Ожерелье богини Кали - Наталья Александрова

– Наверное, – кивнул капитан, – с мальчишкой я тоже поговорю потом. – Он повернулся к эксперту и спросил: – Так вы полагаете, что этот платок и есть орудие убийства? На чем основано это предположение?

– Во-первых, это объясняет отсутствие странгуляционной борозды. Мягкий шелк мог почти не оставить следов на коже. Во-вторых, в угол платка вшита монета. Таким образом, сложив платок вдвое или вчетверо, его можно легко использовать как орудие удушения. Взмахнешь таким платком, монета придаст ему направление и скорость, и платок обовьется вокруг шеи. После этого останется только затянуть его – и дело сделано. Но, опять же, – спохватился эксперт, – точно можно будет сказать только после вскрытия… если на коже жертвы найдем микроволокна, совпадающие с тканью платка, тогда можно будет уверенно сказать, что этот платок и есть орудие убийства.

– Интересно! – протянул капитан. – Что-то мне это напоминает… где-то я читал про что-то похожее… а какая монета вшита в платок?

– Пока не знаю. Мы ее не извлекли, потому что до этого хотим тщательно исследовать шов, нитки… в общем, выжать из этого платка все, что удастся.

– Хорошо, хорошо… А что еще можете сказать на этом этапе расследования?

Семечкин хотел огрызнуться, что и так уже слишком много наговорил и что он не ясновидящий и не гадалка, которая за небольшие деньги сорок минут болтать будет. Но поглядел в глаза Шерстоухову и решил не заедаться. В конце концов, человек ведь для дела спрашивает, а не просто так.

– Что еще? Предположительно она была убита в другом месте, а сюда принесена уже мертвой. Но это тоже уточним после вскрытия.

– Ладно, придется подождать… – Капитан развернулся, вышел на улицу, немного поморгал от яркого света.

В сторонке стоял мальчишка с собакой на поводке. Мальчишка со жгучим интересом следил за работой криминалистов. Но ему было плохо видно, потому что все самое интересное происходило внутри, в темном заброшенном доме.

Этот мальчишка чем-то напомнил капитану его самого в детстве, такой же белобрысый и волосы торчат хохолком, как на его детских фотографиях.

Шерстоухов подошел к пареньку и спросил:

– Это ты нашел труп?

– Ага! – Глаза мальчишки гордо загорелись, он выпятил грудь от ощущения своей значимости.

– А зовут тебя как?

– Николай, – солидно представился паренек.

– Надо же, я тоже Николай! – оживился капитан. – Выходит, мы с тобой тезки!

– Меня в честь деда назвали.

– Надо же! И меня тоже. А что это ты, тезка, в заброшенный дом полез? – проговорил капитан, склонив голову набок. – Ты разве не знаешь, что это опасно?

– Я бы не полез туда, – смущенно признался Колька, – но вот он, Арчи, поводок у меня вырвал и туда забежал. И мне пришлось за ним идти… а там уже я ее увидел…

– Испугался?

– Не… не очень… – Мальчишка опустил глаза и шмыгнул носом. – Вообще-то испугался…

– Ну, не переживай. На твоем месте кто угодно испугался бы. Значит, говоришь, Арчи первый туда забежал?

– Ну да…

– Так что, выходит, это не ты, это он труп обнаружил? – насмешливо проговорил капитан и наклонился к собаке. – Так, значит, это с ним мне стоит поговорить?

– Шутите, да?

– Шучу! – Капитан выпрямился. – А ты вообще часто здесь гуляешь?

– Каждый день!

– И по вечерам?

– Нет, по вечерам мама меня не пускает. Говорит, опасно.

– Правильно говорит! – одобрил капитан. – Значит, вечером здесь никто не гуляет?

– Только Иван Степанович из третьего дома.

– Иван Степанович? – переспросил капитан. – А он что – никого не боится?

– А вы его видели? – Коля искоса взглянул на капитана. – Он здоровый такой, бывший борец. А самое главное – он с Гулей гуляет. С Гулей можно никого не бояться.

– Гуля? А кто же это?

– Гуля – собака его, полное имя – Гулливер. Это не собака, это целый слон. Порода – этот… тибетский мастиф. С ним можно хоть вечером, хоть ночью гулять – никто близко не подойдет!

– Что ж, надо будет поговорить с этим Иваном Степановичем. И с его Гулей. А ты, значит, больше ничего не запомнил?

– Ничего… – Коля с сожалением вздохнул.

– Ну ладно, тезка, может, я с тобой еще как-нибудь поговорю, а ты пока иди домой, а то мама небось уже волнуется.

«Да, – подумал капитан Шерстоухов, – мальчишка, конечно, неплохой, да только как свидетель ничего толкового не сказал. Надо бы с этим Иваном Степановичем побеседовать, раз он поздно ночью с собакой гуляет. Семечкин сказал, что два дня назад ее убили. Можно предположить, что убили и сразу сюда привезли, стало быть, было это два дня назад поздно вечером. Или ночью. Днем машину увидели бы собачники, заинтересовались».

