В снежном плену - Игорь Семенов

— Солнышко, — счастливо улыбалась Вика.

— Солнышко, — согласился Михаил.

— Когда же закончится зима? — тихо произнесла девчонка.

— Когда-нибудь закончится, — ответил парень. — Какой бы долгой она не была, но всему же наступает конец…

— Долгая зима… — грустно усмехнулась Вика.

Произнося эти слова, девчонка даже не догадывалась о том, что совсем скоро именно такое название и получит вся нынешняя эпоха… И не догадывалась о том, что большинство трудностей еще впереди. Да, уже сейчас продовольствие выдавали по карточкам — но его еще было достаточно много. Уже даже просто потому, что за полгода было порезано столько скотины, сколько раньше резали за три года. И не все это мясо можно было сохранить… Немало было и овощей, срок хранения которых ограничен, а введение драконовских мер за порчу при хранении заставил работников овощехранилищ сбиваться с ног, но обеспечить нормальные условия хранения. И для этого советское правительство готово было выделить любые ресурсы, любое оборудование. Так что питались, несмотря на введенную карточную систему и сильно урезанные нормативы по зерновым и крупам, запасы которых правительство собиралось растянуть на два года, достаточно неплохо.

Первая зима оказалась самой трудной в плане техническом, готовности государства к столь большим холодам и столь сильным снегам. Не хватало людей, не хватало техники, не хватало производственных мощностей, запчастей к технике, топлива… И многое расходовалось откровенно нерационально, но и избежать этого было невозможно — ведь не бросишь же на произвол судьбу население Севера или удаленных деревень. И потому срочно преодолевать этот дефицит, создавать все необходимое приходилось в условиях частично порушенного народного хозяйства, снегов и морозов. Второй зиме предстояло стать самой трудной в плане продовольствия… Ведь пока была готова лишь весьма небольшая часть от запланированных к постройке теплиц, а уж освоение полупустынь Средней Азии лишь предстояло начать. Кроме того, не настало еще и время расцвета бандитизма, не успели выползти из своих щелей недобитые нацисты всех мастей, не проявили себя уцелевшие баи в Средней Азии. Не было эвакуаций и недовольства «засильем понаехавших»… Много чего еще не было — и большинство советских людей еще не догадывалось о том, что грядет в следующую зиму.

Впрочем, кое-что уже начиналось. Например, освещение теплиц потребовало экономии энергии от населения. В марте было объявлено о введении нормативов на потребление. Теперь в доме разрешалось иметь по одной розетке и две лампочки. За соблюдением этого норматива будут следить электрики, за нарушение же грозили отключением электричества. Так что и у Михаила дома оставили лишь одну розетку в передней комнате, отключив все остальные.

А еще в марте объявили о предстоящей эвакуации населения Сибири, Севера, Урала и многих удаленных деревень. В связи с этим уже сообщалось о предстоящих «уплотнениях». Правда, правительство предлагало людям, чтобы было меньше неудобств из-за проживания с чужими людьми, до мая самим объединиться в одном доме нескольким семьям — родственникам, друзьям, знакомым. Эвакуированных в этом случае будут вселять в освободившиеся дома или квартиры… И причину такого постановления Михаил вполне понимал — тут и так многие люди на взводе ходят, вечно раздраженными. А уж если при этом и заставить их уживаться в одном доме с совсем чужими людьми… И на этот счет уже решили, что будут жить вместе с семьей старшей сестры Михаила, у которой дом был куда хуже. К некоторому удивлению Михаила, помимо всего прочего и определяли пригодность для проживания различных нежилых помещений, вплоть до сарая.

— Это же у вас старый дом? — разглядывая их сараи, поинтересовался пришедший к ним как-то в выходные мужик из райисполкома.

— Ну да, — подтвердила мать. — Этому нашему дому четвертый год всего, а раньше там жили.

— Для проживания годится?

— Ну как сказать, — пожала плечами мама. — Одну печку, что в комнате была, разобрали — там мастерская сейчас. Вторая, где была кухня, есть, но там мы скотину держали… И полы там тоже разобраны.

— Ничего, — махнул рукой мужик. — Трудармейцы подремонтируют. Значит, включаем ваш сарай в список помещений, пригодных для размещения эвакуированных. Не разбирать, не ломать, не перестраивать. И к маю освободить помещение от всего лишнего.

Размещать эвакуированных собирались буквально везде, где можно жить… Гостиницы, студенческие и рабочие общежития, коммуналки, пригодные для жизни людей административные здания — все это будет заселено людьми, которые с началом лета станут приезжать в город. И такое сейчас творилось в половине страны.

Впрочем, что Михаил, что Вика, что их родители могли пока лишь догадываться о масштабе запланированных советским правительством мероприятий и том, как все это будет осуществляться на деле. Например, уже было объявлено о предстоящем освоении полупустынь Средней Азии — впрочем, на этот год были запланированы лишь подготовительные мероприятия. Как не так давно было с Целиной, сейчас предстоит в максимально короткие сроки построить сотни поселков и деревень, создать МТС, зернохранилища и элеваторы, школы и больницы, построить сотни километров железных и автомобильных дорог, высадить тысячи гектар ветрозащитных лесополос… Впрочем, последнее — планы уже на следующий год. Когда начнут распашку бывших полупустынь. Но кто знает, что там еще задумали министерства и запланировал Госплан, чего еще потребуют советское правительство и коммунистическая партия?

Ну а по вечерам, после работы, Михаил все также ходил на учебу в университет… Вскоре он оказался и вовсе единственным на курсе отличником — ведь, в отличие от товарищей, ему нужно было лишь вспоминать, а не учить с нуля. Так что приглядывавшие за ним органы госбезопасности и лично товарищ Шелепин вскоре и впрямь пришли к выводу, что имеют дело с гением. Более того — от их взгляда не скрылось и то, что он помогал в учебе Вике и еще кое-кому из товарищей, разъясняя буквально «на пальцах» пройденный материал. Что тоже списали на высокие интеллектуальные способности…

Отношения с Викой вообще хоть и не особо быстро, но постепенно развивались. Тормозила их во многом, впрочем, обстановка. Когда устаешь так, что уже совершенно не до чего… Еще несколько раз Михаил провожал девчонку до дома, но этим все и ограничилось. Лишь в марте, найдя укромное местечко в университете, они первый раз поцеловались… Если это вообще можно было так назвать — по сути, девчонка просто робко ткнулась своими губами в его. Целоваться она не умела совершенно… «А ведь у меня уже были женщины, даже двое», — вдруг смутился тогда Михаил. Первая — Ленка, а вторая — его Оля… Которая в этом мире и не рождалась. Вновь