Жизнь графа Дмитрия Милютина - Виктор Петелин

А потом, когда закончилось погребение и все разошлись, Дмитрий Алексеевич на минутку задержался и в какое-то мгновение увидел лицо оставшегося у могилы старого графа Сергея Григорьевича Строганова, напоминавшее какую-то статую неподвижной покорности, на которой ничто не шевелилось, потухший взгляд, неподвижное лицо, согбенная фигура… Сколько зарыто вместе с этим трупом светлых надежд, сколько труда положено на его воспитание, сколько профессоров ему удалось пригласить, да еще и самых лучших, сколько собственной энергии вложил он в воспитание цесаревича в надежде, что он умно и талантливо будет управлять империей государства Российского… И вот его уже нет, все надежды рухнули… А каким будет цесаревичем Александр Александрович? Таким же простым, добрым, умным, тонко разбиравшимся в государственных делах, таким же человечным, как и полагается императору? Дмитрий Милютин тоже подумал о великом князе Александре Александровиче, глубоко переживавшем свалившееся на него горе, он горько плакал на похоронах, не скрывая своих чувств, двадцатилетний цесаревич, который вовсе не готовился быть императором, его подготовка совсем не подходит для императорской власти, он хороший семьянин, по разговорам вернувшихся из Ниццы можно было понять, что он возьмет ту же невесту, что досталась Николаю, датскую принцессу Дагмару.

И как хорошо и точно выразил общие мысли высшего общества и народа Федор Иванович Тютчев в стихотворении, которое было известно петербургской публике:

Все решено, и он спокоен,Он, претерпевший до конца, —Знать, он пред Богом был достоинДругого, лучшего венца —

Другого, лучшего наследства,Наследства Бога своего,Он, наша радость с малолетства,Он был не наш, он был Его…

Но между ним и между намиЕсть связи естества ясней:Со всеми русскими сердцамиТеперь он молится о ней, —

О ней, чью горечь испытаньяПоймет, измерит только та,Кто, освятив собой страданья,Стояла, плача, у креста…

Тютчев написал это стихотворение 12 апреля 1865 года, в день похорон великого князя цесаревича, передав всю боль страданий всех, кто близко знал талантливого человека, всерьез готовившегося стать после отца императором России; «со всеми русскими сердцами теперь он молится о ней», о России, вставшей перед важнейшими реформами – армия только-только приблизилась к своим коренным реформам, а сколько предстоит еще сделать, ведь каждый новый шаг надо согласовывать с императором, а он не всегда готов к новому, он часто колеблется под влиянием стародумов, близких Николаю Первому…

Часть пятая

ВЫСТРЕЛЫ ДМИТРИЯ КАРАКОЗОВА

Глава 1

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК С РЕВОЛЬВЕРОМ

4 апреля 1866 года, в понедельник, Александр Второй, в компании герцога Николая Лейхтенбергского и принцессы Марии Баденской, сопровождаемый любимым сеттерорм Милордом, вышел из Летнего сада и садился в коляску. Раздался выстрел, Александр Второй повернулся и увидел, как скрутили молодого человека с револьвером в руках, стрелявшего в него, императора Российского. Это была обычная прогулка в Летнем саду, не было никаких донесений о заговорщиках, о тайных обществах, самые отъявленные вроде Чернышевского с единомышленниками были арестованы, судимы и высланы в Сибирь… Император приказал отвезти молодого человека в Третье отделение и допросить. Тут же ему доложили, что выстрелу помешал крестьянин Осип Комиссаров, ударив молодого человека по руке, отчего выстрел угодил в землю.

Александр Второй отправился в Казанский собор, чтобы поблагодарить Бога за спасение, а герцог и принцесса поехали во дворец и сообщили председателю Государственного совета великому князю Константину Николаевичу и всем членам Совета о происшедшем покушении на Александра Второго.

Вскоре выяснилось, что стрелявший в императора Дмитрий Каракозов из обедневшей дворянской семьи Саратовской губернии, учился в Казанской и Московском университетах, вступил в тайное общество «Организация», которым руководил его двоюродный брат Николай Андреевич Ишутин, происходивший из купеческой среды, вольнослушатель Московского университета, который, кроме «Организации», создал и общество «Ад».

Председателем следственной комиссии был назначен граф М.Н. Муравьев. В ходе следствия этого покушения нашли всех участников этого заговора, арестовали Ишутина, Худякова, Николаева, Шаганова, Страндека, Ермолова, Юрасова, Загибалова, все они были земляки-пензенцы, все – поклонники Чернышевского и социалисты, точнее выражаясь сегодняшним языком, социалисты-утописты. Все они были также членами общества «Ад», установки которого были гораздо строже, решительнее, от них веяло декабристским духом, вплоть до цареубийства, после которого мог бы вспыхнуть народный бунт, способный изменить ход событий в Российской империи. Самым решительным оказался Каракозов, который высказал готовность пойти на убийство царя. Участники общества возражали, но Каракозов поехал в Петербург, выпустил листовку «Друзьям рабочим». В программе общества «Ад» было и такое утверждение: «Личные радости заменить ненавистью и злом – и с этим научиться жить». Но попытка Каракозова оказалась неудачной, первый выстрел – промах, его пресек крестьянин Комиссаров. За этот подвиг он в те же дни от императора имел честь получить дворянское звание, сначала восхищенные подвигом крестьянина предложили оказать такую милость петербургские дворяне во главе с графом Орловым-Давыдовым, некоторые возражали, ссылаясь на Ивана Сусанина, оставшегося крестьянином, но император поддержал эту идею и возвел крестьянина Комиссарова в дворянское звание, все в раззолоченных мундирах подходили к крестьянину в потертом костюмчике и чуть ли не лобызали его от усердия за спасение императорской жизни. Заказали ему платье, дали хороший дом, он участвовал во множестве благодарственных приемов…

Князь Мещерский и Александр Никитенко в своих воспоминаниях много страниц уделили этому историческому эпизоду. Оказалось, что в это же время в Летнем саду гулял и генерал Тотлебен, который тут же подошел к толпе у Летнего сада, выяснил обстоятельства, взял с собой Комисарова, повез его к обер-полицейскому, где и допросили, а затем уж и явился вместе с ним во дворец, рассказал о крестьянине, который выбил пистолет из рук террориста и способствовал его аресту. Князь Суворов тут же почтительно взял Комиссарова под руку и подвел к императору, тут же пересказав о происшествии, но представил это дело так, как будто сам участвовал в этом трагическом событии. Но таков был по своему характеру князь Суворов.