Меняю бред на бренд - Наталья Нецкая

Он переслал письмо мужа Веры самой Вере и получил ответ: «Хочу написать тебе про свои чувства… Знаешь, когда я рассталась с мужем, то долгое время не могла ни с кем спать, примерно полгода… Потом понеслась по кочкам… То один, то другой, я испытывала оргазм – и всё… Я не целовалась, не ночевала, просто тупо трахалась… И мне было так неплохо… Без всяких обязательств и претензий… Познакомившись с тобой, я стала целоваться, ночевать с тобой, и мне это безумно нравится, я тобой нисколько не брезгую, как остальными… Когда происходит секс с тобой, то я оттягиваю оргазм, не хочу кончать… А с другими я напрягала мышцы, чтоб он быстрей наступил… Это всё хорошо, конечно, но меня мучает другое – что я стала от тебя зависимой. Если ты не пишешь, то я смотрю на телефон и жду твоих сообщений.

Ещё меня пугает, что после тебя мне стало неинтересно трахаться с другими… Секс последний раз у меня был с тобой, тогда, давно…

Перед твоей поездкой… И пока ты там, было полно предложений…

А я не могу… И не пойму причину – почему???

Вообще ничего не понимаю, что со мной происходит».

Даниель прочитал письмо Веры, он понимал её, но не мог ответить ей тем же, потому что всё это уже давно не имело значения, как будто было очень далеко, когда были другие ценности. Теперь он жил только творчеством и наблюдением за Верой.

Творчество

У творчества мать – одиночество, И боюсь, что она – безотцовщина. Беспредельщица и не красавица, Как любая, хочет понравиться. Заводная, но одинокая, Ей нравится, когда вы «окаете». Ей нравится, когда вы неровно к ней дышите… А возбуждает, когда вы её… слышите.

Знамёна

Я отдам тебе все знамёна, все флаги, Все кровью залитые шпаги, Всё, ради чего я так жил и пел, Всё, ради чего я так ярко горел! Трофеи, подарки, вещи, Дом мой, покрытый мраком. Я ухожу на рассвете, Мне ничего не надо! Мне ничего не надо, Мне надоело сражаться За тех, кто совсем не стоил, За тех, кто не остался. Ветер холодный, сука, В душу мне плюнет. Шикарно! Я нараспашку и в шапке, Мне ничего не жалко!

Я отдаю знамёна, флаги, оружие. Рушу! Всё ещё хочешь остаться? Только не оставь мою душу.

Лиза снова и снова возникала на горизонте, он отвечал ей как обычно, но уже как-то без интереса и любопытства. Безысходно.

Я тебя люблю.

Как?

Больше всех на свете.

Больше всех-всех?

Больше всех-всех.

А за что?

Просто так. Вопреки. А ты меня мучаешь.

Это ты меня мучаешь, Лиза.

Я не специально.

«Я не специально»… Как звучат эти слова. Даниель усмехнулся – как это всё напоминало его самого. Как он себя сейчас вёл с Верой, ведь Вера, по сути, есть его же увеличительное зеркало. Вера – он сам, только женщина, такая же истеричная, любящая, беспомощная душа, совершающая ошибки из-за своих же эмоций и чувств. «Давно ли ты, Даниель, стал таким уравновешенным и стойким оловянным солдатиком, а? – говорила ему на ухо его же совесть. – Давно ли так же жевал сопли и раскидывал себя по углам?»

Лиза всё-таки приехала ночью. Уехала рано утром. Вела себя хорошо. Тихо легла спать на край дивана. Писатель всю ночь не спал, тупо лежал, она тоже… Никто никого пальцем не тронул… Говорить было не о чём… Утром Лиза не выдержала и кинулась целовать писателя в голову, как будто это что-то должно было исправить.

– Одиночество, обида, злоба – потрясающие чувства, которые так «украшают» жизнь, – сказал писатель. – Дружить тяжело, потому что есть чувства, но они бесполезны, потому что назад дороги нет. Зря, конечно, ты эту кашу заварила… Сначала радовалась… А сейчас превратилась в старуху… Взрослая какая-то стала… Говоришь про Павла, а голос такой одинокий, грустный, больной… Прощай, Лизка… Береги себя.

Потом вспомнил и написал Лизе: «Помнишь, Лизка, я однажды тебя спросил: „А если я скажу труп вынести со мной? Даже если я виноват?“ Ты мне ответила: „Вынесу!“ Меня тогда насторожило это. Знаешь, почему? Потому что теперь ты под другим влиянием вынесешь и мой труп, если тебя попросят. Ты не поймёшь, о чём я пишу сейчас. Но другим людям понятно. Это не пустые фразы».

