Глоток Солнца - Евгений Серафимович Велтистов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молчат звезды, молчат их планеты. Молчат, как те каменные черепахи, единственные живые существа, которых нашел на Марсе мой отец. И я, как только стал студентом и узнал серьезность всех физических законов, сразу же забросил свой ящик. Но однажды, перебирая старые бумаги, вновь открыл мою планету. Было жаль выбрасывать пестрый мир детства. Попросив разрешения у Андрея, я переместил описания с помощью Сима в маленький электронный блок, величиной с книгу, не больше. Он был значительно меньше ящика и давно лежал в моем рабочем столе, как старая школьная тетрадь, которую однажды находят и листают с улыбкой.
А Рыж помнил о коллекции.
Мы с ним пришли в Институт Солнца, в нашу лабораторию. Дверь была открыта, комната пуста. Я щелкнул включателем, и Сим мгновенно пробудился: уставив на нас оранжевый глаз, поздоровался, доложил, что Андрей на совещании.
— Как настроение, Сим? Как работа? — спросил Рыж. — Не перегружаешься?
— Могу не выключаться. Уже двести шестьдесят пять дней работаю без замены блоков.
Они говорили как приятели — металлический шкаф, упиравшийся плечами в стены, и маленький серьезный Рыж. Рыж ладонью смахнул пыль со стекла, пробежал пальцами по клавишам, погладил железную кожу великана. Рыжа хлебом не корми — дай повозиться с машиной. Оставь я его здесь одного, и он забудет о времени, а мать поднимет тревогу: пропал сын.
— Я хотел бы проконсультировать новые стихи, — прогудел Сим.
— Не сейчас, — быстро сказал я. — У нас другая просьба.
Рыж молча кивнул. Он, конечно, был не против, но если позволить Симу читать новые стихи, пролетит несколько часов. Только Андрей мог оборвать и высмеять Сима, мы с Рыжем не решились бы. Даже не знаю, зачем Каричка обучила Сима сочинять стихи? Я бы сказал — посредственные стихи. Но это единственный его недостаток, который можно называть странностью или другим забавным словом.
Мы с Рыжем вложили в машину электронный блок и смотрели, как мелькают на экране портреты марсиан, селенитов и других мифических жителей Солнечной системы. Летучие мыши с клювами, помесь обезьяны и кенгуру, медузы в броне шагающих аппаратов, крошечные подвижные комарики, гигантские муравьи-телепаты, хитрые осьминоги, кочующие булыжники, мыслящая плесень — многорукие, многоглазые, многоцветные и просто без примечательных деталей, — они были собраны старинными писателями из знакомых земных деталей и наделены разными коварствами. Особенно непривлекательными в описаниях были инопланетные ученые, философы, воины и вообще мужчины (на их фоне женщин можно было по праву назвать прекрасными незнакомками). Мы прогнали эти мрачные, пугающие детей кадры без всякого сожаления.
Жителей Вселенной, внешне похожих на людей, только разноцветных и из иной плоти и крови, Рыж велел пропустить. Не очень интересовали его кристаллы, шары и мешочки с коллоидными растворами, которые видели рентгеновы лучи, слышали стук молекул, ощущали магнитные поля. Потом пошли творения фантастов прошлого века, рожденные атомной физикой, кибернетикой, космогонией, и здесь Рыж стал внимательнее. Он притих, уставившись упрямыми глазами на экран.
А там смеялся живой океан, неслась от Солнца огненная тень живой плазмы. Дрожали, как смутное отражение в глубоком колодце, существа — призраки. И черное облако, в котором прятался гигантский разум, окутало всю Землю, вызвав жару, наводнения, морозы и другие бедствия.
— Нет, не то! — с досадой сказал Рыж, проглядев еще десятка три кадров.
— Что ты ищешь?
— Это облако, кем бы оно ни было… — Рыж так точно воспроизвел интонацию профессора Бригова, что я рассмеялся.
— Ах, Рыж, неужели ты подсматривал?
— Меня пропустили. Здесь, в институте. Ведь это так: оно, наше облако, — кто?
— Я не знаю, кто или что: разумное оно или нет?
— А чего ж ты закричал: «Я видел, я видел!»? — возмутился Рыж.
— Я действительно видел, но не знаю. Очень странная физика.
— «Физика, физика»! Почему ее нет в твоих картинках? — Рыж начинал злиться.
Я знал, что он хочет найти какое-то подобие облака в описаниях фантастов. И не находил.
— Вообще фантасты многое предвидят, — сказал я. — Ну, а другие говорят: всякая мудрость — это мудрость после происшедшего события.
— Значит, здесь ничего похожего нет? — повторил Рыж.
— Нет. Ты же знаешь о странных значках, которые появились однажды на экранах телевизоров. Все думали, что это первые сигналы из космоса. Это были просто помехи.
— Идем, — решительно сказал Рыж.
Я подождал, пока он простится с Симом, выключил машину.
Они простились дружелюбно, только что не пожали друг другу руку.
5
Рыж младше меня на шесть лет, но иногда мне кажется, что мы с ним во всем равны. А бывает, я перед ним — будто малыш, а он мудр, как маленький старичок профессор. Он любит старину, особенно старую технику, и нередко предлагает мне:
— Давай путешествовать. Ну давай узнаем все про автомобиль!
Мы сидим в его комнате. Вечер. Темный квадрат окна. Тихо. В углу стоит выключенный «Репетитор» — друг школьника, как называет свою домашнюю электронную парту Рыж. На столе и на полу разбросаны книги, альбомы, блоки разных машин. Рыж, видно, что-то чинил или конструировал. Мягко светятся стены, незаметно для глаз меняя причудливый узор.
Я люблю сидеть у Рыжа просто так. Но сейчас мы будем узнавать про автомобиль, и я, подняв трубку, вызываю Центр Информации, диктую просьбу. Сейчас в эту комнату ворвутся звук и движение.
— Смотри, какая неуклюжая! — В голосе Рыжа восхищение. Он останавливает изображение на телеэкране. — Вот мы ее посмотрим. Повернем боком, вот так.
Он дышит в экран, взмахивая удивленно ресницами, вскрикивая порой, а мне видится, как он бережно держит на раскрытой ладони то серебристую трубку ракеты, то неуклюжий, как динозавр, экскаватор, то мерцающий таинственно кристалл счетной машины. В нем столько нежности, доброты, что я говорю себе: вот таким должен быть человек среди техники, человек нашей техносферы, который шагу не может сделать, чтоб не наткнуться на твердый бок машины. И она для него не безразличный предмет, а живая мысль, облаченная в современные доспехи, может быть, даже произведение искусства.
— Рыж, да ты доктор техники!
Он сердится, говорит: «Да ну!» А через минуту, увидев людей прошлого века:
— Это Они делали для нас!..
