Кикимор - Инна Рудольфовна Чеп

— Пустой лист. Очень хорошо! По крайней мере не оружие, не болезнь или что-то подобное. Что ж, я думаю, это можно отложить в сторону и наконец-то поужинать. Лесн, поможешь?

Парень хотел отказаться, очень уж ему хотелось поэкспериментировать с нежданным наследством, но он заметил, что руки у матери дрожат, и поспешил встать, небрежно отбросив лист в угол стола.

— Конечно, мам. Что нести?

Женщина немного расслабилась и, схватив сына за руку, повела в дом. Лесн не сопротивлялся. Он знал этот лихорадочный взгляд, знал, почему от матери так и веет тревогой и смятением. Так было, когда он лет пять назад очень серьезно заболел и родители не были уверены в том, останется ли он жив. Страх потери. И тогда, и теперь он сквозил в каждом жесте, в каждом взгляде обеспокоенной женщины. Лесн погладил мать по руке, успокаивая.

— Все будет хорошо.

Она бледно улыбнулась и поцеловала его в лоб, как маленького.

Глава 3. Победи ложь

Лист лежал перед ними во всей красе: желтый, чуть надорванный с одного края, абсолютно чистый. Вихр с опаской коснулся его пальцем, но ничего не произошло.

— А ты писать пробовал?

— Пробовал, — кивнул Лесн. — Всеми отцовыми красками. И водой, и соком травяным капал, и даже пытался материной иглой проткнуть.

Глаза друга блестели от любопытства.

— И как?

— Ничего. Все тут же исчезает-зарастает.

— Но кому-то же его удалось надорвать!

— Это явно был не я!

Они покрутили находку в руках, затем провели ряд экспериментов: намочили лист в воде, в молоке, в болотной тине, посмотрели через него на заходящее солнце, а через пару оборотов — на звезды. Однако тайные послания не проявились ни от одного из их действий.

— Очень странно! — сообщил Вихр, пытаясь надорвать тоненький лист. Лесн смотрел на потуги друга с некоторым превосходством: он сам еще с утра опытным путем выяснил, что бумага останется целой в любом случае. Сирота тоже вскоре это признал и, напоследок попробовав находку на зуб, с грустью отложил ее в сторону.

— Скоро День урожая, — совсем не к месту проговорил он, гладя лежащего между ними лиса. Хвост недовольно фыркнул и развернулся к гостю спиной. Зато раненый лисенок наоборот осторожно приблизился к ногам подростка и с любопытством их понюхал. Вихр погладил дружелюбного зверя.

— И что? — Не понял Лесн.

— Ну…наведут же костры парных танцев…как думаешь, Злена хоть разочек со мной потанцует?

Лесн, озабоченный в последнее время совсем другими вопросами, всерьез задумался над ответом.

— Э…ну, она очень красивая, — осторожно начал он.

— Красивая, — со вздохом повторил Вихр и просунул палец в дырку на подоле рубахи. — Да, точно. И на отца ее десяток батраков работают. А Нитка?

Лесн, только что стащивший из отцовой корзины ягоду, поперхнулся. Откашлявшись, он просипел:

— Эээ…ну, ты попробуй…

Вихр подскочил.

— Да! Да! Попробовать!

Однако энтузиазм его иссяк на третьем слове, и он опять сел на пол, скрестив ноги.

— Ну…а если откажет? А вдруг еще и посмеется? Тогда хоть из поселения уходи! До конца жизни позора хватит! Слушай, Кикимор, а у Красника с Плетуньей случайно нет где-нибудь родственников? Далеко-далеко? Я за еду и крышу работать буду, я способный!

Лесн нахмурился.

— Почему Кикимором зовешь? — спросил он с недобрым прищуром. — У меня имя есть!

Друг стушевался.

— Ну так тебя теперь все так зовут…

— Кто это все???

— Да вот кики. И моры. А с их подачи и поселенские тоже. Ты не сердись, а? Прижилось уже.

Легко сказать, не сердись! Кикимор, кикимора — это всегда были слова-ругательства. Мол, кикимора ты болотная, змея подколодная и т. д. И хоть зародилось оно как отражение чудовищности смешения крови кик и мор, а значит, в общем-то, в отношении Лесна могло быть употреблено с чистой совестью, все равно неприятно, когда твоим вторым именем становиться хулительное слово. Вот отец Красник-Художник, мать Плетунья-Ниточница, а он, получается, будет Лесн-Кикимор? Все равно, что Вихр-Дурак, например! Полукровка вспомнил, что друга давно кличут Сирота, и немного остыл.

— Вот сволочи! — эмоционально охарактеризовал он гостей.

— Кто?

— Все! Кики! Моры! Разница не велика.

Вихр промолчал. Для него разница была: мор Хил всегда с ним приветливо разговаривал и даже пару раз бросил по красному знаку за усердие. На эти деньги парень хотел справить новую рубаху — как раз к Дню Урожая.

Полукровка повертел опять пустой лист, порезался об него и выругался.

— Тысяча проклятий!

Вихр задумчиво смотрел, как бумага впитывает кровь.

— Лесн…а ты не хотел бы найти настоящих родителей?

— Нет! — однозначно высказался подросток, сунув пострадавший палец в рот. Друг опустил глаза вниз — и увидел, что на листе появилась запись.

— Смотри!!!

Полукровка взял бумагу.

— "Желаю здравствовать, Кикимор". — Прочитал он и скривился. — Ну, здравствуй, дряхлая бумаженция! И что тебе от меня надо?

Как не странно, бумага ответила — предыдущие строки исчезли, зато появились новые.

"Не мне, а тебе! Сила! Но обретешь ты ее только после того, как выполнишь три загадки-поручения! Такова воля Альхииры."

— Ишь ты! Поручения! А может, мне и не нужна ваша Сила!

"Нужна. Твоя кровь жаждет перемен, жаждет власти и новых способностей! Или ты боишься?"

Лесн торопливо повернул лист так, чтобы Вихр не видел написанного. Друг читал кое-как и то только потому, что его научил Лесн, но все таки…

— Что там? — Сирота как назло придвинулся ближе.

— Да так. Говорят, надо пройти испытания.

— Ух ты! — восхитился парень. — А какие?

"Победи ложь."

— Что написано?

На этот раз Лесн развернул лист к другу.

— Победи ложь, — прочитал он. — Бред какой-то.

Полукровка повертел в руках тут же опустевший лист, посмотрел на заходящее солнце и спросил:

— Тебе в гостиный дом надо?

Вихр понуро кивнул.

— Но как Чернобород отпустит, я к тебе сразу же зайду! — пообещал Сирота.

На том и распрощались.

* * *

Жад переминался с ноги на ногу — стыдливо краснеющий и от этого выглядящий весьма глупо. Этакий четырнадцатилетний плечистый амбал с нежным румянцем на щеках.

— Что-что нужно? — переспросил Лесн, не поверивший своим ушам.

— Эээ…помет загрызки…

Подростки одновременно покосились на ведро, стоявшее у ног пахарского сына и совковую лопату в его руке.

— Маме сказали, что разведенный с водой в определенной пропорции он служит хорошим удобрением и увеличивает урожай в три-четыре раза!

Было видно, что парень сам не верит в то, что говорит, однако деваться ему некуда. Лесну хотелось ответить, что матери однопоселенца нужно сказать, чтоб она глупостями маялась поменьше да не слушала всяких дураков, но это в общем-то было не