Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Скофа сплюнул и с ноги открыл дверь. Они оказались в темном тесном коридоре ещё с тремя дверями. Мертвец бросился к дальней, а Скофа вломился в ближнюю. За ней оказалась маленькая комнатка, посередине которой возвышался алтарь, изображавший полную рогатую женщину. У его подножья лежал венок из сухих цветов и четыре тряпичные куклы. Ветеран подошёл и поднял одну из них. Выполнена она была весьма искусно и напоминала маленькую девочку. Впрочем, ребенок вряд ли хоть раз с ней играл — слишком уж чистой и целой она выглядела. Ему сразу вспомнились слова ростовщика про похороны жены и четырёх дочек.

От Керы и вправду мало что осталось после второго усмирения. Некогда огромный цветущий город, после всего что с ним случилось, больше походил на рыбацкую деревню, зажатую между обветренными руинами дворцов и храмов, что возвышались словно памятники великому прошлому.

Тому самому прошлому, в котором город жил сам по себе, ведя торговлю и политику лишь на своих условиях.

Хотя Кера и входила в Союз Арлингов, назвать этот город арлингским можно было лишь отчасти. Кроме арлингов, его населяли мефетрийцы, сэфты, джасуры, каришмяне, фагаряне, чогисы и выходцы из Восточного Фальтасарга. Даже варвары с севера и те были не чужды его улиц. Пëстрое и причудливое лоскутное полотнище общин, научившихся как-то жить бок о бок, без попыток по любому случаю пустить соседям красного петуха. Да и после завоевания Киротом Малым, тайларов там почти не было. Разве что, в гарнизоне да в сановничьих конторах. Наверное, поэтому дурные идеи Мицана Рувелии и пустили в этом городе столь крепкие и глубокие корни, что именно его житили и попытались взять реванш за разгром мятежа. «Там где всё началось, там всё возродится!» кричали новые бунтовщики, убивая едва вернувшихся тайларских сановников, военных и купцов.

Да, люди этого города были разных кровей, говорили на разных языках и молились разным богам, но в тот роковой год ненависть спаяла их воедино. И в этой ненависти они вновь подняли знамена разбитого мятежа.

Вот только Тайлар, едва-едва оправившийся после прошлой бойни, совсем не желал, чтобы новый пожар измены пошел гулять по его землям.

Когда кровавое безумие овладело Керой, армии сразу заперли эту болезнь в стенах проклятого города, и сокрушили её вместе со стенами, домами, дворцами и храмами. И кто знает, как бы всё обернулось, если бы тогда они поступили иначе.

Сам Скофа, хоть и прошел всю осаду, в уличных боях не участвовал и не видел, как погибал город. Его, как и весь молодняк тагмы, оставили охранять лагерь возле остатков городских ворот и стен. И потому он лишь слышал бой, да видел далекие пожары. А потом пришел запах. Даже не запах, а густая вонь разлагающихся тел, которая медленно напитывала воздух. И вместе с ней появились мухи. Плотные тучи насекомых, поднимавшихся над руинами города.

Мухи и вонь. Вот и всё, что видел и чувствовал он тогда.

Уже потом Скофе рассказали, как мятежники отступили, прижимаясь к морю и сражаясь за каждый дом и каждую площадь. Как держали осаду в бывшем дворце наместника, как бились в руинах гарнизонной крепости и как последние из бунтарей укрылись храме Аратата — каришмянского светлого бога, столь чтимого местной общиной, что они воздвигли его святилище прямо на врезающейся в море скале. Три дня они сдерживали там натиск войск, а потом неожиданно сами открыли ворота и бросились в последнюю безумную атаку, в которой и полегло всё наследие Великого мятежника.

Но все это были рассказы. Слова других людей. А в его памяти последние дни Керы навеки связались лишь с тучами мух, да сладко-тошнотворным запахом гниющей плоти.

— Сюда, Бычок, поймал я мерзавца!

Голос Мицана мигом вывел Скофу из забытья. Швырнув на пол куклу, он бросился в дальнюю комнату. У стены напротив Мертвец держал торчащую из распахнутого окна босую ногу, явно принадлежавшую ростовщику.

— А старичок то наш на удивление прытким оказался. Я только вошел, а он раз — и прыг в окошко. Вот только и я не дурной ловчий. Поймал пташку в полете. Ну что стоишь, давай, помогай вытягивать.

