Река меж зеленых холмов - Евгений Лотош

Похоже, убедительности ей еще только предстояло научиться, поскольку звук ее голоса разрешил колебания бандитов. Вероятно, они окончательно удостоверились, что перед ними обычный мальчишка, пытающийся блефовать. Они синхронно прянули вперед — и бессознательными кулями рухнули к ногам Карины: на мгновение вспухшее перед ней облако нейроэффектора вышибло из них сознание так же верно, как хороший удар дубины по затылку. Ну что же, они сами напросились. Она сосредоточилась, вызывая перед глазами ручной интерфейс нейросканера. Второй уровень ментоблока — раздел базовых примитивов… Трижды вспыхнул и погас значок подтверждения. Посмотрим, храбрые беспощадные ребята, как вы сумеете продолжить свой промысел, испытывая панический ужас перед темнотой.

Сломав в нескольких местах клинки, раздробив в пыль каменный шар и удостоверившись, что раньше чем через четверть часа бандиты в себя не придут, она поспешила покинуть место происшествия.

Чуть погодя, когда Карина немного восстановила контроль за все-таки слегка натянувшимися нервами, она сбавила шаг и снова принялась осматриваться по сторонам. Похоже, она оказалась в чем-то вроде ювелирного квартала, если, конечно, правильно помнила значение двойного овала с тремя вертикальными линиями над ним. Поколебавшись, она зашла в одну лавку, еще открытую несмотря на темноту, и принялась внимательно рассматривать витрины, закрытые пластинами самого что ни на есть натурального стекла явно фабричной выделки. Золото и серебро украшений, как показал сканер, отличались высокой чистотой — если не считать пары золотых медальонов на цепочках, в которых часть золота с виртуозной точностью была заменена на свинец, покрытый сверху тонкой пленкой золотой амальгамы. Все украшения оказались явно ручной работы — с легкими нарушениями в симметричности огранки камней и проволочном плетении, с микроскопическими щербинами на металле, вероятно, от грубых инструментов — но все равно смотрелись вполне достойно. Хм… а ведь если подумать, вот и одна из возможных статей экспорта. Экзотические украшения из экзотической страны — модницы в Катонии их с руками оторвут! Или нет? Что она вообще знает об украшениях, кроме их дороговизны? Надо посоветоваться с Шаттахом.

— Эй, парень! — недружелюбно буркнул хозяин лавки, и в дальнем ее углу шевельнулся высокий массивный мужчина — вероятно, охранник. — Что-то купить хочешь?

— Нем, момбацу сан, я просто прицениваюсь, — вежливо ответила Карина. — Сколько стоит такой браслет? — она ткнула пальцем в дутое золотое запястье.

— Сто тысяч вербов, — все так же недружелюбно сообщил лавочник. — У тебя лишние завалялись?

Карина быстро прикинула в уме. По курсу — примерно двадцать тысяч маеров. Причем она не торговалась, и торговец наверняка назвал слишком высокую цену, чтобы отвязаться, так что себестоимость должна оказаться куда ниже. Весит браслет… тридцать два грамма. Исходя из текущих биржевых цен на золото стоимость браслета как лома — около сорока тысяч. Плюс наценка за работу — выходит не менее пятидесяти, а то и больше. Даже если просто скупать в лавках и тупо перепродавать… Если удастся установить моду на сураграшское золото, то экспорт ювелирных изделий в Катонию окажется определенно выгодным — правда, смотря как доставку осуществлять. Обложить торговлю тридцатипроцентным акцизом — и уже какой-то постоянный источник дохода для правительства. Транспорт, транспорт, транспорт… и опять нужно с Ликой посоветоваться.

— Нет, момбацу сан, — все тем же вежливым тоном ответила она. — Ста тысяч у меня нет. Скажи, а кто делает украшения, которые ты продаешь? Кто-то в вашем городе? Или их привозят из других мест?

— Деловые переговоры, э? Для уличного босяка ты слишком хорошо говоришь на общем, — торговец прищурился. — И одет странно. Ты нездешний, паренек? Ученик кого-то из торговцев? Или сын? Скажи папаше или хозяину, чтобы приходил сам, тогда и обсудим. А ты мал еще, чтобы о таких вещах рассуждать.

— Спасибо, момбацу сан, — Карина поклонилась. — Я запомню это место. Возможно, он придет. Спасибо за потраченное время.

Она повернулась и вышла на улицу. Там окончательно установилась непроглядная ночь, разгоняемая только тусклым светом одиноких фонарей над вывесками. Гулять дальше особого смысла не имеет. Она уже почувствовала атмосферу города, пропиталась его запахами, надышалась его воздухом. От обычного зрения уже мало проку. Следует либо топать обратно в "Городской зал", где ее уже наверняка потеряли, либо переключаться на расширенное восприятие: масса информации и никакой романтики. От бандитов отбиваться лучше нет, а для прогулок решительно не подходит. Нет уж, в другой раз.

Раз лавки и базары все еще торгуют, по местным меркам время ложиться спать не пришло. Тогда у нее есть время нанести визит вежливости местным коллегам. Не может такого случиться, чтобы в большом, на пять тысяч жителей, городе не имелось профессиональных врачей! Следует с ними познакомиться и понять уровень их квалификации, чтобы решить, отправлять ли к ним завтра своих пациентов для амбулаторного долечивания.

Вот только — куда и к кому идти? Дура. Не могла сразу спросить? Она повернулась и вошла обратно в лавку, удостоившись куда более настороженного, чем до того, взгляда хозяина.

— Прости за новое вторжение, момбацу сан, — поклонилась она. — Я хочу спросить — где у вас в городе можно найти врачей? Или шаманов-травников? В общем, кого-то, умеющего лечить?

— От чего лечить? — переспросил хозяин. — Кто заболел — ты или кто еще? Понос, лихорадка, живот болит? По женской части? Или что?

— Я буду признательна, если ты назовешь мне всех, кого знаешь. Я постараюсь запомнить.

— "Признательна"? — внезапно хозяин напрягся, и у Карины шевельнулся холодок под ложечкой. Если она хотела изображать из себя мальчишку, то только что блистательно провалилась. В голове у ювелира явно шла какая-то напряженная работа мысли. Если он подаст знак охраннику… — Ты женщина, момбацу сама?

— Э… да, момбацу сан, — промямлила Карина. — У нас принято, чтобы женщины так одевались…

— И зовут тебя?..

— Не имеет значения. Я пойду, господин, прости, что потревожила.

Она повернулась, чтобы выскочить из лавки.

— Погоди, момбацу сама, — остановил ее лавочник. — Иностранка, впервые в городе, в мужской одежде, прекрасно говоришь на общем, интересуешься врачами и очень молодо выглядишь… И кем бы ты могла оказаться? — неожиданно он хитро улыбнулся и подмигнул. — Меня зовут Таххой ах-Шуштана, великолепная госпожа. Раз знакомству, прошу благосклонности.