Операция «Круиз» - Михаил Владимирович Рогожин

Он вдохнул свежий воздух, полюбовался игрой серо-розовых рассветных теней и спустился в госпитальный отсек. Вход в каюту преградил охранник, но, узнав его, тут же вытянулся во фрунт. Апостолос кивнул в знак одобрения. Доктор недавно ушел, убедившись, что жизни Татьяны ничто не угрожает. Она лежала на спине с закрытыми глазами. Ее воспаленное лицо сохраняло следы перенесенных страданий.

Апостолос не решился будить и сел рядом.

— Граф? — прошептала, не открывая глаз, артистка.

— Нет, мадемуазель, — по-французски ответил Апостолос.

— А… адмирал… — Татьяна с досадой узнала его голос. — Что вас привело сюда? Любопытство или сострадание?

— Скорее, некая схожесть нашего положения… — неуверенно начал Апостолос. — За моей спиной все время происходят какие-то непонятные происшествия. После убийства Яниса и исчезновения Маркелова я боюсь за свою собственную жизнь. Объясните, что происходит. Почему Илья стрелял в вас?

— Это вы-то ничего не знаете? — простонала Татьяна. — Спросите у графа Нессельроде, он вам расскажет, кто вы такой.

Апостолос поднялся и наклонился к Татьяне.

— Клянусь, я самый непосвященный человек на корабле. Что происходит? При чем здесь граф Нессельроде, который все дни проводит вместе со мной за карточным столом?

Татьяна открыла глаза. Посмотрела с недоверием на близко склоненное к ней лицо адмирала. Его голубые, почти прозрачные зрачки выражали удивление и уверенность в ее добром к нему отношении.

— Как же так? Везете в трюме радиоактивные отходы и ничего об этом не знаете?

— Клянусь! Это какое-то недоразумение. В трюмах нет никаких отходов. Янис загрузил туда контейнеры с оборудованием для зверофермы!

— Вас обманули… — прошептала Татьяна. И через некоторое время добавила: — Во всем виноват Маркелов.

Апостолос почувствовал, что ему не хватает воздуха. Известие о содержимом контейнеров вывело его из равновесия, но он сумел не подать вида.

— Скажите правду, Маркелов убит? — повторила артистка.

— Да, да… Его расстрелял из автомата ваш друг, господин Шкуратов. Он тоже знает о грузе?

— Знают все. Мне жаль вас, адмирал. У вас будут большие неприятности…

— А мне жаль вас, — заявил, оправившись от стресса, Апостолос. — Кто-то постоянно использует вас в качестве приманки. Разве нельзя было прийти ко мне и все рассказать? Я бы немедленно вызвал пограничные катера, вертолеты. Сообщил бы в правительства наших стран. Если в контейнерах действительно отходы, значит, кто-то пытается ими завладеть и втягивает в это грязное дело вас.

Татьяна закрыла глаза. Она совершенно запуталась в людях, окружавших ее. Каждому что-то было нужно. А она из-за них чуть не погибла.

— Не знаю! — вдруг приподнялась она на руках и закричала сильным грудным голосом: — Оставьте меня в покое. Граф утверждает, что за вами следит Интерпол!

Апостолос положил широкую ладонь ей на лоб и небольшим усилием вернул голову снова на подушку. Татьяна смирилась и подавила в себе истерику. Она почти по-детски пожаловалась:

— Защитите меня от них. Мы с вами оба несчастны… граф Нессельроде, мой бывший любовник, спит с вашей бывшей любовницей… Антигони… кроме вас, меня никто не поймет.

Это признание произвело на Апостолоса едва ли не большее впечатление, нежели сообщение о тайне контейнеров. Он отшатнулся от артистки и, топчась на месте, кусал нижнюю губу.

Неужели Антигони на корабле? В каюте графа? Так подло с ним не расплачивались даже самые непримиримые враги! Он, окончательно решивший связать свою жизнь с любимой женщиной, оказывается, предан ею. Его, великого адмирала мощнейшей империи, она променяла на карточного игрока.