Вытащив брыкающегося старика, они повели его в центральный складской зал, где уложив на пол, прижали ногами.

— Арно! — выкрикнул Мертвец. — Нашелся твой бегунок. Упорхнуть в окошко хотел, словно пташка вольная.

Бандит вбежал в зал через пару мгновений. Увидев распластавшегося ростовщика, он хмыкнул и зловеще заулыбался.

— Ты правда думал от нас сбежать, Мактар Калок? — подойдя ближе Арно сильно пнул старика ногой под рëбра. — Так от нас не убегают.

Арно подтянул к себе один из сундуков, коими была заполнена эта комната, и сел, потирая руки.

— Поставьте его на колени.

Скофа и Мертвец приподняли ростовщика.

— А нормально ты так добра успел нажить. Вроде же всего пару месяцев поработал, а уже целый склад набился. Может поделишься секретом, а? Молчишь? Ну молчи. Всё равно твоя лавка со всем содержимым теперь другим людям отойдет. Правильным людям и благодарным.

Старик молча смотрел на бандита. Его черные глаза светились ненавистью.

— Знаешь, а я ведь тебе помочь хотел. Руку дружбы протянуть, так сказать. Наше покровительство большие возможности открывает. Защиту, ходы в делах новые, связи. Но только полагается всё это людям. А ты себя как зверь бешеный повел. Натравил на нас своих мудаков с палочками, а сам деру дать решил. Так что теперь у нас с тобой разговор совсем другим будет. Таким, чтобы остальные типа тебя вспомнили, как господин Сэльтавия не любит шуточки шутить. Вот только вести мы его не тут будем. Эй, парни, найдите, что ли ковер какой и тварь эту в неё заверните.

Ветераны разбрелись по лавке в поисках подходящего ковра или покрывала. Скофа отправился в тот коридор, где они с Мицаном догнали старика. Миновав комнату с алтарем, он зашел в ту среднюю, которую они так и не успели обыскать. Она оказалась заставленной до потолка полками, на которых лежали самые разные вещи. Одежда, посуда, оружие, даже детские игрушки и погребальные статуэтки Моруфа, которые хоронили вместе с мертвыми. Жаль только ничего похожего на ковер тут не оказалось.

Скофа уже собирался выходить, когда его взгляд зацепился за полку, на которой поблескивал серебром до боли знакомый ветерану предмет. Стоило лишь приглядеться, как глаза Скофы округлились от удивления — те же камни, тот же узор и размер. Прямо перед ним, зажатая между кувшином и маленьким ларцом, лежала та самая фляга, которую подарил ему Великий, а теперь уже Верховный стратиг Лико Тайвиш, после последнего сражения с харвенами. Проклятье, он был уверен, что потерял её во время одной из затянувшихся попоек и уж точно не помнил, чтобы закладывал ростовщику. Но она была тут. Прямо перед ним. На полке.

Мысленно поблагодарив владыку судеб Радока и пообещав вознести ему положенные дары, Скофа сунул за пазуху вновь обретенный подарок своего командира. Так и не найдя ковра, он вернулся назад ы зал, где старика уже заворачивали в большую медвежью шкуру, перевязывая накидками и кушаками.

— Ну так себе получилось, но сойдет, — хмыкнул Арно когда с работой было закончено. — Берите его, парни. Отнесем в одно местечко, где с этим дураком уже по-другому поговорят.

Ветераны подняли извивающийся сверток, и пошли следом за бандитом вглубь квартала, стараясь обходить наиболее людные улицы. Попадающиеся им то и дело прохожие косились на мычащую и дергающуюся шкуру, но никто даже не пытался им помешать или что-нибудь спросить. Они просто отворачивались или переходили на другую сторону, всем своим видом давая понять, что вмешиваться в дела пятерки у них нет ни малейшего желания.

Так они дошли до низенького дома, расположенного на самом краю базарной площади Паора. На стук Арно дверь открыл здоровенный бритый мужик с маленькими глазками и огромным пузом, сильно выдающимся вперед. Он был одет в серую рубаху с высоко закатанными рукавами и кожаный фартук, который обычно носили мясники.

— Арно? Всех благ и благословений, — произнес он, окинув подозрительным взглядом четверку со свернутой шкурой за его плечами.