Бремя империи - Александр Афанасьев

Вертолет опасно качнулся, стена находящегося рядом здания поплыла навстречу — но пилот изо всех сил налег на ручку управления, парируя движение вертолета — и вертолет, пусть и тяжелораненый подчинился.

— "Оборотень-один", я подбит!

— "Шесть-четыре" подбит! — выкрикнул в эфир второй пилот, чьи пальцы бегали по панели управления, откликаясь на тревожно мигающее разноцветье контрольных ламп. Пока первый пилот умудрялся удерживать машину в воздухе, второй отважно боролся за жизнь стальной птицы, стремясь свести ущерб от попадания ракеты к минимуму.

— Топливопровод перекрыт, электрика шунтирована… — приговаривал он, отключая одну поврежденную систему за другой…

Шесть ракет ПЗРК, стартующих одновременно — на такой высоте и для вертолетов, это смертельно. Четыре ракеты повелись на отстреливаемые тепловые ловушки, две же поразили штурмовой вертолет, находившийся выше всех и не стоящий в карусели — заметная цель — и снизившийся, чтобы забрать десант транспортный «Ястреб-шесть-четыре». И хотя взрыв зенитной ракеты, пусть и ракеты ПЗРК — страшное дело, все равно русская техника показала, на что она способна даже в этом случае.

И у штурмового М40 и у «Ястреба» по два двигателя, разнесенных на максимальное расстояние друг от друга и у каждого — жизненно важные системы вертолета дублированы. У «Ястреба» к тому же — нет хвостового ротора и попадание в хвост в отличие от обычного вертолета для него не страшно. У обоих подбитых вертолетов вышли из строя по одному двигателю, но оба вертолета остались в воздухе, оба — были еще управляемы. Правда о том, чтобы забирать десантников при одном работающем пусть и на чрезвычайной мощности двигателе, не могло быть и речи…

— "Шесть-один" — всем! Уходим домой! Уходим по маршруту, это приказ!

— "Шесть-один", повторите!

Вместо знакомого голоса подполковника Бахмурнова в эфире раздался другой голос, едва разбираемый из-за грохота стрельбы.

— Внимание «Воздуху», я «Земля»! Приказываю уходить по маршруту! У нас есть поддержка, мы прорываемся к анклаву восточнее вас! Уходите, пока не поздно, это приказ! Уходите!

Тот, кто говорил с земли приказывать не имел права. Но и другого выхода не было, кассеты ложных целей — те самые светящиеся шары, отвлекающие ракеты — были почти пусты и все время, что осталось у вертолетной группы — это время, пока зенитчики не схватятся за новые ПЗРК.

И поэтому вертолеты, один за другим пошли на восток, к аэропорту, оставляя за собой пылающий ад и группу десантников в нем.

Другого выхода просто не было.

Бейрут, воздушное пространство над портом. «Громовержец-два». Ночь на 01 июля 1992 года

— Отсчет от башен, как поняли? [Башен — одной из достопримечательной порта были так называемые башни — двадцатипятиэтажные небоскребы, в одном из которых располагался отель для приезжих, в другом — администрация порта, развлекательный комплекс и казино. Казино в Российской империи можно было располагать в строго определенных местах, только в городах-миллионниках и не более одного казино на миллион жителей. Игровые автоматы вообще были запрещены — так что азартные игры были уделом богатых]

— Вас понял, к ведению огня готовы!

— Есть цель, групповая, группа боевиков и транспорт! Огонь большим.

— Принял!

Привычный грохот стадвадцатимиллметровки — в самолете это слышится как глухое «б-бух», словно удар чем-то тяжелым по обшивке — и по центру экрана, там где только что были ломаные прямоугольники грузовиков, светлые силуэты людей взбухает светло-серое облако разрыва…

— Внимание, зенитчик на два часа. Зенитчик на два часа!

— Принял!

— Выпущена ракета, повторяю — выпущена ракета!

Одновременно начинают работать оба счетверенных пулемета и тридцатимиллиметровая пушка — что вообще-то запрещено техникой безопасности. Корпус самолета начинает противно, будто на вибростенде вибрировать…

— Тыз! Тыз! [Тыз! — на одном из афганских диалектов переводится как "Быстрее"]

Несколько террористов, каждый из которых держал на плече длинную трубу ПЗРК, бежали по одной из причальных стенок, петляя между контейнерами. Группу подгонял невысокий, бородатый афганец, потрясая короткоствольным автоматом и крича вперемешку проклятья и что-то там про Аллаха — он бежал последним…

— Тыз!

