Вотыты - Ольга Зима

– Это чем это? – Мидир еще на всякий случай насупился: за спинами одних волков всегда любили поболтать другие волки, и часто болтали и про младшего принца.

– Про вас ходят самые разные слухи, мой принц, – Киринн не отводил глаз и не пытался свести все в шутку или в глупость, мол, маленький волк еще ничего не понимает в больших разговорах. – В том числе, будто бы вы обязаны пугать всех, будто вы настолько черный, что черно и само ваше сердце.

Мидир слышал такое о себе, всегда краем уха и едва-едва, но разговоры ходили, пусть получить подтверждение от Киринна он не рассчитывал. Второй принц нахмурился и глянул на начальника стражи исподлобья.

– Ты им вер-р-ришь? Я пр-р-равда чер-р-рный! Тор-р-рько не знаю, почему самый чер-р-рный, но да! Может, и самый!

– Нет, мой принц, я им не верю, после сегодняшнего дня – совсем не верю, сердце у вас настоящее и очень живое, не вздумайте обращать внимание на слухи, – наставительно прихватил Мидира за плечо, снова заглядывая в глаза.

– И даже то, что ты бер-р-рый, тебе не мешает? – Мидир поднял руку и дернул волка за выбившуюся снежную прядь. – Бер-р-рые вор-р-рки нехор-р-рошего мнения о чер-р-рных, тебе дор-р-ржно быть обиднее всех! Р-р-разве нет? Вы же живете не в Чер-р-рном замке, а в своем, Бер-р-ром, котор-р-рый внутр-р-ри Чер-р-рного, в гр-р-ранице стор-р-рицы! Мар-р-ренький Бер-р-рый замок!

Отвечать Киринн не торопился, повздыхал, привлек Мидира под своей рукой поудобнее, приобнимая и делясь теплом.

– И тут вы правы, мой принц, но только отчасти. Цвет мешает жить многим белым волкам, и я думаю, что это наше проклятье. Мы слишком высокомерны, заносчивы и самоуверенны, мы ищем и находим повод поставить себя сугубо отдельно, а такой путь ведет лишь к раздорам и потерям. К счастью, я добился: белые стражи, даже не находясь на страже, не возвращаются на ночь в Белый замок, а остаются в Черном, но это единственная и довольно маленькая победа, мой принц. Я надеюсь, что вашему батюшке хватит хладнокровия, чтобы белые волки и черные волки и впредь составляли единый дом.

Киринн нахмурился, раздумья его ушли в совсем невеселый край, и Мидир задрал голову, требуя ответа на свой конкретный вопрос:

– Ты тоже бер-р-рый! И никуда не уходишь! И у тебя есть вор-р-рчонок, и я тоже вор-р-рчонок, но чер-р-рный! Тебя это не задевает? Что ты ср-р-ружишь чер-р-рным вор-р-ркам?

Начальник замковой стражи вернулся от своих раздумий в конкретную комнату офицерского крыла Черного замка, улыбнулся Мидиру, потрепал по голове, взлохмачивая всю прическу. В иное время Мидир бы возмутился – ему еще перед подданными показываться, но теперь не стал, ожидая ответа.

– Разве похоже, что меня это задевает, мой принц? Да – это был бы плохой ответ. Нет, конечно, меня это не задевает, и я не хочу, не желаю белым волкам отдельного дома, отдельного королевства. Иначе огромная спесь разрастется еще более, и кровопролитие будет неизбежно. А тогда – нас на самом деле довольно мало, мой принц – белых волков попросту уничтожат. Нет, я вижу силу в одном, общем доме Волка, и совершенно не вижу разницы между черными волчатами, белыми, серыми, рыжими или даже в перьях. Да-да, поговаривают, среди неблагих есть и такие!

– Не видишь? Совсем-совсем не видишь? – Мидир прищурился, оглядел Киринна так и этак, дождался кивка. – Тогда тебе надо пр-р-ровер-р-рить зр-р-рение! Мы отр-р-ричаемся цветом!

Начальник стражи уставился на Мидира во все глаза, а потом прихватил щекотно за шею, заставляя втянуть голову в плечи и вовсе не подобающе для принца рассмеяться.

Так и потянулась вереница дней – Киринн сидел под домашним арестом, Мидир с Воганом изыскивали способы пронести ему новые закуски, а на танцы второй принц совершенно позабыл ходить, так как играть с Киринном в фидхелл или читать удивительно занятные книги ему тоже понравилось, равно как и осваивать двуручник. Чтобы страдания начальника стражи не были напрасными, Мидир совсем не пропускал фехтование, о чем красочно и в подробностях не уставал рассказывать за ужином отцу, маме и брату. Мэрвин куксился, мама ойкала, отец хмыкал то ли одобрительно, то ли осуждающе.

Видимо, Киринн поговорил с Джареттом, и после танцев на следующей неделе Мидиру пришлось осваивать совершенно новую область – магию. Магия удавалась Мидиру до странного хорошо, он легко осваивал начала, хотя на первых занятиях учителя ужасались цвету его ауры и манере поглощать чужие заклинания. Мидиру сложно давался контроль этой своей способности, особенно потому, что волки-маги действительно этого боялись. А его темная аура бросалась на трепещущие в страхе заклинания так, словно они были законной добычей.

Папа несколько раз отчитал Мидира, хотя выглядел при этом совершенно довольным и черные глаза его блестели гордостью. Мидир совсем запутался – что радует папу, а что не радует – но во имя спокойствия собственного, маминого и учительского старался держать своенравную ауру в узде. К счастью, на тренировки по фехтованию вернулся начальник стражи, да и доискиваться его внимания в свободное время Мидиру ничто – и никто – не мешал.

Благодаря этой своей привычке Мидир и стал свидетелем неожиданного обмена любезностями между молодым стражем и Киринном. Второй принц как раз направлялся за белым волком, надеясь застать его, пока Киринн не завершил проверку постов – тогда оставался шанс покататься у него на плечах, и как раз на самом верху левой башни дома нашел аж двоих белых волков, притормозил и осторожно выглянул снизу, с лестничного пролета, из-за центральной колонны.

– Надеюсь, ты понимаешь.

Киринн явно закончил какую-то большую фразу: он тяжко вздохнул. Наверное, фраза была действительно большой, раз в груди такого крупного ши не хватало для нее воздуха.

– Да… Я, ну, ты, хм, – стражник помялся перед начальством, покаянно опустил голову, переложил алебарду из одной руки в другую. – Прости меня, прости, отец, я не хотел!

Мидир уставился на того самого белого волчонка во все глаза и не понимал только одного – зачем вообще было скрывать, что это сын Киринна.

– Конечно, я тебя прощаю, даже не сомневайся… дочь.

Вот теперь Мидир очень быстро все понял – и почему Киринн так бережно обнимает более тонкого и щуплого стражника, и почему так загадочно говорил о волчатах,