Это и моя война - Александр Бушков

Кто еще? Ну конечно, те, кто заполонил три земных королевства так называемыми Глазами Сатаны. Скорее всего, это будет персональная военная кампания или освободительный поход. Его мы отложим до лучших времен, хотя при случае не упустим возможности сунуть врагу палку в колеса.

Или гранату в бензобак.

Потом – не стоит забывать летающую, прыгающую, бегающую и ползающую нечисть. Эту пакость мы будем рубить по ходу дела. И на десерт нам остается герцогиня Харланская, не дающая мертвецам спокойно почивать в земле. Требующая, чтобы мертвецы под звуки ее военных барабанов маршировали туда, куда она укажет. И пусть десертом положено заниматься в последнюю очередь, маленькие дети всегда тянут ручки сначала к сладкому. А Сварог в этом, почитай, еще совсем ребенок.

Он покачивался в седле и мурыжил голову злобно-веселыми мыслями.

Накачка перед боем. Стандартный психотерапевтический курс опытного вояки.

Часа через полтора они без всяких приключений добрались до обитаемого места под названием Рут. С первого взгляда было ясно, что раньше городок был не в пример обитаемее. Сварог долго ехал по пустым улицам, состоявшим исключительно из заброшенных домов – богатых некогда, бедных, средних. Не разрушенных или сожженных при штурме – просто брошенных однажды раз и навсегда. Иные носили следы разграбления в спешке, но по большинству видно было, что в них похозяйничали обстоятельно, не спеша и ничего не опасаясь, аккуратно сняли с петель двери, вынули стекла из окон, забрали все, что могло пригодиться в хозяйстве. Захватчикам такое ни к чему. Значит, постарались земляки и соседи, а дома определенно принадлежали тем, кто подался на полдень за лучшей долей.

Сварог свернул за угол. Там уже начинались обитаемые места – из труб идет дым, на улицах попадаются прохожие, а на удобном месте, которое не обойти и не объехать, расположился патруль – пятеро в шлемах и кольчугах, с мечами, копьями, арбалетами и единственным мушкетом военного образца. Тут же стояли две оседланные лошади, а на высоком шесте развевался незнакомый флаг – красная, желтая и белая вертикальные полосы, на красной изображен черный меч острием вверх. Странный флаг, не значившийся ни в одном геральдическом справочнике. А уж в здешней геральдике Сварог разбирался больше, чем во всем остальном: эти знания ему запихнули в голову в первую очередь. Согласно здешним правилам и традициям, красный цвет символизировал отвагу, желтый – богатство, достаток, а вот белый был траурным цветом. На белых конях везли хоронить покойников, в белые одежды облачались неутешные близкие. Одни лишь горротские короли, издавна славившиеся весьма своеобразным чувством юмора, сделали свой флаг белым…

Его заметили и взяли на прицел. И сразу стало видно, что это не какие-нибудь там наспех оторванные от сохи и втиснутые в кольчуги землепашцы, а регулярная армия. Пусть вооруженная и не по последнему слову. Мушкет поставлен так, чтобы смахнуть ездока с лошади, если тому придет в голову шальная идея удирать на полном галопе. А арбалетчики, как бы невзначай сместившись с линии огня, встали так, чтобы утыкать всадника стрелами, приди тому в голову сумасбродная мысль прорываться с боем. И еще: парни знали, кто на что способен, и секторы обстрела не пересекали – верили в верный глаз и твердую руку друг друга.

Сварог спокойно ехал прямо на них – и остановился в трех шагах, отметив, что наконечники стрел серебряные. И наконечники копий – тоже. Он разглядывал их, а они разглядывали его. Чтобы не нагнетать напряжения, Сварог заговорил первым:

– Документ показать, орлы?

Он постарался погасить все клокотавшую внутри ярость. И помня, насколько скоропалительно делают выводы стражи блокпостов всех времен и народов, постарался обойтись без резких движений, когда полез в седельную сумку за мандатом. Плавно-плавно отстегиваем ремешки. Долго роемся, чтобы у солдатиков не мелькнуло подозрение, будто он заранее ждал встретить здесь патрульный отряд. Теперь находим нужную бумагу. Может быть, умнее было бы слезть с лошади? Хотя уже поздно. Протягиваем бумажку.

– Сам рисовал? – спросил старший, изучив документ. Остальные хмыкнули невесело. Из чего можно сделать вывод, что служба солдатикам медом не кажется. Не до шуток им, бдят со всей ответственностью и осторожностью.

Сварог сказал чистую правду:

– А откуда я знаю, кто его рисовал?

Орлы хохотнули чуть веселее. Старший бросил:

– Не шевелись. Проверим.

Серебряный наконечник копья медленно поднялся к его груди – Сварог добросовестно замер, – коснулся шеи и отодвинулся гораздо быстрее. Лица у патрулей стали чуточку дружелюбнее, но старший, как ему и полагалось по должности, остался собранным и подозрительным:

– Смотри, если что… Тут у нас адвокаты не водятся. Откуда едешь?

– Из Фиортена, – бухнул Сварог и пожалел, что проговорился.

Но что прикажете делать, если других названий он попросту не знал и врать о незнакомых местах опасался?

– Как там?

– Паршиво, – сказал Сварог. – Нет больше Фиортена. Один пепел остался.

– Кто там был? – Старший даже не удивился такому ответу. Остальные тоже не вздрогнули.

А это уже плохо. Это называется – низкий боевой дух.

И за такое состояние боевого духа вверенного личного состава командира следовало расстрелять на месте. Иначе обойдется дороже. Впрочем, Сварог им не судья, чтоб так, с пылу с жару, делить на правых и виноватых. У него своя, персональная война.

– Ох, знал бы я кто, – сказал Сварог устало. – Он бы у меня кровью умылся… Кабаки в городе есть, ребята? Типа постоялого двора?

Они молчали. Расступились, правда, и он медленно поехал прочь. Вдогонку все же крикнули:

– Через базарную площадь, налево у зеленого дома – и прямо до самой реки. Постоялый двор тетки Чари.

Карах смирнехонько сидел под плащом. Прохожие, как один, оглядывались на Сварога – кто украдкой, кто открыто. Сварог понял, что приезжие здесь – вещь редкостная, что он станет темой для вечерней болтовни, ибо с новостями здесь плоховато…

Большого ума не требовалось, чтобы заметить: здесь властвует гордая бедность. Понятно – ни развитой торговли, ни серьезных ремесел и промыслов. Нелепо трудиться до седьмого пота, если завтра-послезавтра может прийти враг и все отнять. Трижды ему предлагали продать второго коня, один раз спросили, не ожидается ли какой войны, а однажды поинтересовались, не он ли беспутный племянник мамаши Микоты, лет двадцать назад сбежавший искать приключений и с тех пор не объявлявшийся. Сварог каждый раз молча мотал головой.

Он почувствовал вдруг, что Карах зашевелился под плащом, пробрался к шее. Это могли заметить со стороны, и Сварог, не поворачивая головы, прошипел сквозь зубы: