Выкормыш - Вероника Аверина

Миша залег на крыше, стараясь ничем не выдать своего присутствия, и взялся за бинокль. Тактик он, конечно, неважный, а вот прятаться ему приходилось.

Сначала он мог разглядеть только вспышки огня в том месте, откуда велась стрельба. Затем он заметил несколько кабаньих туш, лежащих в пыли. Потом на фоне серовато-синего неба появилась женская фигурка. Миша несколько мгновений смотрел на нее сквозь стекла бинокля, чтобы разрешить себе поверить: она. Отложив бинокль, Кадр снова взялся за автомат.

Разобравшись с оставшимися мутантами, Кадр спустился вниз и разобрал свою нехитрую маскировку. После чего вышел из дома навстречу подруге. Белка выглядела неважно. Она едва тащилась, придерживая автомат. На поясе в специальных контейнерах болтались Бенгальский Огонь и Кровь Камня. Левый рукав взмок от крови. Мишка подскочил к ней, подхватил под руку и довел до подвала. Спустившись, девушка села на пол и бессильно откинулась к стене.

— Дошла… — прошептала она.

— Ты как? Где зацепило? — Миша стащил с напарницы куртку и осмотрел руку. Раны неглубокие, но плохие, — грязные, с рваными краями.

— Псевдо-собака укусила, паскуда. Откуда выскочила — я сама не поняла. Да там ерунда, Миш. Промыть и перевязать, — Белка повернула голову и посмотрела на Кадра.

— Ага. Умная такая? А заражение если попадет?

— Вот я тебе о чем и говорю: промыть и перевязать. Аптечка в ящике. Давай, действуй.

Раны были промыты и перевязаны за несколько минут. Потом Миша заставил напарницу сделать себе противостолбнячный укол и антибиотик, чтобы исключить заражение крови. Когда с медицинскими процедурами было покончено, напарники поделились новостями.

Мишка взял слово первым, коротко обрисовав ситуацию в баре после ухода Белки. Рассказал ей об обещании Сомыча и предупредил о выбросе.

— Может, имеет смысл сейчас рвануть когти? В принципе, мы должны успеть.

— Ага, — Белка насмешливо улыбнулась. Это короткое слово стало у них своеобразной приметой их стиля общения. В одном «ага» они умудрялись выражать целый вихрь эмоций.

— Нет, Миша, сейчас нас могут ждать по всему кордону. Я не страдаю манией величия, но лучше перестраховаться, согласись. И потом, мне все равно, что там сказали Сомычу. Выброс начнется часа через два.

— С чего ты решила? — удивился Миха.

— Я его чувствую. Поэтому еще ни разу под него не попала, хотя и в поле была незадолго до начала, но каждый раз успевала спрятаться. Сегодня думала, не дойду. И зверье, видишь, как бежит к центру Зоны? Чуют, твари. Нет, мы с тобой спокойно остаток дня здесь пересидим, и ночь переночуем. А потом пойдем. Раз пока у нас есть время, давай поедим, а я заодно расскажу…

Белка в нескольких словах описала свой визит на квартиру к тете Глаше, рассказала о найденном там альбоме, и как она прорывалась через Зону.

— Ну, ты героиня, мать, — восхищенно цокнул Миша, дослушав рассказ до конца.

— Брось. Повезло просто. Давай лучше альбом посмотрим.

Альбом был большим и тяжелым. Белка его еле доволокла. Страницы, сделанные из плотного картона, имели прорези, чтобы удобнее было вставлять фотографии. Сверху альбом был обернут коричневой кожей.

— Я таких уже и не видел сто лет, — удивился Миша, — у матери, помнится, когда-то такой был. Еще про ее учебу и пионерство.

— Ну, так тетя Глаша постарше твоей матери будет. Ей лет восемьдесят минуло. Не отвлекайся.

Фотографии были аккуратно вставлены и подписаны.

На первой странице сама тетя Глаша, молодая, с темными кудрями, причудливо уложенными вокруг головы. Фотография черно-белая, даже скорее бело-рыжая, внизу чернилами тоненько подписано:

«1971 год, мне двадцать три года».

— Ни фига себе! — Мишка даже хлопнул ладонью по столу, выражая удивление.

Рядом — несколько свадебных фотографий. Деревенские дома-усадьбы, на дворе перед ними длинный ряд столов, выставленных буквой П. Во главе — жених и невеста. Тетя Глаша узнавалась легко, писаная красавица, окутанная фатой, в простом прямом платье. Под нежной тканью угадывалось пузико.

— Вовремя девку сбыли, — прокомментировала Белка, — в деревне это умеют. Это городские парни все отказываются. А вот с мужиком ей не повезло: смотри, какой-то пришибленный.

— Да он уже пьяненький, небось. Да, девчонка красивая, могла себе кого и получше найти.

