов в дом джугута Иосифа, куда Нигору перевезли сегодня днём. – У Орды нет никаких новостей о расследовании городской Стражей убийства сына хана Орды, друга Султана! На просьбу Орды разобраться, Стража никак не ответила! Не моё дело укорять вас в отсутствии гостеприимства, это ваше личное дело и право города… Но Закон один для всех, и Справедливость тоже! Её не может быть много или мало, она либо есть, либо её нет! От имени Орды объявляю! Один из убийц сына Хана был нами пойман ещё в день убийства, прямо на месте преступления. Видит Аллах, мы не хотели самосуда! Но даже у шатра Друга Султана не вышло не то что добиться справедливости в вашем городе! А даже привлечь внимание Наместника либо Городской Стражи!

Здесь, положим, дочь хана, конечно, лукавила: уж что‑что, а внимание Наместника, как и Начальника стражи, у неё привлечь получилось… Другое дело, что соглядатаи и того, и другого, знакомые жителям в лицо, для степняков могли ничем не отличаться от обычных горожан. Поскольку, чтоб знать всё о жителях города, в нём нужно жить с детства…

Но лукавила дочь хана явно не со зла, да и не в убыток простым горожанам; так что, от чего бы и не послушать. Заодно потешаясь над вытягивающимися лицами тех самых соглядатаев, разрывающихся сейчас между желанием дослушать всё до конца (чтоб не упустить ничего важного) и поскорее оказаться перед глазами начальства (чтоб первому сообщить, о чём от имени Орды говорят на площади).

– Жители города! – продолжал, между тем, раздаваться над площадью голос девчонки. – Мы хотели передать убийцу для справедливого суда, согласно законам провинции! К сожалению, нам некому его передавать: судя по тому, что вижу лично я – Алтынай из рода дулат – в этом городе нет ни суда, ни справедливости! Ни стражи! Хотя и полно бандитов, нападающих даже на беззащитных старух средь бела дня… И остающихся безнаказанными. Моя последняя надежда на то, что вам, живущим тут, чьи отцы жили тут, и чьи дети будут жить тут, не всё равно! Какой город вы оставите вашим детям. Пожалуйста, передайте кауму Дуррани! Малик одного из их родов – убийца моего брата! Он в наших руках, и, в отсутствие справедливости в этом городе, мы вынуждены судить его сами! Я не жду более ни Наместника, ни стражу, ибо моё терпение вышло! Но шатры Орды всегда открыты для тех, кто, как и мы, чтит Закон! Если ваши старейшины пожелают, то завтра, между часами Фаджр и Зухр, я жду всех, кто пожелает принять участие в разбирательстве! Сказано от имени Орды!