Ведущий в погибель. - Надежда Попова

— Я даже чина не помню.

— «In nomine…» — на все случаи жизни.

— В таком случае, заняться этим должен ты — из всех присутствующих ты один имел счастье огрести на свою голову благодать Христову от Него лично.

— Однако из всех присутствующих именно тебе передал эти четки во владение новопрославленный святой. Быть может, в других руках они заупрямятся.

— Господи, ересь какая, — выдохнул он, прижав ладони к вискам, начавшим уже постукивать тонкой, как паутинка, болью. — Все, что я слышу, что говорю и делаю, что я вижу вокруг себя этой ночью — одна сплошная ересь.

— Время, — напомнил фон Вегерхоф настоятельно, и он вздохнул, мельком обернувшись на фогта.

— Хорошо, — отмахнулся Курт, — пусть так. Но лично я полагаю эту затею бессмысленной и на вашем месте на многое бы не надеялся.

— Ты сказал это сам, — напомнила Адельхайда укоризненно. — Упомянув о произошедшем на своем последнем дознании, ты сказал, что сила этого человека оказалась настолько велика, что уничтожила бы не только того некроманта, но и, по твоему мнению, любое зло вокруг.

— Что тебе нужно для того, чтобы уверовать? — уже нешуточно спросил стриг. — Ты лично был знаком с таким человеком, видел такое, сейчас говоришь с тем, кто прошел через невозможное, несколько минут назад своими глазами видел эту реликвию в действии; что еще тебе нужно, инквизитор?

— Быть может, повстречаться с твоим Мастером лично.

— Если мы так и будем сидеть в этой комнате, ничего не предпринимая — вскоре встретишься.

— Сдаюсь, — кивнул он со вздохом. — Давайте воду. Попытаться не убудет.

— А настрой поблагочестивей? — упрекнул стриг, передав ему полупустой кувшин, и Курт, сняв четки с запястья, коротко огрызнулся:

— Отвали.

Установив кувшин на пол у своих ног, несколько секунд он сидел, не двигаясь, глядя на темные бусины в своей ладони, и вздохнул.

— Ну, словом… — неуверенно произнес Курт, наконец, — если вы там способны меня услышать, святой отец, и реально имеете силу… Беру свои слова назад. Святая вода и молитва помогают. По крайней мере, ваша. Я так до сих пор этого и не сказал, так что — спасибо, что спасли меня тогда. И… сейчас мне опять необходима ваша помощь… Ну, поехали, — оборвал он, чувствуя себя до невозможности по-дурацки, и погрузил четки в воду. — In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti…

— Amen, — подсказал фон Вегерхоф, когда он замялся; Курт пожал плечами.

— Amen, — подтвердил он и, помедлив, вынул четки, аккуратно стряхнув капли в широкое горло кувшина. — Это было глупо, — подытожил он уверенно, вновь надев их на руку, — но это было сделано. И давайте уж закончим эту мистерию; Александер, держи его. Правы вы или нет, в любом случае — не думаю, что он просто скажет «спасибо» и выпьет.

На приблизившегося фон Вегерхофа фогт, до сего мига еще пребывающий в некоторой потерянности после того краткого допроса, взглянул настороженно, попытавшись отодвинуться; стриг ухватил его за плечо, легко опрокинув на пол, и уселся рядом, упершись ему коленом в грудь и держа голову ладонью.

— Не хочу говорить избитости, однако это для вашего же блага, — вздохнул Курт, присев рядом; фон Люфтенхаймер молча рванулся, и стриг сжал ладонь сильнее. — Не вынуждайте нас вскрывать вам рот ножом, — попросил он настоятельно. — Не приведи Господь, лезвие сорвется, и я вас прикончу или повыламываю зубы… Откройте рот.

Фогт упрямо стиснул зубы, глядя на своих пленителей с ненавистью и отчаянием, и Курт пожал плечами.

— Когда вы придете в себя, я за это извинюсь, — пообещал он и, сжав кулак, одарил связанного коротким тычком под ребра.

Фон Люфтенхаймер сипло охнул, застыв, и Курт, переждав вдох, осторожно плеснул водой в раскрытый рот. Тот задушенно булькнул, попытавшись отвернуть голову в сторону, взбрыкнул ногами, и он отодвинулся, убрав кувшин подальше от конечностей наместника, глядя на конвульсии их пленника со все возрастающей настороженностью.

— Он захлебывается, — заметила Адельхайда напряженно, и стриг качнул головой, прижав фон Люфтенхаймера к полу крепче:

— Нет. Воду он проглотил. Это другое.

— Сердечный приступ? — предположил Курт; тот не ответил, сдерживая содрогающееся тело уже с заметным усилием.

Фогт побелел, словно и в самом деле впав в припадок, в горле булькнуло; фон Вегерхоф поспешно вздернул его вверх, ухватив за шиворот и приподняв, и едва успел отодвинуться от потока дурно разящей желчи, устремившейся на пол.

