Зона Посещения. Луч из тьмы - Александр Тюрин

Александр Владимирович Тюрин

Зона Посещения. Луч из тьмы

© А.В. Тюрин

© ООО «Издательство АСТ»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Из интервью, которое специальный корреспондент Хармонтского радио взял у доктора Валентина Пильмана по случаю присуждения последнему Нобелевской премии по физике за 19… год:

«– …Вероятно, вашим первым серьезным открытием, доктор Пильман, следует считать так называемый радиант Пильмана?

– Полагаю, что нет. Радиант Пильмана – это не первое, не серьезное и, собственно, не открытие. И не совсем мое.

– Вы, вероятно, шутите, доктор. Радиант Пильмана – понятие, известное всякому школьнику.

– Это меня не удивляет. Радиант Пильмана и был открыт впервые именно школьником. К сожалению, я не помню, как его звали. Посмотрите у Стетсона в его «Истории Посещения» – там все это подробно рассказано. Открыл радиант впервые школьник, опубликовал координаты впервые студент, а назвали радиант почему-то моим именем.

…

Радиант Пильмана – это совсем простая штука. Представьте себе, что вы раскрутили большой глобус и принялись палить в него из револьвера. Дырки на глобусе лягут на некую плавную кривую. Вся суть того, что вы называете моим первым серьезным открытием, заключается в простом факте: все шесть Зон Посещения располагаются на поверхности нашей планеты так, словно кто-то дал по Земле шесть выстрелов из пистолета, расположенного где-то на линии Земля – Денеб. Денеб – это альфа созвездия Лебедя, а точка на небесном своде, из которой, так сказать, стреляли, и называется радиантом Пильмана».

Глава 1

Город и мир смотрят на Зону

Сэр Роджер Дюмон. Олимпиец

Будучи, мягко говоря, состоятельным человеком (из числа тех тринадцати людей, кто очень многим владеет и почти все решает на этом свете), Роджер Дюмон, тем не менее, имел некоторые слабости. Например, он любил игровые нейрокартриджи. Да к тому же совсем левые, из периодически разоряемого полицией гнездовья нелегальных производителей на Мэй-корт.

Вряд ли они претендовали на нечто большее, чем сварганить контрафактного «Демиурга» и чуть-чуть заработать на пожрать и оттянуться, но пользователя этих картриджей ожидал полный улёт – если, конечно, воспользоваться киберпространственным расширением. Поначалу он будто засыпал в душной кладовке. Потом прорастал сквозь мглу, словно безразмерная невидимая грибница, которая могла проникать в любую плоть и расщеплять любой материал. Весь мир становился проницаемым, доступным, сексуальным…

В общем, то ли у парней с Мэй-корт просто не ладилось с цветоделением и пикселизацией, то ли эти представители народностей ашанти и тутси имели свой взгляд на природу вещей.

Улёт завершался тем, что сэр Роджер, словно обычный прыщавый пацан, приходил в себя от холода и голода, потому что эта штука перенапрягала мозги и добиралась до энергетических депо, поедая даже жирок на животе. И тогда он звал Яманаку, который переодевал хозяина и начинал кормить изделиями своей молекулярной кухни, где даже кровь по вкусу и виду напоминала изысканное вино из подвалов замка Шато-Лафит.

Сэр Роджер Дюмон, председатель правления и владелец контрольного пакета акций корпораций «Монсанто» и «Монлабс» (бывшей «Дюпон де Немур»), совладелец ряда банков Федеральной и Тихоокеанской резервных систем, последний год любил проводить время в своей резиденции в Блю-Маунтайнс к северу от Хармонта. Резиденция охватывала поликарбоновым поясом мощную гранитную скалу и картинно нависала над пропастью в триста метров.

И чего только не позволяют создать современные материалы, созданные механохимическими манипуляциями с молекулами и кристаллическими решетками! Кровать, размером напоминающая лужайку, словно парила над пропастью, чему весьма способствовал пол из кристаллического металлостекла – тот становился прозрачным, едва встанешь на него. В пропасть, вернее в нижележащую долину, заросшую серебристой пихтой, мог спуститься прозрачный лифт на невидимых наноуглеродных тросах.