Контейнеры стояли один на другом, в три-четыре ряда — здоровенные морские сорокафутовые контейнеры, надежно скрывавшие зенитчиков — но и не дававшие им стрелять. Относительно пригодная площадка для стрельбы — в мирное время там разгружались и загружались контейнеровозы, стояли несколько козловых кранов, матово поблескивали в темноте стальные нити рельсов — была метров через сто…

— Тыз!!!

Зенитчики выскочили на площадку как раз для того, чтобы полюбоваться страшным и величественным зрелищем. С площадки были хорошо видны портальные краны, разгружавшие контейнеровозы в порту, на них должны были тоже сидеть зенитчики — и как раз в этот самый момент с неба ударил поток огня — пульсирующий красным поток ударил в основание одного из кранов — и кран, словно подрезанный под корень цветок начал клониться к воде, содрогаясь в агонии. А вверху, в иссиня-черном враждебном небе один за другим повисали пылающие огнем шары — ловушки, отвлекающие на себя ракеты…

— Ур!!!

Зенитчики выстрелили одновременно — из шести или семи пусковых установок разом, так что место пуска разом окуталось плотным облаком едкого, ядовитого дыма стартовых двигателей. Один из зенитчиков — ишак, прокляни его Аллах — умудрился выстрелить так, что огненная комета не пролетев и десяти метров ударила в один из козловых кранов, вспыхнула огненно-красным цветком, рассыпая вокруг осколки, пламя и ядовитый дым…

Попадание почувствовали все — самолет тряхнуло, как будто на большом ухабе, и двигатели взвыли как сумасшедшие — а потом в грузовом отсеке загорелся красным транспарант «авария» Хуже того, обе ракеты поразили двигатели по правому борту, полностью разрушив один из них и повредив второй. Первый двигатель вспыхнул, второй еще держался — хотя от него тянулась тонкая струйка дыма…

— Попадание! Двигатель один уничтожен, двигатель два поврежден…

Приборная доска вспыхнула красным разноцветьем перед глазами. Красный в авиации — символ беды…

— Отстреливай вооружение!

Хлопнул пиропатрон, отбрасывая в набегающий поток воздуха массивную коробку — подвеску из восьми ПТУР. Через тридцать секунд она взорвется — сработает самоликвидатор.

— Топливопровод шунтирован!

Хлопок — и пиропатрон выбросил огнегасящую смесь прямо в двигатель, моментально погасив пожар. Самолет все больше кренило вправо…

— Дотянем?

— Нет. Давай курс на старый аэропорт. Если и дотянем — так только туда.

— Там же…

— Иного выхода нет. Передай «Прибой» нашим, они должны быть на подходе. Может быть успеют… [Прибой — означает сигнал бедствия, то же что и "Мэйдэй"]

Каффрия, долина Бекаа. Поздний вечер 30 июня 1992 года

— Мы с вами пойдем!

— Да что за… — старший Попейвода едва сдержал руку, хотел уже наградить своего старшего солидной затрещиной. Несколько раз глубоко вдохнул, задержал дыхание и выдохнул — старый, помогающий унять раздражение прием…

— Куда вы собрались, сидите тут и все, вам сказано! Только вас там и не хватало! — говорить громко было нельзя, а шепотом получалось неубедительно, отчего старший Попейвода злился на младшего еще больше.

— Мы с вами пойдем — упрямо повторил младший — у нас две винтовки, мы их в бою, между прочим взяли!

Старший Попейвода, пожалел, что не отобрал винтовки вовремя. Хотя… военный трофей, это святое даже у сына нельзя силком отбирать. Да и бесполезно с ним — не останется ведь здесь добром, сам пойдет, и соседский пацан тоже пойдет. Наделают делов, потом не расхлебаешь. Лучше уж у себя за спиной…

— Бать, ты ж меня учил — почувствовал колебания в отце умело додавливал младший

— Бес с тобой — сдался старший — только тихо. Не стрелять, если мы не начнем, понял?

— Понял, батя…

— И еще — старший наклонился к самому плечу младшего — этот, с вами, он…

— Он нас сдать враз мог — твердо ответил младший — возможности были, крикнул, и все. Не сдал….

— Гаразд! — подвел итог отец — ты сказал. Присматривай за ним. И тихо мне, только услышу, потом на задницу не сядешь.

— Хорошо, батя… — пробурчал Попейвода — младший

На сей раз шли уже перебежками, один за другим. Перемахнули забор — так как это могут делать только казаки — как птицы, раз — и там, одним простым и сильным движением человека, с детства привычного взлетать в седло коня. На дворе Попейвода-старший показал рукой — залечь. Сам, с двумя старшими казаками на подстраховке, зажав в руке обратным хватом нож, нырнул в черный зев лабаза — террористы не удосужились его закрыть…