На страницу дальше снова Глаша, рядом с ней — светловолосый муж в пиджаке и кепке, лихо сдвинутой набок. Между ними — мальчуган в школьной форме, радостно улыбающийся щербатым ртом. Подпись: «1981 год, Андрюша идет в школу».

— Обалдеть, — в очередной раз поразился Миша, — моей матери еще и в проекте не было.

Дальше пошли школьные фотографии Андрюши. Сначала, судя по всему, это была сельская школа. Потом в улицах, на которых мальчик позировал невидимому фотографу, легко угадывалась Москва. Вот и выпускная фотография. Андрюха — красивый белобрысый парень, в окружении девчонок, смеющихся и обнимающих его. На фотографии рядом — Андрей с матерью, уже серьезный, нежно обнимает мать за талию. А та, в простеньком ситцевом платье, с косами, уложенными вокруг головы, смотрелась лишней на этом празднике молодости.

— Слушай, а вид у нее деревенский. Неужели парень один в Москве жил?

Ответ на этот вопрос нашелся очень быстро — на следующей странице рядом с возмужавшим Андрюхой, по-видимому, выпускником института, застыл, ослепительно улыбаясь, знакомый светловолосый мужчина. Но, Боже, как он изменился! От прошлой «пришибленности» не осталось и следа. Холеный, ухоженный мужик, в дорогом костюме с иголочки.

— Так они разошлись, наверное, — сообразила Белка, — а мужичок-то ушлый оказался. Смотри-ка, и в Москве закрепился.

Интересные фотографии начались, спустя еще два листа. На первой из них Андрей замер напротив Храма Василия Блаженного, легко обнимая за плечи девушку. Подписи не было, впрочем, как и на большинстве последних фотографий. Следую какому-то наитию, Белка осторожно вытащила фотографию из прорезей и перевернула.

«Мамочка, это я с Казей Вуйцек, о которой писал тебе в прошлом письме».

На следующей он тоже был с Казей. Но на этот раз на Андрее был строгий костюм, а девушка красовалась в свадебном платье. Рядом со счастливой парой, обнимая невесту за плечи и размахивая бутылкой шампанского, стоял еще более дорого одетый отец Андрея, а с другой стороны, словно тень, притулилась Глаша. От прежней красоты не осталось и следа — лицо пробороздили глубокие морщины, волосы поседели. И, хотя платье на ней было тоже недешевое (вряд ли забота мужа), и прическа, сделанная в дорогом салоне, ее весьма украшала, но видно было, что на душе у Глаши черным-черно от тоски.

А еще через лист Андрей и Казя стояли, обнимая молоденькую девушку. В супругах, одетых в белые халаты, сразу угадывались труженики науки. Девушка, судя по всему, студентка, счастливо улыбалась. На этот раз подпись на обороте была:

«1999. Мы и молодая панна Зофья».

Миша долго разглядывал фотографию, периодически бросая странные взгляды на Белку, и, наконец, изрек:

— А вот это как раз ты. И не отнекивайся. Как две капли. Может, ты их дочка?

— Миха, не смеши меня. Во-первых, посчитай сам. Девчонке на фотке лет шестнадцать-восемнадцать. Андрей пошел в школу в 1981 году. В 1991 он ее, скорее всего, закончил. Лет пять-шесть в институте. Это уже 1997. А дальше, наверное, аспирантура. Они году в 1997–1999 только поженились. Да эту девочку Андрей должен был зачать, а Казя родить, когда им по восемь-десять лет было.

— Ладно, ладно — примирительно поднял руки журналист, — но имя-то совпадает!

— Слушай, ты в курсе, какой сейчас год? Ты хочешь сказать, что я выгляжу на пятьдесят с хвостиком? — Белка нахмурилась.

— Ну, может, это просто твои родственники, — окончательно сдался Кадр.

— Вполне возможно, что кто-то из этих девушек — моя мать, — задумчиво произнесла Белка.

Они продолжили листать альбом. На предпоследнюю страницу вставили только одну фотографию. Снова та же тройка — Андрей, Казя и Зофья. А вот пейзаж за ними угадывался вполне легко.

— Да это же Зона! — удивилась Белка.

— Да. Только это где-то в начале века. Сейчас такой пейзаж уже не увидишь. Смотри, то ли место чистое, то ли аномалий еще нет, — Миша показал на кусок земли, позади позирующих.

— Так это перед кордоном, скорее всего. Так им и дали в Зоне снимать. И Зося с ними, — удивленно отметила Белка.

— Кто?

— Ну, Зофья. В Польше сокращают обычно Зося или Зохна.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Кадр.

— А, хрен знает. Помню и все. Только вот что эта соплячка тут делает? Они-то, наверное, доктора уже, если в Зоне работают.

— Наивная. А среди вояк тут много настоящих профессионалов?

Фотографии закончились, но между последней страницей и обложкой обнаружилось пять конвертов с письмами. Белка рассортировала их по датам (к сожалению, автор написал только месяц и число, без года, а штемпель был сорван), и принялась читать вслух, с трудом разбирая корявый почерк.