Апостолосу показалось, что корабль накренился, и он инстинктивно схватился за спинку кровати, на которой лежала Татьяна. Та вздрогнула и приоткрыла глаза. Прошептала по-французски:

— Адмирал, вы еще здесь? Там граф имеет вашу любовницу. Очень скоро они отправят вас в тюрьму и станут героями.

Ни боль, ни рана, ни потеря крови не притупили в Татьяне страсти к интригам. Она не ревновала графа к Антигони. Просто как актриса не могла перенести того, что во всей этой истории Павел, а не она становился центральной фигурой.

Удар Татьяна рассчитала точно. Апостолос сорвался с места и, подобно носорогу, помчался наверх.

Он вломился в кают-компанию и едва не сбил с ног Петра Кабанюка, танцевавшего под веселую греческую мелодию. Тот замер с поднятыми над головой руками. Не обратив на него внимания, адмирал схватил телефонную трубку, набрал номер.

— Граф? Это Апостолос. Извини, что слишком рано. Но твой соотечественник просит тебя срочно зайти в кают-компанию.

— Какой? — прозвучал напряженный голос Павла.

Вместо ответа Апостолос передал трубку Кабанюку.

Пьяным голосом глава администрации поинтересовался:

— Хто це?

— Нессельроде.

— Ой, граф, приходь. Тут такое… — прокричал в трубку Кабанюк и указал рукой на стол, полный яств.

Павел, естественно, жеста не видел, поэтому решил, что Кабанюк невольно встрял в дела, его не касающиеся. Поэтому бросил трубку и быстро натянул джинсы. Антигони проснулась, смотрела на него ласковым, любящим взглядом. Ничего не объясняя, граф поцеловал ее в губы и успокоил.

— Я быстро вернусь. Поспи немного, — он взглянул на себя в зеркало и вдруг почувствовал боль в колене. Результат падения во время шторма. Нашел в шкафу палку и не удержался, чтобы не продемонстрировать Антигони. — Смотри.

Отщелкнув рычажок, он легко вытащил из палки тонкий обоюдоострый клинок.

— Замечательная вещь, — одобрила Антигони. — Эта палка придает тебе еще большую аристократичность. Не выпускай ее из рук. Не забудь, раненый зверь готов броситься в любую минуту…

Когда Павел, прихрамывая и опираясь на палку, зашел в кают-компанию, Лефтериса уже не было. За накрытым столом пировали Апостолос и Кабанюк. Павел несказанно удивился, увидев, что грек пьет с утра водку. Адмирал выбрался из-за стола, схватил его за плечо и насильно усадил.

— Что с ногой?

— Вывихнул колено во время шторма…

— Выпей с нами, все пройдет!

— Для этого вы меня разбудили?! — возмутился Павел.

— Граф, ты мой друг. Без тебя у нас с господином Кабанюком разговор не получается, — гремел Апостолос.

Павел почувствовал некую искусственность ситуации. К тому же, его неприятно резанул жесткий, холодный взгляд Апостолоса, выдававший наигранность его полупьяной развязанности. Однако Павел списал это странное состояние на неумение грека пить с утра.

Чтобы прекратить дальнейшие упрашивания, граф подсел к столу и поднял рюмку, полную водки.

— За удачу! — сказал он и выпил.

Апостолос сделал маленький глоток. А Кабанюк, искренне обрадовавшись приходу графа, налил сразу по второй.

— Граф, а за что вы убили Илью? — пьяно поинтересовался Апостолос.

— Меня при этом не было. Лучше расспросить господина Шкуратова. Мне он сказал, что Илья Сергеевич устроил стрельбу в каюте. Мы же все видели раненую Татьяну.

— А почему Маркелов оказался в каюте господина артиста? — не унимался Апостолос. Он хотел