Том 4. Стихотворения, поэмы, агитлубки и очерки 1922-1923 - Владимир Маяковский

Влились. Сплошное огневище подо мной. Сжалось. Напряглось. Разорвалось звездой.

Надрывающиеся вопли:«Караул!Стой!»А эторазливается пятиконечной звездойв пять частей оторопевшего света.Вотодин звездозуб,острый,узкий,врезывается в край земли французской.Чернота старается.Потушить бы,поймать.А у самихв тылуразгорается кайма.Никогда эффектнее не видал ничего я!Кайму протягивает острие лучевое.Не поможет!Бросьте назад дуть.Красное и красное — слилось как ртуть.Сквозь Франциюдальше,безудержный,грозный,вгрызывается зубец краснозвездный.Ору, восторженный:— Не тщитесь!Нынереволюции не залить.Склонись перед нею! —А лучвзбирается на скат Апенниньий.А лучрассвечивается по Пиренею.

Сметая норвежских границ следы,по северурвется красная буря.Здесьлуч второй прожигает льды,до полюса снега̀ опурпуря.По̀езда чищелился Сибирью третий лучище.Красный поток егоуже почти докатился до Токио.Четвертого лучища жарвонзил в юго-восток зубец свой длинный,и ужекакой-топоджаренный раджалучомс Гималаевсбит в долины.Будто проверяя— хорошо остра ли я, —в Австралию звезда.Загорелась Австралия.Правее — пятый.Атакует такой же.Играет красным у негров по коже.Прошел по Сахаре,по желтому клину,сияньедо южного полюса кинул.

Размахивая громадными руками, то зажигая, то туша глаза, сетью уха вылавливая каждое слово, я весь изработался в неодолимой воле — победить. Я облаками маскировал наши колонны. Маяками глаз указывал места легчайшего штурма. Путаю вражьи радио. Все ливни, все лавы, все молнии мира — охапкою собираю, обрушиваю на черные головы врагов. Мы победим. Мы не хотим, мы не можем не победить. Только Америка осталась. Перегибаюсь. Сею тревогу.

Дрожит Америка:революции демонвступает в Атлантическое лоно…Впрочем,сейчас это не моя тема,это уже описанов интереснейшей поэме «Сто пятьдесят миллионов».

Кто прочтет ее, узнает, как победили мы. Отсылаю интересующихся к этой истории. А сам

замер;смотрю,любуюсь,и явижу:вся земная масса,сплошь подмятая под краснозвездные острия,красная,сияет вторым Марсом.Видением лет пролетевших взволнован,уставвосторгаться в победном раже,яголовув небо заправил сноваи сновасталу веков на страже.Я видел революции,видел войны.Мнеи голодный надоел человек.Хоть раз бы увидеть,что вот,спокойный,живет человек меж веселий и нег.Радуюсь просторам,радуюсь тишине,радуюсь облачным нивам.Ротпростор разжиженный пьет.И толькоиногдавычесываю ленивов волоса запутавшеесязвездное репьё.Словностекловремя, —текло, не текло оно,не знаю, —вероятно, текло.И, наконец, через какое-то время —тучи в кло̀чики,в клочочки-клочишки.Исчезло вседо последнегобледногооблачишка.

Смотрю на землю, восторженно поулыбливаясь.На всёмвокругни черного очень,ни красного,но и ни белого не было.Земшарсияньем сплошным раззолочен,и небонад шаромраззолотоне́бело.Где раньшерекаводищу гоняла,лила наводнения,буйна,гола́, —теперьгеометрия строгих каналовмрамору в русла спокойно легла.Где пыльвздымалась,ветрами ду́ема,Сахары охрились, жаром леня́, —рослииз земногоиз каждого дюйма,строения и зеленя́.Глаз —восторженный над феерией рей!Реальнейшаяподо мноювон она —жизнь,мечтаемая от дней Фурье*,Роберта Оуэна* и Сен-Симона*.

Маяковский!Опять человеком будь!Силой мысли,нервов,жиля,как стоверстную подзорную трубу,тихо шеищу сложил.

Небылицей покажется кое-кому.А я,в середине XXI века,на Земле,среди Федерации Коммун —гражданин ЗЕФЕКА.

Самое интересное, конечно, начинается отсюда. Едва ли кто-нибудь из вас точно знает события конца XXI века. А я знаю. Именно это и описывается в моей третьей части.

[1922]

Про это*

В этой теме,     и личной         и мелкой,перепетой не раз        и не пять,я кружил поэтической белкойи хочу кружиться опять.Эта тема     сейчас        и молитвой у Буддыи у негра вострит на хозяев нож.Если Марс,     и на нем хоть один сердцелюдый,то и он    сейчас      скрипит           про то ж.Эта тема придет,        калеку за локтиподтолкнет к бумаге,         прикажет:              — Скреби! —И калека    с бумаги        срывается в клёкоте,только строчками в солнце песня рябит.Эта тема придет,        позвонѝтся с кухни,повернется,     сгинет шапчонкой гриба,и гигант    постоит секунду           и рухнет,под записочной рябью себя погребя.Эта тема придет,        прикажет:            — Истина! —Эта тема придет,        велит:           — Красота! —И пускай     перекладиной кисти раскистены —только вальс под нос мурлычешь с креста.Эта тема азбуку тронет разбегом —уж на что б, казалось, книга ясна! —и становится      — А —         недоступней Казбека.Замутит,     оттянет от хлеба и сна.Эта тема придет,        вовек не износится,только скажет:        — Отныне гляди на меня! —И глядишь на нее,        и идешь знаменосцем,красношелкий огонь над землей знаменя.Это хитрая тема!        Нырнет под события,в тайниках инстинктов готовясь к прыжку,и как будто ярясь        — посмели забыть ее! —затрясет;     посыпятся души из шкур.Эта тема ко мне заявилась гневная,приказала:     — Подать         дней удила! —Посмотрела, скривясь, в мое ежедневноеи грозой раскидала людей и дела.Эта тема пришла,        остальные оттерлаи одна    безраздельно стала близка.Эта тема ножом подступила к горлу.Молотобоец!      От сердца к вискам.Эта тема день истемнила, в теменьколотись — велела — строчками лбов.Имя   этой     теме:· · · · ·!

Стоял — вспоминаю. Был этот блеск. И это тогда называлось Невою.