Реликт - Василий Головачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Куда идем? – спросила девушка.
Ратибор огляделся с притворным недоумением.
– А где же ваша тень – Грехов?
Анастасия нахмурилась, глаза ее похолодели.
– Вы только затем и пришли, чтобы сказать банальность?
Берестов посерьезнел, быстро поднял ладони вверх.
– Сдаюсь, перестарался. Что поделаешь, иногда из-за сильного желания понравиться срабатывает почему-то не добродетель, а внутренний порок, и тут же возникает обратный эффект. Правда, я со своими пороками борюсь успешно, и мне ничего не надо повторять дважды.
– Не обольщайтесь, сумма пороков постоянна, – смягчилась Анастасия. – Исчезает один, появляется другой.
Ратибор засмеялся, и они пошли по аллее парка, окружавшего метро, на шпиле которого горела видимая издалека фиолетово-красная буква М.
– Итак, вы опер «Шторма». Не страшно? Все же это жуткая ответственность!..
Ратибор вспомнил звонок «дельфийского оракула».
– Честно говоря, страшновато. Но что делать? Доверили…
– Даже Боянова?
Ратибор внимательно посмотрел на Анастасию:
– Я все больше убеждаюсь, что вы не просто эфаналитик ИВК. Откуда вы знаете о мнении Забавы?
Профиль идущей рядом девушки был загадочен и тонок.
– Неужели это важно?
– Важно, потому что касается моей персоны. Вы не интрасенс, случаем?
Анастасия повернула голову, глаза ее стали темными и глубокими, и на дне их мерцала грусть.
– Интрасенс, – сказала она просто. – Как сейчас говорят – «инкубаторский». У меня были задатки, и папа помог мне их развить. Хотите, я помогу и вам?
– Сядем. – Ратибор кивнул на скамейку в подкове кустов.
Вечерело, воздух был напоен ароматом луговых трав и цветов – рядом, за стеной деревьев, начиналась пойма Десны. По аллеям бродили влюбленные пары, быстро пробегали стайки ребят или проходили группы молодых людей, спешащих в сенсотеки или на танцверанды.
– Вы считаете, что мне можно помочь? – Голос почему-то стал хриплым, и Ратибор вынужденно откашлялся.
– Габриэль сказал, что вы интуитив с потенциями интрасенса и вам можно помочь. Если хотите, я поговорю с ним.
– Я подумаю. – Настроение у Ратибора упало; к помощи Грехова прибегать не хотелось, к тому же оставалась невыясненной связь этого патриарха, знавшего Конструктора «в лицо», с Настей. – Вот что, Анастасия…
– Зовите меня Стасей, хорошо?
Вспомнилось: «Друзья и близкие называют меня Стасей или Таей». «Интересно, как прикажете вас понимать? Близким я стану не скоро… если вообще это возможно, но тогда значит ли это, что меня приняли в круг ваших друзей?»
– Благодарю, Стася. Хочу предложить вам участвовать…
– Согласна, – кивнула девушка. – Если не будет возражать ваш «роденовский мыслитель».
Ратибор был ошеломлен, но постарался не терять лица.
– Я убедился, что вы много знаете о Конструкторе, да и Грехов – ваш друг, и в качестве эксперта…
– Сказала же – согласна, не теряйте времени на уговоры, у вас его нет. – Она кивнула на выглядывавший из-за уха собеседника золотой усик антенны.
– В таком случае Железовский не возражает.
Взгляд Анастасии стал задумчивым.
– Да, Аристарх ваш все-таки молодец. Давно известно, что деятельность коллектива творческих работников должна координироваться людьми такого же класса, но специалистами в области управления и организации, и Аристарх в качестве комиссара космосектора вписался в отдел безопасности идеально, несмотря на плохое знание научных дисциплин и полное отсутствие технических знаний. А ведь отдел безопасности – на самом деле «банк интеллектов», как его прозвали в народе.
– Уж слишком он спокоен, – произнес Ратибор, – непоколебим. Иногда это раздражает… не меня, некоторых.
– Но это же чепуха! Чем выше творческие способности – в любой области, тем выше эмоциональная устойчивость и душевное здоровье.
– Тогда мне еще далеко до потолка.
– Слава богу, еще далеко, – сказала серьезно Анастасия. – У вас еще есть вопросы по существу?
– Вы торопитесь?
– Не я – вы.
– У меня еще почти полтора часа времени.
– Тогда пойдемте потанцуем.
Они выбрали танцверанду на берегу Десны и поплыли в танце под музыку, включенную психоадаптером: в зоне танца каждый мог танцевать соответственно настроению то, что хотел. Прижавшись друг к другу, они протанцевали целый час, делая трехминутные передышки за столиком с напитками, разговаривая обо всем, что интересовало обоих: об искусстве антиабстрактов и школе живописи Шилова, о музыке классицизма и психоделитиках, о балете «супер» и сенсоклипах Роберта Иван-да-Марьи Джойс-Павленко, о литературе неореализма и о спорте, и судьба на этот час была благосклонна к Ратибору – по рации никто его так и не потревожил.
А прощаясь у входа в метро, Анастасия вдруг прочитала стихи старинной поэтессы Анны Ахматовой, прозвучавшие как тонкий намек:
И странный спутник был мне послан адом, Гость из невероятной пустоты. Казалось, под его недвижным взглядом Замолкли птицы, умерли цветы. В нем смерть цвела какой-то жизнью черной. Безумие и мудрость были в нем тлетворны…
