XXI век не той эры (СИ) - Дарья Кузнецова

— Хорошо, — с лёгким удивлением согласился японец. Кажется, у этой нации обращение по имени означает определённую степень близости, едва ли не дружбу. Или я путаю?

Какая всё-таки каша в голове! Некоторые вещи помнятся отлично, а некоторые расплываются, причём вне зависимости от важности. Может, это связано с тем, когда то или иное знание было почерпнуто? Поздние, как и воспоминания, подёрнуты дымкой, а ранние ясно видны? Ладно, мне же обещали вернуть память. Надеюсь, в этих воспоминаниях будет хоть что-то светлое, а не только откровенные гадости, которые предчувствует мой детектор неприятностей, расположенный пониже спины.

При помощи Исикавы я устроилась в кресле. Оно оказалось неожиданно удобным, само подстроилось под все выпуклости и вогнутости организма. Я наконец-то вспомнила и оценила по достоинству ещё одно благодеяние доктора: предоставленную мне длинную свободную робу из какой-то плотной немнущейся белой ткани, на ощупь похожей на чистый лён. Предоставленная возможность прикрыть наготу грела душу. Представляю, что было бы со мной, окажись я в этом кресле в том виде, в каком очнулась! Психологический комфорт штука такая; понимаю же, что защитить меня эта роба ни от чего не сможет, но всё равно чувствую себя уверенней и спокойней.

— Это чтобы вы не выпали и не навредили себе, — пояснил доктор, закрывая фиксирующие браслеты. Они обхватывали конечности плотно, но дискомфорта не доставляли. — Мы погрузим вас в состояние, близкое к сомнамбулическому, и возможны какие-нибудь рефлекторные неконтролируемые жесты. Или, чего доброго, вы выпадете из кресла, прерывая контакт, а это очень опасно. Так, позвольте, — он аккуратно приподнял мою голову с подголовника, собрал волосы наверх и закрепил на горле ещё одну фиксирующую конструкцию, напоминающую широкий шейный корсет. Плотно облегая с боков и под ушами, он совершенно не давил на горло и позволял свободно дышать. — Для той же цели, — пояснил Исикава с извиняющейся улыбкой. — Головой вертеть тоже очень опасно.

После этого на голову мою была надета… корона? Диадема? На прибор эта ажурная вещь не походила совершенно. Широкий резной обруч из очень похожего на серебро материала плотно обхватил голову, но тоже совсем не мешал.

— Понимаю, что это трудно, но постарайтесь расслабиться, будет легче. Хотя бы поначалу, — он тепло улыбнулся и ободряюще сжал мне плечо. Или он гениальный психолог и актёр, или действительно за меня переживал. Я предпочла поверить во второе, и даже сумела улыбнуться в ответ и выдавить:

— Постараюсь.

— Всё будет хорошо, Ольга. Всё под контролем.

И он вышел, оставляя меня в одиночестве. А потом навалилась темнота.

Гулкая, жадная, голодная, она кружила вокруг, выбирая место для удара. Я кричала, звала на помощь, но никто не приходил; только темнота омывала руки и заглядывала в рот. Она казалась кошкой, играющей с полудохлой мышью, которой была я.

Потом из темноты посыпались образы. Стремительно пролетела передо мной вся недлинная жизнь: детство, школа, институт, первая работа, вторая работа, третья, смерть мамы, и опять работа. Бесконечные разъезды, притупившие боль потери и вернувшие вкус к жизни. Лица немного повзрослевших, но почти не изменившихся однокурсников — десять лет выпуска. Предложенная кем-то идея отдохнуть на природе, в пещере возле города.

Та самая пещера; сырая, гулкая, холодная и тесная. Парни дурачились, рассказывали страшилки, пытались пугать девчонок, и у них это неплохо получалось. Потом Вася Шаврин, наш бывший староста, серьёзный молодой мужчина в строгих очках, пожалев запуганных нас, показал всем карту пещеры. Там при всём желании было негде теряться, цепочка из трёх пещер мал мала меньше заканчивалась глухим крошечным лазом, и всё это было истоптано и исхожено вдоль и поперёк сотнями любителей острых ощущений.

Ночевать остались в пещере, и было уже нестрашно; пятнадцать человек взрослых людей, из которых восемь — мужчины. Что с нами могло случиться?

Среди ночи нестерпимо захотелось в кустики. Некоторое время проворочавшись, поняла, что терпеть до утра — плохая идея. Я выбралась из спального мешка, натянула кроссовки, штормовку и, вооружившись фонариком, двинулась в темноту, прислушиваясь к хоровому сопению друзей. Аккуратно выбравшись на свежий воздух, с удовольствием подышала и, сделав свои дела, отмахиваясь от обрадованных моим появлением комаров, полезла обратно в пещеру.

Луч фонаря высветил совершенно пустое пространство: ни людей, ни вещей, ни звуков.

— Эй, народ! — настороженно позвала я. — Ребят, это правда не смешно! Ну и прячьтесь, идиоты, — буркнула раздражённо, оборачиваясь к выходу. И замерла в ужасе, потому что выхода за моей спиной не было. Того самого, через который я только что пролезла. Широкой низкой щели, из которой тянуло сквозняком. Опять развернувшись к центру пещеры я вдруг осознала: это была не та пещера. Не та — в том смысле, что ни на одну из трёх наших пещер она не походила ничем, кроме темноты и прохлады.

Пытаясь сдержать подступающую панику, я обошла пещеру по кругу, уговаривая себя, что выход где-то рядом, просто я проскочила нужную пещеру, ошиблась, брежу, сплю или просто спросонья плохо соображаю.

Обнаружилось целых три прохода. И сквозняком, на который я отчаянно надеялась, не тянуло ни из одного. И спёртый тяжёлый воздух утверждал во мнении: если выход где-то есть, то он не рядом.

Первое время я честно не поддавалась панике. Шла, старательно выбирая маршрут, отдавая предпочтение наиболее широким и будто бы идущим вверх коридорам. Я выберусь, говорила я себе. Не может же это быть на самом деле, это просто какой-то сон, всё будет хорошо. Но ноги уставали, дышать было тяжело, сырость и холод пробирались под тонкое термобельё, а выхода всё не было.

А потом, мигнув напоследок, погас фонарик, последнее время не столько освещавший мне путь, сколько позволявший сохранять надежду.

Я ведь не экстремал, совсем. Я пусть и довольно непривередливая, но совершенно городская девочка. Я люблю гулять по лесу, но нестрашному, близкому к городу и в сопровождении человека, умеющего отлично ориентироваться на местности. Я никогда не умела действовать в чрезвычайных ситуациях, навыки выживания ограничивались прочно забытым школьным курсом ОБЖ. Может быть, я сумела бы сохранить присутствие духа, случись со мной что-нибудь… обычное, нормальное, пусть и страшное, о чём рассказывают в новостях. Крушение поезда, землетрясение, пожар, террористы. Да окажись тут лес, я бы, наверное, придумала, что делать. В конце концов, я же не какой-нибудь задохлик, я бы и на дерево смогла влезть, чтобы оглядеться.