Снова получил письмо от Веры. Она отдыхает на море, но кажется, что она тут, потому что снова и снова приходят от неё письма: «Я безумно хочу к тебе! Знаешь, я очень надеюсь, что когда буду в Москве, а ты там, то всё пройдёт, ну, такая тяга к тебе. Ты какой-то особенный среди всех!» – «Спасибо…» – «Зову тебя Мураш, потому что как-то утром проснулась с тобой, а на теле мурашки! Наверное, это пьяный бред, но правдивый! Не знаю, чего хочу от тебя, просто хорошо с тобой! Передо мной сейчас стриптизёр танцует, а я пишу тебе! Наверное, плохо, что мои мозги в тебе сейчас… всё в тебе! Надо отдыхать, как моя подруга Катька говорит, только секс и никакой любви… и не парить мозг другим… Жить одним днём, сейчас и сегодня. А у меня не получается жить одним днём. Но я научусь… Ты научишь». – «Очень красиво у тебя получается писать. Между прочим, я никогда не был Музой, теперь вот на секундочку почувствовал себя ею». – «Почему?» – «Ну, ты пишешь хорошо… Значит, я Муза. Точнее, Муз!» – «Ты мне писал, что я тебе пишу только пьяная. Это не так. Просто, когда я просыпаюсь, я даю себе установку: „Бери себя в руки! Держи всё под контролем!“» – «Я улыбаюсь, Вера…» – «Ни фига не смешно!» – «Да, знаю всё, что ты чувствуешь». – «Знаешь, как приятно, что ты работаешь в своей берлоге…» – «Тащусь от твоего письма до сих пор. Ты молодец. Очень молодец. Красиво». – «Знаешь, я много думала, милый Мураш. Я хочу быть с тобой друзьями. Это моё решение. Ты понимаешь, почему я так решила, поэтому не буду объяснять. Не могу я быть спокойнее и не любить тебя. Не могу. Я не хочу скучать, переживать, любить. Не хочу, самое главное, привыкать. Я уже привыкла. Целую в носик, любимый мужчина!»

Даниель ложился спать без дум и грёз. Просто спал.

Утром снова пришло письмо от Веры: «Здравствуй, я всё не пью. Надоело. Прихожу в норму. Вчера ходила просто гулять по набережной. Легла рано, и утро мне кажется не таким уж плохим, как предыдущие. Давай я куплю тебе лохматого пса? Он всегда будет рядом, предан, ты будешь его любить, а самое главное, ты не будешь один!»

Даниелю пишут благодарности подруги Веры: «Спасибо тебе, что не поддержал её в любви к тебе. Она не пьёт больше. Стала нашей прежней Верой. Мы благодарны тебе».

Охренеть просто! И собаку в придачу, и всё круто. Даниель сидел на своём рабочем стуле и в очередной раз офигевал! Сначала вторгаются в его частную жизнь, пытаются влезть в мозг, и потом на тебе, Даниель, своё же одиночество и собаку за предоставленные услуги!

Как надоело всё. Эти женщины, безумные создания. Отношения, похожие на вечную эмоциональную войну. Как захотелось снова к продажным девкам… И он написал:

Не продавайте больше розовых очков… Я умоляю вас, ну бога ради! И пусть по улицам гарцуют снова бляди И небо будет выше облаков! Не нужен мне иллюзий сладких плен И горе земляничного обмана. Я всё отдам реальности взамен! Очкастым я завидовать не стану… Раздайте наконец слепцам не ложь, Ослам – ума, А мне – мешок с надеждой, Что скоро стану я таким, как прежде. Не продавайте больше розовых очков! Не продавайте больше розовых очков… Я умоляю вас, ну бога ради. И пусть по улицам гарцуют снова бляди И небо будет выше облаков.

Снова письма от Лизы: «Привет. Что делаешь?» – «Ничего». – «Просто сидишь в инете?» – «Да». – «А я вино пью». – «Молодец!» – «Что молодец-то? Это же вредно». – «Ну и что, Лиза? Ты большая, знаешь, что делаешь».

– «Даниель, лучше меня же нет на свете?» – «Для кого-то возможно, Лиза. Я рад буду, если для кого-то ты тоже будешь лучшей на свете!» – «А я люблю тебя как человека. Как, чувствуешь? Мы же одно сердце, помнишь?»

– «Не знаю, Лиза… Это уже и не важно… Мне не важно, любишь ты меня как человека или нет». – «Почему не важно?» – «Потому что мне это всё равно. Я научился жить без твоего куска сердца. Как инвалид, да, но живой. Я простил тебя именно на том уровне, на каком смог. И после этого становится всё равно, как к тебе человек относится. Главное – как относишься ты сам к этому человеку». – «Только своей вины ты так и не увидел, Даниель!» – «Увидел. Я её знаю. Всё понимаю. Кто-то чего-то не сказал… Кто-то кого-то не понял. Вот и всё». – «И как ты ко мне относишься сейчас? Ты сказал, что это главное для тебя: как ты сам к человеку относишься». – «Нормально отношусь, Лиза. Ровно. Без агонии. Как к когда-то близкому человеку. Да и то, не особо близкому. Это мне одному так казалось, что ты близкая. Но это было не так».

Вера тоже пьёт где-то вино, и Даниель в ужасе читает её новые сообщения: «С кем ты дома? Я знаю, что ты не один! Я не могу без тебя! Я тебя убью!»

На следующий день Вера оправдывается и просит простить её за письма. И показывает письма к ней мужа, который не теряет надежды её вернуть.

«Помнишь, как я в первый раз затащил тебя в постель? Помнишь, как ты стала плакать после оргазма? А у тебя были такие испуганные глаза, как у маленького ребёнка… Ты просто молча меня тогда обняла, и мы долго молчали… Я тогда попросил тебя остаться, а ты ответила: „Извини, у меня дома ребёнок, я не могу…“ Но всё равно осталась со мной… Я всегда был счастлив, когда ты просто лежала рядом со мной и сопела… Я очень часто на тебя смотрел, когда ты спала… Ты, Вера, замечательная…