Великий магистр (Тамплиеры - 2) - Октавиан Стампас

3

Византийская принцесса Анна Комнин, испросив соизволения отца на посещение Иерусалима, жила ожиданиями скорого отъезда и близкой встречи с любимым рыцарем. Осеннее время года и политическая ситуация в Византии и Палестинском королевстве способствовали поездке, а благодаря стараниям тамплиеров маршрут царственной особы не вызывал опасений. Дороги, по которым должна была проследовать принцесса, были расчищены от разбойничьих банд, да и сельджуки после серии поражений больше не показывались во владениях Бодуэна I. И хотя некоторая тревога все же наполняла сердце василевса, он вынужден был согласиться на неудержимый порыв дочери, которая мотивировала свое желание "тягой к обогащению кругозора и расширению знаний". Истинная причина, впрочем, была ясна без слов: стоило лишь взглянуть в ее печальные вишневые глаза. Эпарх Стампос, каждые полгода получавший подробный отчет от Христофулоса о пребывании Гуго де Пейна в Палестине, о всех его передвижениях, связях, поступках и высказываниях, постарался как можно лучше обеспечить безопасность принцессы. За пару недель до ее отбытия, вперед были высланы небольшие конные отряды трапезитов, а саму Анну Комнин сопровождал ее неизменный спутник во всех путешествиях Ренэ Алансон и пятнадцать рыцарей, отобранных лично военным логофетом Гайком. Принцесса не пожелала, чтобы о ее поездке были извещены официальные лица в Иерусалиме. Она хотела преподнести сюрприз Гуго де Пейну. Но страдающий от безответной любви к принцессе, брат французского монарха, Ренэ Алансон также догадывался о том, что влечет в Святой Город Анну Комнин. За последнее время он так иссушил свое сердце, обладая в мечтах прекрасной принцессой, сжигая свою душу в любви к ней и ненависти к счастливому сопернику, что готов был пойти на все, чтобы добиться своей цели.

Когда Анна Комнин в окружении своей свиты выехала из багряного под октябрьским солнцем Константинополя, в тот же четвертый день второго месяца осени 1113 года к Иерусалиму со стороны Енномовой долины приблизился экипаж, окруженный всадниками-латниками гессенского рыцаря Бломберга: они привезли в столицу королевства трех подобранных возле крепости Петра измученных долгим переходом из Египта путников - графиню Катрин де Монморанси, князя Гораджича и его слугу Джана. Силы их уже начинали восстанавливаться, но встреча с мессиром и будущее виделось в тревожной и призрачной дымке.

Если преданного китайца Джана заботили лишь невзгоды своего хозяина, и он жил его жизнью, то сербский князь, успевший за последнее время полюбить мужественную графиню, испытавшую с ним все тяготы их египетских приключений, по мере приближения к Иерусалиму, становился все мрачнее и мрачнее. Он выполнил задание Бодуэна I и Гуго де Пейна, хотя и потерял при этом одного из лучших рыцарей Палестины - Рихарда Агуциора, и была ясна даже приблизительная дата наступления войск молодого султана Исхака Насира - тот день, когда они должны были перейти границу: из нескольких достоверных источников, приближенных к двору правителя, этот срок был назначен на конец октября. Другой груз лежал у него на сердце и занимал все мысли: возвращение Катрин де Монморанси и ее встреча с Гуго де Пейном. Он знал про одиночество мессира, его свободу и полную теперь независимость графини от всех обязательств перед султаном Магриба Юсуфом ибн-Ташфином. Как встретятся они после десятилетней разлуки? Какой путь определит им дальнейшая судьба: пойдут ли они навстречу друг другу или прошлое уже невозможно будет вернуть, и дороги их разойдутся. Милан Гораджич втайне мечтал и надеялся на последнее.

Тяжело и тревожно было на душе и у Катрин де Монморанси. Как прекрасно было бы вернуться в светлые дни юности, вычеркнуть из памяти эти годы и возродить ушедшую любовь. Но сейчас между ней и Гуго де Пейном стояла неодолимая преграда. У каждого из них была теперь своя жизнь, хорошо ли она текла или плохо - не важно: разрушить преграду времени казалось безумием. Женская интуиция подсказывала ей, что Гуго не мог забыть ее, но вправе ли она вновь появляться на его горизонте? Ведь вполне возможно, что сердце его уже принадлежит другой... И ни он, ни она не виноваты в том. Смеет ли она разрушить чужое счастье?

Экипаж был доставлен прямо к Тамплю, и Гораджич тепло попрощался с гессенскими латниками. Еще прежде он уговорил графиню, хотя бы временно, расположиться в доме тамплиеров, пока она не приведет свои дела в порядок. Гораджича удивило, что ворота были открыты, а во дворе суетливо бегали слуги. Ухватив за полу кафтана пробегавшего мимо оруженосца Андре де Монбара - Аршамбо, который в испуге вытаращил на него глаза, точно увидел перед собой привидение, Гораджич спросил:

- Что здесь, черт возьми, происходит? И куда все подевались?

- Пропал мессир! - заплетающимся языком проговорил Аршамбо, уверенный, как и многие другие, что сербский князь сгинул в пустынях Египта. - Уже второй день он не ночует дома, и никто не знает - где он? Все рыцари отправились на его поиски. Не случилось бы беды...

Стоящая за князем графиня испуганно вскрикнула: ей показалась чудовищной сама мысль о том, что долгожданная встреча может не состояться перед самым концом, что вновь проклятая судьба вмешается в их, жизнь.

- Приготовьте комнаты и все необходимое графине де Монморанси, потребовал князь Гораджич. А мне - коня и оружие!

Тамплиеры, разбив Иерусалим и его окрестности на секторы, занимались поисками Гуго де Пейна, так странно исчезнувшего вместе с князем Васильком после своей обычной вечерней прогулки. Опросы жителей тех домов, мимо которых проезжал мессир, пока ничего не дали. Не могли же два рыцаря провалиться сквозь землю или испариться в небесной выси? Если бы они приняли бой, то отзвуки его уж наверняка достигли бы стен Тампля. Что же случилось?

Граф Норфолк, Виченцо Тропези и Алессандра, следуя по маршруту де Пейна, удалились так далеко по дороге в Иерихон, что давно проехали место встречи мессира и князя с Юдифью; попадавшихся им жителей и путников они расспрашивали о минувшем вечере, - но все было тщетно. Возвращаясь обратно, три всадника свернули к тропе, которая вела мимо заброшенных усадеб и яблоневых садов, где вообще не было видно ни одного человека. Они не знали и даже не догадывались, отчего обезлюдело это место с плодородной землей и зеленеющими деревьями, в ветвях которых продолжали петь и резвиться птицы.

- Странно! - промолвил граф Норфолк, ехавший впереди. - Куда же подевался весь народ?

- Я прежде никогда не бывал здесь, - проговорил Виченцо, осматриваясь вокруг. - Такое впечатление, словно все жители бежали от чумы...

Если бы он знал, что не так уж и далек от истины... Только болезнь, которую выговорили его уста, не была чумой. Имя ее было другое и столь страшное, что оно произносилось в Иерусалиме шепотом и считалось Божьей карой - ниспосланной иудеям за их грехи перед Господом. Болезнь эта была проказа. А дорога, по которой они сейчас ехали, вела в отгороженный от всего мира иерусалимский лепрозорий, где жили и доживали свой век прокаженные, установив тут свои порядки и верша свой суд, отринутые обществом и ненавидя его всеми силами души.