Однако посланный за Иваном Степановичем участковый сказал, что его дома нету, на работе он, и Гуля по такому случаю также недоступен.

Капитан Шерстоухов вздохнул и решил, что пора ехать, ничего полезного он тут больше не узнает.

Он двинулся к машине, и тут налетел на него кто-то большой и неуклюжий.

– Ой! – закричал этот тип невнятно. – Ой, простите-извините!

Капитан снова вздохнул – вот и его наказание.

– Явился не запылился, – ворчливо сказал он, – ты где это пропадал, Бублик?

Бублик – стажер, которого навязало Шерстоухову начальство. Он был в отпуске и явился на работу, когда всех приличных стажеров уже разобрали. И девочек попригляднее, и парней посолиднее. Осталось этакое чудо.

Бублик был толстый, неряшливый и все время ел. Пышки, гамбургеры, бутерброды с сыром, шоколадные батончики и мороженое. При этом он чавкал и всюду сыпал крошки, потому что все время болтал.

Фамилия его была Бубнов, но от стажеров известна была его кличка, которая очень ему подходила, – круглолицый, толстый и глуповатый. И абсолютно бесполезный. Он вечно всюду опаздывал или вообще не являлся, путал бумаги и не умел писать отчеты. Капитан Шерстоухов оставил попытки переделать Бублика и решил молчать и терпеть до окончания его стажировки.

– Так где тебя носило? – спросил он так, для проформы.

– Я кофе пил, – ответил Бублик, слегка запыхаясь, – задержался немного, а когда пришел – вы уже уехали на вызов.

– Вот именно, задержался он. А мобильник включить слабо было?

– А он разрядился.

Немного примиряло Шерстоухова с Бубликом то, что он всегда говорил правду, не пытался выкрутиться и свалить вину на других.

– Ладно, поехали отсюда, тут без нас закончат.

– Счас, только гляну, что там… – Бублик затопал в дом, оттуда тотчас заорали, чтобы не мешался под ногами и не застил свет, и так темновато в помещении, не видно ни черта.

Шерстоухов развернул машину и посигналил. Вечно этот Бублик опаздывает!

И тут он увидел на пустыре нечто такое, отчего волосы на голове буквально встали дыбом.

Коренастый плотный невысокий мужчина, про таких говорят «поперек себя шире», вел на поводке непонятного зверя. Не то лев, не то медведь, не то вообще монстр из кино, огромная куча густой коричневой шерсти на четырех лапах. Голова лобастая, морда вся заросшая, едва просматриваются глаза.

– Ух ты! – сказал появившийся наконец Бублик. – Это же тибетский мастиф!

Хозяин отстегнул поводок, который был надет для проформы, ясно, что такую махину не удержать, но пес и не думал никуда убегать, он солидно шел рядом. И Шерстоухов понял, что перед ним тот самый Иван Степанович, который может что-то рассказать путное, так как гуляет со своим Гулей ночью.

– Здравствуйте! – Свидетель пожал Шерстоухову руку, не то чтобы пожал, а едва тронул, отчего у капитана потемнело в глазах. Это что же будет, если он и вправду руку пожмет? Борец бывший…

Капитан едва сдержался, чтобы не потрясти рукой, и начал задавать вопросы. Иван Степанович отвечал неторопливо и толково.

Да, он гуляет со своим Гулей поздно вечером, потому что некоторые люди пугаются, хотя Гуля в жизни никого из людей не тронул, а собак… ну если уж к нему очень пристают.

Да, два дня назад они тоже были на пустыре. Да, видели машину. Во сколько примерно времени? Зачем примерно, он точно скажет, было четверть первого ночи. Когда они пришли, машина уже стояла возле того дома. Большая, темная, черная или синяя, в темноте не разобрать. С виду вроде бы «Тойота», большая «Тойота», а номер он, естественно, не разглядел. В машине сначала никого не было, потом из дома вышел мужчина. Высокий, худой, одет в темное, в руках у него ничего не было.

Сел в машину и уехал, он, Иван Степанович, ничего такого не подумал – мало ли, приспичило человеку, вот он и облегчился в старом доме. Не дело, конечно, но как запретишь…

– Надо же, платком задушили девушку, – болтал Бублик в машине, – интересно как…

– Интересно ему, – буркнул Шерстоухов, – что тебе тут – театр комедии, что ли, или цирк?

– Я в том смысле, что нетипично как-то, – Бублик ничуть не обиделся, – платки, шнурки – это не наш почерк. У нас если душат – то голыми руками или подушкой. Или вешают на бельевой веревке. А тут платок, да еще шелковый, недешево стоит, наверное.