Идущие сквозь миры - Владимир Лещенко

— Ну, разумеется, — произнесла я, стараясь изобразить обиду. — Никогда не имела дел с полицией. — Чувство, которое я испытала при этом, было сродни тому, что испытываешь, когда кто-то грязными руками шарится в твоем нижнем белье.

— Нет. — Голос его был сух и бесстрастен. — Дело в том, что Тэльды Микхан в природе не существует. Единственная Тэльда Микхан, подданная второго класса по пожалованию, умерла три года назад от передозировки «шариков» в ночлежке Хурст-Го. Выслана туда из Пантоса за сводничество и содержание притона.

«Вот так так… — только и смогла произнести я про себя. — Срисовал он нас не хуже сыскаря. А я-то боялась местных коллег. Тут никаких коллег не надо. Ох, пролетели мы с этими бумагами!»

— И кстати, нет и никогда не было никакого Хуари-Пхумара. И та девка быть его дочерью не может — у нее пятая группа крови, а у него первая. Как видишь, я и про это странное дело тоже знаю. Пятая группа мало того что редкость страшная, так еще передается только по мужской линии…

На этот раз вслух я ничего не произнесла. Просто нечего было говорить. Делать тоже было нечего.

Оставалось или ждать, что будет дальше, или попытаться прикончить Тцара немедленно, а потом бежать куда глаза глядят.

— Надеюсь, я сказал достаточно и ловить тебя на расспросах о Пантосе, где я, кстати, жил два года, или о том, каковы правила приобретения гражданства второго ранга низшими подданными, мне не требуется? Понимаешь, я даже подумал… самому теперь смешно — вспомнил эти дурацкие фильмы про инопланетян. И насчет нечистой силы — тоже… были мысли. Но я хочу получить ответ.

Он решительно поднялся.

— Скажи мне, Тэльда, прошу тебя, скажи, кто ты на самом деле!.. Почему ты молчишь?! — почти выкрикнул он. — Поверь, тебе нечего бояться — я сделаю все, чтобы тебе помочь!

Тяжелое, глухое отчаяние вдруг сжало мое сердце. Великая Мать, ну что я могу ему сказать? Как мне выпутаться из этого дерьма? Не убивать же его в самом деле! Я закрыла лицо ладонями, еле удерживаясь, чтобы не взвыть.

— Я жду, Тэль… — Голос его прозвучал настойчиво и вместе с тем печально.

— Ты все равно не поверишь, — бросила я.

— Посмотрим.

Мне вдруг стало все равно. Навалилась уже знакомая усталость. Расскажу ему все как есть, а там будь что будет.

Ильдико

Мир этот удивительный и жуткий. Сказать точнее — недобрый мир. И дело не в том даже, что тут не в такие уж давние времена тьму народа истребили. Хотя и в этом тоже.

Странные и страшные дела тут когда-то творились. Какие — понять не могу, не по моим силам. Но есть здесь что-то такое, очень древнее и нехорошее. Я вот как-то по волшебному ящику увидела одни очень старые развалины, так словно точильным камнем по сердцу провели! Я такие видела в одной старой книге про колдовство, что отец приносил. Ну, прямо точь-в-точь такие! Как увидела — аж сердце екнуло!

Черные глыбы, отесанные, но как будто не по-людски — то есть как будто не для людей, а для великанов тесали… змейкой по кругу выстроились — по спирали, как ученые люди говорят, — между ними колонны резные… А что вырезано, и не разберешь — стерлось напрочь. А в центре — обелиск девятигранный, под стать дому многоэтажному. Ни на что не похоже, но все равно… жуть, одним словом.

И развалин таких тут, как было сказано, очень много, и находили их в разных концах здешней Земли.

А в этой книге было про такие вещи написано, что и подумать-то неприятно.

И помню еще, что в ней было что-то о тайных тропах из подлунного мира, которые ведут неизвестно куда. Это ведь про те дороги, по которым мы сюда пришли, чтоб мне провалиться! И что-то там насчет какого-то Камня Тропы, — если это не ихний… как его… Остановленный Огонь, то пусть мне голову снесут.

Нет, не хотела бы я тут жить. Рихард вот как-то сказал, что не прочь тут остаться, — с трудом отговорила, и то не до конца. Даром что здесь так много всяких хороших вещей.

Вот хоть ванны тут и сортиры — просто чудо! Чтобы помыться, воду греть совсем не надо. И все равно — не хотела бы, хоть тресни… Но про это я никому не рассказывала: лучше не поминать лихо, пока оно тихо. И вообще: что толку рассусоливать — они все равно не поймут. Кто я для них? Дикая девка, из милости с собой взятая.

Даже Хозяйка Камня не поймет. Да ей и не до этого сейчас — у нее, похоже, большая любовь намечается. Эти, может, думают, что она так развлекается, а я вижу, что это не просто все. Ну и помогай ей Бог: не дело женщине, хоть даже и ведьме, с другой женщиной спать.

Тронк

Нет, вот уж где бы жить не хотел, так это тут!

Во-первых, бумаги эти поганые!

Что это такое, когда человек без бумаги и шагу ступить не может! Любой стражник тогда его хвать — и в тюрьму. Зверство какое!

Во-вторых, денег тут нормальных нет, а какие-то клочки навроде тряпок. Такие и украсть трудно, и пользоваться ими противно.

Дальше, машины все эти летучие — как от них убежишь, если что? Нужно самому такую иметь или прятаться. А прятаться от таких — наверное, надо в землю зарываться по уши.

А главное, что самое паршивое, так это то, что тут бежать некуда — везде один и тот же царь правит.

Нет, честному вору тут не жизнь. Хорошо, что они не хотят тут поселиться. А то ведь пришлось бы мне ремесло мое оставить и не иначе крестьянствовать, как какому-нибудь бывшему рабу, который ничего не умеет, кроме как грабками ворочать.

Орминис

Чем дальше все заходит, тем чаще я думаю: а чего это, собственно, меня понесло вместе с Мидарой и другими в это путешествие?

С ребятами-то ясно.

Мидара хочет вернуться домой и отомстить. Мидарина прихихешница — эта как собачка всюду потащится за своей госпожой, даже если та вздумает отправиться в христианский ад или к нашему Имдану (тьфу-тьфу, не к ночи!).

Князюшка наш возвращается к своим девицам и поместьям. Василий тоже хочет домой, где вроде бы житье было более-менее, хотя не особо так уж медом намазано.

Ингольф — ну, с этим все понятно: у него, по-моему, между нами говоря, не очень много мозгов. И как он ухитрялся командовать пиратами? В нашем деле ведь ум — первое дело (как говорит Василий — каламбур). Секер — этому все равно куда, тоскует человек, а почему — откуда знать?

А вот я… Почему это я поперся вместе с ней, а главное — куда? Не домой же мне возвращаться да опять на реке барки потрошить? Не-ет, теперь я поумнел. Саблей да пистолем много денег не заработаешь, а вот смерть найдешь — это вернее.

Так почему же? Думаю, а ответить толком не могу. Не для меня вся эта… как ее там князь Дмитрий называл… «писихология».

Наверное, потому же, что стал пиратом. Я рисковый человек, и мне обычная жизнь — не в жизнь. А тут столько всего повидал…