— Какая мерзость, — отметил Курт, когда фон Люфтенхаймера стошнило снова; стриг отволок безвольно провисшее тело в сторону, аккуратно опустив на пол, и отступил на шаг назад. — Теперь возникает вопрос, где в данный момент находится выпитая им святая вода — в нем или в этой гадости?

— По твоей логике, — отозвался тот серьезно, — после принятия Причастия не следует посещать нужник… Вода вышла, святость осталась. Сойдемся на этом.

— А осталась? — поинтересовалась Адельхайда.

— А была? — усомнился Курт, оглядывая притихшего наместника скептически. — Может, он поперхнулся просто. Бывает.

— Почему тебя до сих пор не поперли со службы? — отозвался стриг с искренним удивлением; он пожал плечами:

— Я уникум. Не знал?.. Так что же теперь с нашим пострадавшим? Каким он будет, когда очухается?

— Откуда мне знать, — отозвался фон Вегерхоф, отойдя в сторону. — Как ты понимаешь, подобных опытов я еще не ставил. Подождем. Думаю, минута у нас есть.

Вокруг фогта Курт ходил всю эту минуту, посматривая на него с подозрением; тот так и лежал на полу, глядя в стену и редко мигая, не сделав ни одной попытки подняться или заговорить. Так и не дождавшись никаких перемен в состоянии наместника, он присел перед тем на корточки, заглянув в неподвижные глаза, и тихо позвал:

— Фон Люфтенхаймер?

Тот не шевельнулся, не отозвался, даже не подняв взгляда, и Курт повторил настойчивей, сопроводив оклик тычком в плечо:

— Фон Люфтенхаймер! Если ты, жертва обстоятельств, сейчас же не встанешь, — присовокупил он, склонившись ближе, — я врежу тебе по почкам.

— Курт, — укоризненно произнесла Адельхайда, и он отмахнулся, поднявшись:

— Он меня не слышит. Что ж, вынужден признать, Александер, твоя идея сработала. Вода вправду освятилась и некое действие на него вправду возымела. Это хорошая новость. Но теперь фон Люфтенхаймер невменяем. Это новость плохая. Нам надо двигаться дальше, время уходит; но бросить его здесь мне теперь совесть не позволит.

— Скоро рассвет, — заметил фон Вегерхоф, приоткрыв ставню и бросив взгляд в окно. — Через час, может, даже меньше… В отличие от нас, зондергруппа, думаю, явится утром.

— Если явится вообще, — возразил Курт, — а не притащится сюда к полудню или следующему вечеру. Если я верно понял твою мысль, то — возражаю. Эти парни не станут вникать в тонкости, и, если фон Люфтенхаймер к тому времени несколько опамятуется и вновь начнет плести чушь, они вполне могут уложить его на пол со стрелой в черепе вместе с прочими… Господин наместник! — повторил он, снова наклонившись к неподвижному телу, и, ухватив фогта за шиворот, с усилием поднялся, восстановив его в вертикальное положение. Помедлив, Курт осторожно убрал руки, и тот, покачнувшись, остался стоять. — Уже неплохо… Вперед! — повысил голос он, подтолкнув пленника в спину, придержав снова, когда тот довольно резво зашагал к двери.

— Ходит, — отметила Адельхайда, осторожно вставая, зажмурилась и опустилась снова на кровать. — А я — нет, — виновато довершила она. — Простите, мальчики. Голова кружится, и стоит встать — все плывет.

— Все, — решительно отмахнулся стриг, со стуком захлопнув ставню. — Более тянуть нельзя. Надо двигаться. Гессе; на тебе фогт. Толкай, бей, делай что хочешь — но чтобы шел. Адельхайда; идти ты не способна, а Гессе протащит тебя шагов двадцать, не больше, посему понесу я. Но поскольку основная боевая сила также я, предупреждаю: в случае столкновения я не теряю времени на нежности и просто бросаю тебя на пол и перешагиваю.

— Переживу, — согласилась та. — Не хрустальная.

— Тогда идем, — подытожил фон Вегерхоф, легко подхватив ее на руки, и кивнул в сторону двери. — Гони фон Люфтенхаймера. Идем тем же путем, до первого этажа.

— А дальше?

— Давай-ка мы сперва дойдем, — предложил стриг. — Вперед.

— С места не сдвинусь, — возразил он, и тот нахмурился:

— Не понял. Наш уговор внезапно забыт?

— Пересмотрен, — уточнил Курт твердо. — До сих пор я исполнял все указания вслепую, ибо допускал хоть мысль о том, что ты знаешь, что делаешь, и у нас все получится. Теперь я хочу знать с достоверностью, как ты намерен вывести нас из замка, в котором сейчас все стоят на ушах. Ведь у тебя есть четкий план, не так ли?