Готы - Вольфганг Викторович Акунов

По мере отхода на север, под «ромейским» натиском, царя Тейи, не дождавшегося помощи от франков, на чью поддержку он так надеялся (франки предпочли преследовать в Италии свои собственные цели), готский флот приобретал все большее значение. Ибо снабжал отрезанные со стороны суши готские войска Алигерна и Тейи на обоих мысах — Мизенском и Суррентском — всем необходимым. Река, разделявшая остготов и «ромеев», называлась Сарн или Дракон. Судя по ее небольшой ширине — даже не река, а так, узкая речушка, образующаяся из источников питьевой воды у подножия Везувия. Но глубоко уходящая своим ложем в местные вулканические породы, с быстрым, бурным течением и отвесными скалистыми берегами, не проходимая ни для всадников, ни для пехоты вплавь. Единственный мост был в руках готов, оборонявших его с помощью метательных машин-«баллистр» (как пишет Прокопий). «Ромеи» и остготы простояли два месяца друг против друга на противоположных берегах реки, обмениваясь тучами стрел и других метательных снарядов. Так продолжалось до тех пор, пока остготы господствовали здесь на море и могли держаться, ввозя продовольствие на кораблях в свой стан, расположенный недалеко от моря.

В этой ситуации Нарзес воспользовался испытанным… в очередной раз так и подмывает сказать «византийским», но не буду! — «ромейским» приемом. Он подкупил начальника готского флота (утратившего к тому времени надежду на победу Тейи), передавшего восточным римлянам большую часть своих военных и невоенных кораблей. К тому же к «ромеям» подошло «бесчисленное множество» (Прокопий) собственных кораблей с Сицилии и из других частей империи. Так что пути отхода морем были для готов отрезаны. Одновременно Нарзес, стремившийся скорее завершить войну, усилил нажим на суше. Воздвигнув вдоль берега Дракона множество деревянных башен, он «смог страхом окончательно поработить прежнюю самоуверенность врагов» (Прокопий). Загнав последних, недорезанных остготов на возвышенность близ Стабий, которую было легко оборонять, но тяжело снабжать — т. н. Монс Лактариус (Молочную гору). То, что произошло потом, мир узнал от Прокопия, перешедшего, в качестве тайного секретаря, от Велизария к Нарзесу. Это тщательно документированное описание гибели остготов, ей-Богу, стоит процитировать дословно:

«Очень испуганные < … >, стесненные недостатком продовольствия, готы бежали на расположенную поблизости гору, которую римляне на латинском языке называют «Молочной горой». Римлянам никак нельзя было следовать за ними туда, ввиду трудности прохода и неудобной местности. Но и варварам, которые поднялись туда, вскоре уже пришлось раскаяться в этом, так как у них еще в большей степени стал ощущаться недостаток в продовольствии; добывать его для себя и для лошадей они никак не могли. Поэтому считая, что предпочтительнее окончить свои дни жизни в бою, чем погибнуть от голода, они сверх всякого ожидания, двинулись на неприятелей и нежданно-негаданно напали на них. Римляне, насколько позволяли им данные обстоятельства, твердо стояли против них, расположив свой боевой строй не по отдельным начальникам, не по отрядам или легионам, не отделенные друг от друга каким-либо иным способом, не с тем, чтобы слышать даваемые им в битве приказания, но с тем, чтобы биться с врагами со всей силой, где кому придется. Удалив коней, все готы первыми стали пешим строем по всему фронту, устроив глубокую фалангу; видя это, римляне тоже спешились, и все выстроились точно так же.

Я хочу рассказать здесь об этой знаменитой битве, и о той доблести, не уступающей, думаю, доблести ни одного из прославленных героев, которую в данном случае проявил Тейя. К смелости готов побуждало безвыходное их положение, римляне же, хотя и видели их в состоянии отчаяния, считали нужным противиться всеми силами, стыдясь уступить более слабым. И те и другие, полные воодушевления, устремлялись на близстоящих; одни, готовые погибнуть, другие, стремясь получить славу доблести. Битва началась рано утром. Тейя был на глазах у всех, держа перед собою щит; с грозно поднятым копьем он с небольшой кучкой своих близких стоял впереди фаланги. Видя его и считая, что если бы он пал, то битва быстро бы окончилась, римляне направили против него все свои усилия, нападая на него в большом числе, кто только стремился к славе. Одни издали бросали в него дротики, другие старались поразить его копьем. Тейя, закрывшись щитом, принимал на него все удары копий и, внезапно нападая на врагов, многих из них убил. Всякий раз как он видел, что его щит весь утыкан брошенными в него копьями, он, передав его кому-нибудь из своих щитоносцев, брал себе другой. Сражаясь так, он провел целую треть дня. К этому времени в его щит вонзилось двенадцать копий, и он уже не мог им двигать, как он хотел, и отражать нападающих. Тогда он стал звать настойчиво одного из своих щитоносцев, не покидая строя, ни на единый вершок не отступая назад и не позволяя неприятелям продвигаться вперед; он не поворачивался назад, прикрыв щитом спину, не сгибался набок; он как бы прирос к земле со своим щитом, убивая правой рукой, отбиваясь левой и громко выкрикивая имя своего щитоносца. Он явился к нему, неся щит, и Тейя быстро сменил на него свой отягченный копьями. И тут на один момент, очень короткий, у него открылась грудь, и судьба назначила, чтобы именно в этот момент он был поражен ударом дротика и в ту же минуту умер. Воткнув его голову на шест и высоко подняв ее, некоторые из римлян стали ходить вдоль того и другого войска, показывая его римлянам, чтобы придать им еще большую храбрость, готам — чтобы те, придя в отчаяние, прекратили войну. Но даже и теперь готы не приостановили сражения до самой ночи, хотя точно знали, что король (царь — В.А.) их умер. Когда мрак спустился на землю, обе стороны, разойдясь и не снимая оружия, заночевали тут же. На следующий день с рассветом они опять выстроились по-прежнему и сражались до самой ночи; они не уступали друг другу, не обращались в бегство и не наступали; хотя и с той и с другой стороны было много убитых, но озверев, с непреклонным духом они продолжали бой друг с другом: готы знали, что они сражаются в последний раз, римляне питали для себя недостойным оказаться слабее их. Но наконец, варвары, послав к Нарзесу некоторых из знатнейших лиц в своем войске, сказали, что они поняли, что они борются с богом: они чувствуют противоборствующую им силу. Из происходящего они уразумевают истину дел и хотят поэтому изменить свое решение и