Такой же лифт Дюмон хотел провести на орбиту, в свою геостационарную резиденцию, но пока еще не удалось получить соответствующего решения профильного комитета ООН. Летать туда на орбитальном самолете он не собирался – не в его привычках было полагаться на Бога – существовала вероятность не добраться из-за какой-нибудь дурацкой случайности, вроде срыва теплоизоляционной плитки. А дурацкие случайности он не любил. Так что всем своим земным резиденциям, даже дому-геодезику, плавающему в лагуне на одном из полинезийских островов, сэр Роджер предпочитал хармонтское «Гнездо птеродактиля».

Может, еще и потому, что Зона отсюда представала как на ладони: она проходила от южного склона гор широким клином через смешанные леса, которыми поросли предгорья, вклинивалась через северную окраину в Хармонт. И, все более сужаясь, завершалась в прежнем центре города. Сверху Зона иногда напоминала руину погибшей цивилизации или постапокалиптический мирок, где изрядно позабавились зомби, а может быть, поверхность чужой планеты, затянутую облачной пеленой. В этой пелене шли циркуляции, регулярные и спонтанные, иногда вихри вздымались вверх, но не больше, чем на километр от поверхности. Периодически образовывающаяся толстая облачность была насыщена аммиачными молекулами, стабилизированными неизвестным полем. Она не только поглощала солнечные лучи – из-за нее не проходили радиоволны и выпадал дождь со следами аммиака.

А порой Зона казалась сэру Роджеру Дюмону разрастанием плесени или рваной раной, наполненной личинками. Да, личинками, которые превращают бывшую человеческую среду обитания в подходящий для себя субстрат. «Не правда ли, города похожи на жуков? – думалось Дюмону. – Этот жук явно заражен какой-то дрянью и все хуже передвигает ножки». Хармонту сильно не повезло в борьбе городов-жуков за выживание.

Сэр Роджер унаследовал от предков способность грезить наяву. И в этих грезах Зона из гнездилища инопланетных ужасов превращалась в милую курочку, несущую золотые яйца.

Идея универсального семени давно сидела в сознании владельца «Монсанто» и «Монлабс». И была связана с профилем этих корпораций.

«Монсанто» производила семена, которые использовала основная масса всех сельскохозяйственных производителей на свете – от держателей стоярусных оранжерей в Китайском море до последнего голопопого крестьянина на Папуа. Семена «Монсанто» давали лишь один урожай и выросшие из них растения были стерильны. За семенами для следующего урожая даже самый распоследний и голопопый должен был снова обращаться к ближайшему дилеру корпорации. Чтобы добиться «семенной» власти, «Монсанто» провела огромную работу по всему земному шару: продавливала хитрые законы, подкупала политиков и медийщиков, легко давала кредиты, насылала на непокорных земледельцев дроны «международных сил» и наемников из ЧВК[1]. Те могли с помощью мимических масок из нанопланта беспроблемно прикинуться местными бандитами – парнями с мачете, которым ничего не стоит отчикать голову.

«Монлабс» создавала сперматозоиды и яйцеклетки с модифицированным или искусственным геномом, от которых происходили кошки со светящейся шерстью, прозрачные хомяки, куры без ног и крыльев, живое филе. И все это было стерильно, для приобретения следующего поколения прибыльной живности опять-таки надлежало обратиться к дилерам корпорации. На своих клеточных плантациях «Монлабс» производила плюрипотентные клетки, из которых можно было вырастить все что угодно: от элегантных рожек на лбу до дополнительных гениталий (что, между прочим, пользовалось бешеным спросом у людей, продающих секс-услуги). Еще одним направлением бизнеса были эмбриональные «завязи» органов, которые вырастали прямо в упаковке внутри человека-фабрики, где-нибудь в Молдавии или Бангладеш, для последующей продажи на рынке трансплантатов.

Сэру Роджеру Дюмону было за восемьдесят, и своим телом он замечательно демонстрировал успехи своей корпорации. Его сердце, прямая кишка и мочевой пузырь были выращены из «завязей» на донорских живых фабриках и затем трансплантированы. (Но он помнил то время, когда его моча выходила через катетер в пакет, прилепленный к его ноге.) Предотвращая апоптоз клеток, десант медботов регулярно проводил теломеризацию его генетического вещества в самой дорогой на свете клинике «Исида». Физиологически он был, можно сказать, молод, но психологически дряхл. Дюмон не любил общаться с людьми вживую, будто устал от этого за тысячу лет. Генеалогия его уходила в темное Средневековье, где хищные франки, смешавшись с жадными норманнами, плыли к богатствам Иерусалима и Константинополя.